Красная площадь

– Теперь и это предстоит, – Федоров смахнул с веревки в саквояж оставшиеся постирушки.

Открылась дверь. В прихожей появилась черная собака. Аркадий подумал, что это тоже связано с выселением. Огромный лохматый зверь с темными агатовыми глазами казался помесью пса с медведем. Он уверенно вошел в квартиру и с одинаковой подозрительностью оглядел всех троих.

В прихожей послышались неравномерные шаги, и внутрь заглянул Стас.

– Куда-нибудь едешь? – спросил он Аркадия.

– Выставляют.

Стас вошел, не обращая внимания на Платонова и Федорова, хотя Аркадий был уверен, что он знал, кто они такие. Ведь Стас изучал советских аппаратчиков всю жизнь, а человек, всю жизнь изучавший червей, узнает их сразу. Федоров хотел было бросить белье, которое держал в руках, но собака повернулась в его сторону, и он еще плотнее прижал его к себе.

– Вчера вечером я посылал к тебе Томми. Вы виделись? – спросил Стас Аркадия.

– Мне очень жаль Томми.

– Значит, ты слышал о несчастном случае?

– Я был свидетелем, – ответил Аркадий.

– Мне бы хотелось знать, что случилось?

– Мне тоже, – сказал Аркадий.

Глаза у Стаса блестели сильнее обычного. Он взглянул на Платонова и нагруженного стираным бельем Федорова. Собака тоже. Стас снова бросил взгляд на открытый саквояж.

– Тебе нельзя уезжать, – сказал он таким тоном, будто принял решение.

Вмешался Платонов.

– Существуют немецкие законы. Раз Ренко негде остановиться, консульство ускоряет его возвращение домой.

– Поживешь у меня, – сказал Стас Аркадию.

– Не так-то просто, – перебил Платонов. – Приглашения советским гражданам должны подаваться в письменном виде и получать предварительное одобрение. Его виза аннулирована, и у него уже есть новый билет до Москвы, так что это невозможно.

– Можешь ехать сейчас? – спросил Стас Аркадия.

Аркадий отобрал у Федорова свой ключ от ячейки в камере хранения и билет Люфтганзы и сказал:

– Вообще-то я почти уложился.

Стас влился в поток машин, движущихся по кольцу вокруг центра города. Несмотря на пасмурный летний день, стекла были опущены, потому что запотели от собачьего дыхания. Собака заполнила собой все заднее сиденье, и у Аркадия было ощущение, что ему с его саквояжем дозволено занять место впереди только при условии, что он не будет делать резких движений. Когда он уходил, у Платонова с Федоровым был такой вид, словно они пришли за гробом и увидели, что из дверей выходит покойник.

– Спасибо.

– Я хотел спросить, – сказал Стас. – Томми был чудаком и водил дурацкую машину. «Трабант» не дает больше семидесяти пяти километров в час, и ему нечего делать на шоссе. Но я никак не могу понять, как он мог потерять управление и врезаться в бордюр.

– Я тоже, – ответил Аркадий. – Сомневаюсь, что от машины что-нибудь осталось, чтобы полиция могла разобраться. Она сгорела вся, вплоть до мотора и осей.

– Возможно, причиной была идиотская печка. Керосиновая печка на полу. Опасная штука.

– Томми долго не страдал. Если не погиб от удара, то задохнулся в дыму. Вроде бы огонь, а погибают от ядовитого дыма.

– Ты уже видел такое?

– В Москве я видел, как человек сгорел в машине. Там это продолжалось немного дольше, потому что машина была получше.

Подумав о Руди, Аркадий вспомнил о Полине. И о Яаке. Он подумал, что если вернется в Москву живым, то будет меньше судить других, больше ценить дружбу и будет предельно осторожен со всеми машинами и с огнем. Стас тем временем гнал безрассудно. Но он, по крайней мере, следил за дорогой, предоставив псине следить за Аркадием.

– Томми показывал тебе «Красную площадь»?

– Ты знаешь это место?

– Ренко, находиться на той дороге в поздний час было не так уж много причин. Бедняга Томми. Типичный случай русофилии со смертельным исходом.

– Потом мы ездили на стоянку, своего рода бордель на колесах.

– Самое подходящее место, если хочешь подцепить страшную болезнь. По германскому закону эти женщины проверяются на спид каждые три месяца, а это означает, что они тщательнее проверяют пиво, которое пьют, чем женщин, с которыми спят. Во всяком случае, занимаясь сексом в джипе, рискуешь заработать горб, а я и без этого уже инвалид. Я-то думал, что вы с Томми собирались обсуждать знаменитые сражения Великой Отечественной войны.

– И об этом немного поговорили.

– Американцев кашей не корми, дай поговорить о войне, – заметил Стас.

– Ты знаешь Бориса Бенца?

– Нет. Кто такой?

В реплике не было ни намека на фальшь, ни малейшей паузы. Когда лгут дети, они говорят с широко открытыми глазами. Взрослые выдают себя незначительными жестами, делают вид, что вспоминают, или скрывают ложь под улыбкой.

– Останови, пожалуйста, у вокзала, – попросил Аркадий.

Когда Стас, лавируя между автобусами и такси, подъехал к северной стороне вокзала, Аркадий выпрыгнул из машины, оставив саквояж.

– Ты вернешься? – спросил Стас. – А то у меня ощущение, что ты любишь путешествовать налегке.

– Две минуты.

Хотя у Федорова мозги были, что черствый хлеб, он мог узнать ключ от ячейки в камере хранения и, возможно, даже запомнить номер. Срок хранения уже истек, и Аркадию, чтобы открыть ячейку и забрать видеопленку, пришлось заплатить смотрителю четыре марки, после чего у него до конца пребывания осталось семдесять пять марок.

Выйдя на улицу, он увидел, что дорожный полицейский пытается убрать потрепанный Стасов «Мерседес» с пути итальянского экскурсионного автобуса. Сверкающий лаком автобус обладал оглушительной сиреной. Чем больше он гудел и чем яростнее кричал полицейский, тем громче лаяла в ответ собака. Стас сидел за рулем и наслаждался сигаретой.

– Не опера, – сказал он Аркадию, – но близко.

Аркадий узнавал знакомые улицы. Он увидел, что Стас повернул на север, к музеям, затем на восток, к Английскому парку. Он заметил, что в полуквартале позади них движется белый «Порш», который он видел у вокзала.

– Итак, кто такой Борис Бенц? – спросил Стас.

– Я толком не знаю. Это восточный немец, который живет в Мюнхене и ездит в Москву. Томми говорил, что видел его. Именно его мы искали прошлой ночью.

– Если вы с Томми были вместе, почему ты не попал в аварию? Почему ты тоже не погиб?

– Меня забрала полиция. Я возвращался в полицейской машине, когда мы увидели пожар.

– О тебе они не упоминают.

– Не было причины. Отчет об аварии – это короткое, простое сообщение.

Петер обозначил Аркадия как «свидетеля, который видел, как погибший употреблял алкогольные напитки в придорожном эротическом клубе». «Краткое, но меткое определение», – подумал он. Далее Петер сообщал: «…автомобиль обгорел настолько, что от него практически ничего не осталось».

– Думаю, в отчете есть кое-что еще. Что этот Бенц делал в Москве? Почему ты не расследуешь на более официальном уровне? Где Томми встречался с Бенцем? Кто их познакомил? Почему полиция забрала тебя из машины Томми? Была ли это авария?