Красная башня

Иван мотнул головой и отвернулся. Разрушенный дом смотрел ему в спину черными дырами окон.

Они перебежали через дорожку и скрылись в тени ближайших к башне деревьев.

– Почему ты решил, что это именно та самая красная башня? – спросил Иван.

– У тебя в материалах говорится, что книгу спрятали унибаптисты. Это старая протестантская секта 90х. Когда их накрыли, то у большинства диагностировали шизофрению напополам с психозом и манией преследования. И поместили как раз сюда.

– Так ты их знал?

– Нет. Я лежал спустя десять лет. За это время кто-то из них умер, кто-то сбежал. Только рассказы остались. Их было человек десять. Любопытные были персонажи. Они не говорили. Вообще. Ни между собой, ни с врачами. Что-то вроде обета молчания. И не писали. Общались пиктограммами, рисунками. Если хотели есть, рисовали тарелку с супом. Или кусок жареного мяса. Если что-то болело, рисовали орущего от боли человека и крупно тот орган, который болит. Рисовать они умели. Их лидер, помнится, был каким-то заслуженным художником. Я видел их работы. Жуткое впечатление.

– Почему?

– Представь талантливого живописца классической школы. У которого не все в порядке с головой. Что-то вроде Гойи с его «Сатурном, пожирающим детей». Представил?

– Ну.

– Теперь умножь безумие раз в десять.

– Извини, Палыч. У меня плохо с воображением. Но смысл я уловил. Что делать будем?

– Искать.

Садовский махнул рукой и мелкими шажками побежал к башне.

Трава вокруг была густая, по колено. Кое-где попадался низкий кустарник. Под ногами хрустели ветки.

Башня заслонила небо, и только тогда Иван понял, что она довольно высокая.

Садовский нырнул в арку входа и прошипел:

– Быстрее!

Иван прошмыгнул мимо и огляделся.

Луна пробивалась сквозь круглые окна, и в ее тусклых лучах плавали пылинки. Иван достал смартфон и включил фонарик.

Здесь было пусто. Не было ни перекрытий, ни лестниц, ничего. Только на уровне второго этажа торчала из стены деревянная балка. Далеко наверху можно было разглядеть железную крышу с ребрами жесткости и заклепками.

– Снаружи она напоминала какую-то часовню, – разочарованно сказал он.

Садовский хохотнул.

– Это была водонапорная башня. Таких в начале прошлого века тысячами строили. В стиле «модерн». Теперь их мало сохранилось.

– Здесь ничего нет. Даже искать негде.

Иван прошелся по земляному замусоренному полу. Среди пустых бутылок, битого стекла и использованной туалетной бумаги валялись сломанные шприцы.

– Подожди, – сказал Садовский и подошел к стене. – Это еще не все.

Стены башни были исписаны наркоманскими тегами, какими-то значками и простыми непотребными надписями.

– Здесь где-то должно быть указание, – пробормотал Садовский, водя по кирпичам чуть ли не носом. – Да. Кажется, вот оно.

Он шагнул к противоположному выходу и спрыгнул в траву.

Иван присмотрелся к стене, ничего интересного не увидел и выбрался из башни следом.

Садовский сидел на карачках рядом со стеной и шарил в траве руками.

– Здесь раньше была баня пристроена. После войны ее снесли. Но кое-что осталось. Помоги мне.

Иван нагнулся.

Из травы торчала массивная ржавая рукоятка.

– Берем и тянем, – сказал Садовский.

Иван сжал железо. Резкая боль пронзила пальцы.

– Только осторожно! – вдруг вспомнил Садовский.

– Поздно, – Иван поднял руку к свету и облизал кровоточащие пальцы.

– Там кромка острая. Надо через рукав.

Иван вытянул рукав куртки и снова взялся за рукоятку.

Громоздкий железный люк скрипнул и поднялся вместе с толстенным слоем травянистой земли. В открывшейся дыре виднелись уходящие вниз кирпичные ступени. Пахло сыростью и плесенью.

– Подвал, – сказал Садовский. – Мало, кто о нем знает. Я – знаю.

***

– Голову не расшиби. Тут балка торчит.

Смартфон вспыхнул мертвенным светом.

Подвал оказался довольно большим квадратным помещением с низким сводчатым потолком и кирпичными колоннами. Здесь ничего не было, даже мусора. Только по углам были навалены кучи давно слежавшейся породы. Видимо, когда-то подвал использовали в качестве хранилища для угля.

– Вуаля! – провозгласил Садовский. – Добро пожаловать в местный унибаптистский музей.

Все стены были изрисованы черно-белыми рисунками, которые на первый взгляд казались нагромождением несвязанных между собой отдельных деталей. Приглядевшись, Иван понял, что имел в виду профессор, когда говорил о жутком впечатлении.

Фантазия у художников была явно инфернальная.

Здесь были чудища с гигантскими пастями вместо голов, пожирающие друг друга одинаковые люди, адский бык, разбивающий копытом голову ребенка, скелет, взвешивающий на весах чьи-то внутренности, жирная голая баба с растущими из промежности щупальцами. Рисунков было по паре десятков с лишним на каждой стене, и ни один из них не повторялся. Пространство между ними было заполнено каким-то знаками, больше всего напоминающими шумерскую клинопись.

– Теперь я понимаю, зачем этих унибаптистов сюда упекли, – сказал Иван. – На месте врачей я бы их не выпускал из резиновых комнат.

– В жизни они были довольно безобидны, – сказал Садовский.

– Это какой-то вернисаж имени Ганса Гигера. Им в голливуд была прямая дорога, монстров рисовать. Что мы здесь делаем?

– Старожилы рассказывали, что унибаптисты создали в этом подвале тайник и спрятали что-то ценное.

– Тут ничего нет. Прятать негде. Разве что в кучах закопали.

– Это было бы слишком просто. Рисунки – код, подсказка для поисков. Если их разгадать, поймем где тайник.

– Скорее всего, соврали твои старожилы. Выпили пару лишних таблеток и придумали.

– Может быть. А может и нет. Я целый год потратил на то, чтобы разгадать код, но тогда у меня ничего не получилось.

– Санитары помешали?

– Смейся, смейся.

– Хочешь сказать, тогда за год не получилось, а сейчас за ночь получится?

– Именно. С этим кодом, как с шифром. Чтобы разгадать, нужен ключ. Тогда у меня не было ключа. Теперь есть.