Красная линия (фанфик Сумерки)

«Кэти», – выдохнул я, мои рыдания наконец утихли.

Она была такая нежная, такая храбрая. Она обнимала меня, не пытаясь вырваться, как обычно поступали дети с рыдающими взрослыми. Я не знал её с этой стороны, но уважал её. Она сильная.

«Всё хорошо, папочка», – тихо сказала она, напомнив мне о любимой фразе Беллы, и начала целовать мои волосы.

Может я смогу сдержать себя на время и рассмотреть её лицо так, чтобы не пугать её еще больше, хотя, казалось, она совсем не напугана моей реакцией.

Мои колени были мокрыми от травы, но я не двигался. Если я и должен стоять перед кем-то на коленях, то перед ней. Я был готов умолять её о прощении. Этот ангел заслуживал моего рабства, моя жизнь принадлежала ей. Каждый мой день будет для неё. Каждый мой вздох будет её.

Она терпеливо ждала, когда я успокоюсь. Терпение. Еще одна вещь, расцвет которой я не видел. Я вдруг понял, что она так многое пережила. В её жизни были такие угрозы, которых еще не было или никогда не будет в жизни других детей. Я хотел услышать каждую историю, узнать всё, что помогло ей превратиться в это удивительное существо, которое обнимало меня.

«Ну-ка», – она нежно наклонила мою голову назад и сделала то, что я часто делал, когда она плакала. Она осыпала моё лицо поцелуями, громко чмокая при этом, как я делал. Это всегда смешило её. И теперь это работало со мной. Я улыбнулся и тихо рассмеялся, наслаждаясь воспоминанием и моментом…

Она протяжно поцеловала мой лоб, потом прижала свои блестящие губы к моему правому глазу… потом к левому. Она поцеловала мои слёзы. Она поцеловала мой нос и потёрлась о него своим.

Я улыбнулся шире, не открывая глаз, было такое ощущение, что у меня выросли крылья.

«Мой папочка», – она остановилась и прислонилась своим лбом к моему, «Такой красивый. Я так по тебе скучала».

Я снова чуть не расплакался.

«Я тоже по тебе скучал, малыш», – выдавил я, взяв в руки её лицо, глядя в её голубовато-зеленые глаза, «Так, так сильно».

Ты никогда не поймешь, как чертовски сильно я по тебе скучал, Кэти. Я не был по-настоящему живым с тех пор, как оставил её у Бена и Анджелы. Только Белла вернула в моё мертвое сердце искру жизни. Теперь эта искра превратилась в бушующий пожар внутри меня. Но этот огонь не причинит вреда Кэти. Теперь он будет гореть для неё… говорить ей, что она любима… и не одинока. Он будет говорить, «Папочка здесь. И он больше никогда не бросит тебя».

«Моя очередь», – улыбнулся я, и начала двигаться медленно и осторожно, чтобы не причинить ей боли.

Я убрал волосы с её лица… я хотел увидеть каждый сантиметр, каждую деталь. Она захихикала и закрыла глаза, словно мы играли в игру, и она позволила мне нежно провести пальцами по её лбу, бровям, вниз по её векам… мои глаза прильнули к её лицу и рот раскрылся в изумлении, пока я наслаждался видом её длинных рыжеватых ресниц. Я улыбнулся, пытаясь сдержать слёзы, и провёл дрожащим пальцем по её маленькому носику. Я погладил её скулы обратной стороной пальцев… так осторожно и нежно, едва касаясь её кожи. Она снова захихикала, словно бы это щекотало её, и я улыбнулся шире. Она не открывала глаз.

По началу я не осмеливался, но потом мои пальцы двинулись вниз сами по себе и прикоснулись к её губам. Она вытянула их и поцеловала мои пальцы, наверно она удивлялась, когда же наконец я начну целовать её. Должно быть она скучала по этому так же сильно как я. Так что я решил не заставлять её ждать еще дольше, я смогу рассмотреть её позже, может, когда она будет спать.

Я заставил себя быть осторожным, громко целуя её по всем лицу, по волосам и ушам, она громко смеялась и изворачивалась в моих руках, но не пыталась вырваться. Она была раем в маленьком человеческом теле. И она моя. Я не заслужил её. Но всё равно, она моя.

