Краски иного настоящего

отличавшуюся от прочих прекрасных ночей в их лагере! — она тихо лежала

на волосатой груди мужа и была довольна, как тот паровоз, который видела

в Музее Старинной Техники имени Крос-Анпа. Того самого, прадеда её

товарища, ныне уже полный месяц как павшего в бою с западной страной,

людьми из Народа Холмов. Надо сказать, его братья отомстили за него

сполна, и коротко стриженные татуированные головы всех виновных в смерти

правнука великого человека лежат хорошо выделанными в семейном шкафу

боевых, вражеских трофеев. Большом, педантично просмолённом и в медных

узорах. Дубовом, как по обычаю положено. Раньше дубов больше было,

сейчас вместо них модифицированные на быстрый рост ГМО-тисы расти

начали, сажают хорошо. Да и красное дерево из моды не выйдет ни при

каких обстоятельствах. как её фамильные бусы с вставленными в каждую

тисовую бусину раковину ныне редкого белого каури.

Утро выдалось прекрасным. Авлар накормила мужа и сама позавтракала пойманной ей

молодой акулой мако, а затем продолжила начатое ночью. И утром. И днём.

Под вечер они легко и безмятежно пошли гулять, держась за руки. Брачные

браслеты на правых руках из седого с красным обсидиана, как и постепенно

пропадающий родовой фиолетовый узор на их лицах показывал всем, что они

новобрачные. Друзья и подруги тепло поздравили их обоих, в итоге

черничная настойка со старым добрым ароматным можжевельником полилась

рекой, испортив одежду всем. Ругани и криков было немало.

Подравшись, как это бывает, со всеми в таком положении, — Авлар и сама привычно

постаралась, разбив товарке нос и бровь! — все пошли «на мировую» и

начали посещать основные достопримечательности города. Хоть город и

родной, но на праздники он словно становится заново родившимся,

незнакомым. И сами люди — тоже. Даже друзья!

— Авлар, где собираешься жить? Брачный домик построила, как моя тётка? Или, как в старину, мой дед для бабки?

— Квлта, заткнись, а то получишь прямо на месте! Умела бы ты пристойно

строить! А то только наряжаешься, и до сих пор колени отдавлены!

— Сама помятая, как парус дедовой лодки, на которой он рыбачит по старой памяти!

— Тебе так и не снилось, лапка беличья!

— А ну, тихо там обе, а то обеих отделаю, девочки- припевочки!

— Кто кого, Вил-Втрек!

— Пралсто, а ты тут откуда? Вроде же сегодня работал с ископаемыми.

— Пить надо меньше, жених наш уличный! А твои ископаемые недомерки не убегут.

В общем, погуляли все двадцать человек хорошо, и сны у всех были безмятежны. Пока что безмятежны.

В тени дома стоял неприметный в ночной темноте средних лет человек в

бордовом костюме для прогулок и говорил что-то в портативную рацию.

Поговорив о чём-то, он перед уходом в свою белую машину марки «крикливая

рыба» вздохнул и не без сожаления сказал в пространство: «Спите

спокойно, люди синего Востока. Пробуждение будет кошмаром!»

* * *

Земля сотряслась, как будто изнутри кто-то пытался выбраться из неё. Тряслось

всё, даже рог для питья бычьей крови упал с казавшейся вечной

соответствующей вешалки. и снова, и снова.

— Война! — вскричал отец Вил-Втрека.

— Оружие, тащите оружие! — ответил брат, уже заряжая безотказный автомат

Кве-Корта с прямым магазином на пятьдесят разрывных патронов.

Через полчаса готовы к бою были все. В остальных домах творилось то же самое.

Вражеская армия в своей камуфляжной серой форме была уже на улицах и стреляла в

обороняющихся в домах и на улице граждан. Как и в спешно прибывших,

поднятых по срочной тревоге солдат. Успех был переменным: падали то

одни, то другие. Вот врачам-то и акулам привалило работы! А уж причин

для кровной мести и вовсе неизмеримо много станет! Трофеи и закалка

характера.

Такие войны в их мире были обыденными, не особенными и считались «жизненной закалкой». Которая и делала их сильными наряду с

прочими событиями их жизни.

Эпилог.

Постройка такой барки носит самый первобытный характер.

Мамин-Сибиряк Д. Н. Бойцы.

Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным,

чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну

сторону первобытного блаженства.

Толстой Л. Н., Война и мир.

Вил-Втрек отхлебнул морковного отвара из сделанной из оленьего черепа фамильной

фляги и посмотрел по сторонам. Затем засунул руки в карманы и зашёл в

компьютерную аудиторию и открыл запароленную искажённым на две буквы

одним бытовым словом из изначально редкого диалекта ещё Народа Судьбы

папку. С ухмылкой поправил сбившуюся набок бороду и слил через вводя ещё

одного такого же пароля на одноразовую флэш-карту все свои наработки и

прочие личные сведения. Флэшка, записав на себя все файлы, из серой

стала тёмно-красной, что показало, что она уже использована, и удалить,

равно как и записать что-то, на неё больше никто никогда не сможет. И

открыть просто для чтения без пароля — тоже. Да, раньше пробовали