Я должен был сказать то, что кричало моё сознание. «Ты такая красивая», – прошептал я, «Очень-очень красивая». Я посмотрел в её глаза, и она странно взглянула на меня. «Благодаря ТЕБЕ, – она слегка улыбнулась.

Она думала, я говорил о её лице… о том, как ей помогли операции. Мне нужно разъяснить это сейчас же.

«Нет», – немного громко сказал я, гладя её руки.

Я приподнял её подбородок, «Ты красивая, но, Кэти, ты ВСЕГДА была красивой. Я не говорю только о твоем лице, Кэти. Я говорю о ТЕБЕ, ТЫ красивая. Понимаешь?»

Она улыбнулась, выглядя гораздо умнее обычной маленькой девочки. И должно быть она и была умнее. Она видела то, что ни один ребенок не должен видеть. Она видела жестокость в самых ужасных проявлениях. Но она так же чувствовала бесконечную любовь своих бабушки и дедушки во время всего этого. И она пережила это без мамы и папы. Она гораздо умнее меня. Я знал, что она понимает меня, просто глядя в её глаза.

Никакой огонь, никакие беды не умалят её красоты. Никакое зло не прикоснется к ней. И если оно даже попытается, я накинусь на него и разорву его своими зубами. Я её папочка. Я защитник. Я – стена, которая должна ограждать её от Джеймсов и Викторий. И я с радостью буду исполнять свои обязанности до конца своих дней.

«Помнишь это, папочка?», – спросила она, снова называя меня папочкой, и, должен признать, у меня кружилась от этого голова.

На её среднем пальце было пластмассовое золотое кольцо, и она сняла его. Ей потребовалось дёрнуть его пару раз, что говорило о том, что она часто носила его.

«О, Боже!» – ахнул я, вспомнив, «Ты сохранила его?»

«Конечно, это моё обручальное кольцо!» – заявила она таким тоном, будто я задал глупый вопрос, «Помнишь, как мы поженились?»

Я помнил. Кэти любила Диснеевские мультики, и все они заканчивались свадьбой принца и принцессы, которые потом жили долго и счастливо. Однажды она расстроилась и сказала мне, что ей бы хотелось выйти замуж и чтобы кто-то любил её так же сильно. Я сказал ей, что однажды она найдет хорошего мужчину и выйдет за него. Потом она узнала, что это значит, что он заберет её у меня. И ей это совсем не понравилось. Пару дней спустя, она попросила меня жениться на ней. Она даже опустилась на одно колено и взяла меня за руку.

Это был самый милый и смешной… и самый замечательный момент в моей жизни. И ей было всего три года, она еще не понимала сложности романтических отношений и любви, и брака. Но в её детском понимании она говорила мне, что я был единственным в её жизни, что она любила меня и хотела, чтобы я навсегда был с ней. Я знал, что это изменится, когда она вырастет, но я не мог отказать ей. Я принял её предложение, и подготовка к нашей свадьбе в большом дворце началась.

Я позволил ей раздавать мне указы, словно рабу, и она рассказала мне, чего именно она хочет. Так как комната Кэти уже была в стиле принцессы, благодаря Тане, которая разукрасила стены, мне не пришлось сильно украшать её, но я позаимствовал у Тани её дорогое шелковое постельное белье красного цвета (то, которым мы не пользовались с тех пор, как стали родителями), и расправил простыни на полу, чтобы моя принцесса смогла пройти к алтарю по великолепной красной дорожке, как она и хотела.

Таня бы убила меня, если бы поймала нас, но тогда я осмелился на еще большее и позволил Кэти надеть дорогое белое платье её матери, которое было невероятно велико для Кэти, и разрешил ей одеть самые красивые украшения Тани. Тиара, которую Таня надевала на выпускной, сослужила нам роль короны, и я разрешил Кэти накрасить губы Таниной красной помадой. Она сказала, что жениху нельзя красить невесту, так что я просто наблюдал, стараясь сдержать смех, когда она накрасила губы и кожу вокруг них. Она была самой великолепной невестой, что я когда-либо видел.