Красная Шапочка: новые грани истории

У, блин! Да тут целая деревня троллей на одну бедную Машу.

Ну ничего, я вам всем отомщу!

Ик...

Ой...

— Чего? — не понял Волков.

— Велосипед! — повторила она. — Пусть Маша едет на нём.

— А как я одной ногой педали крутить буду?! — возмутилась я.

— Не надо ничего крутить, — спокойно сказала Аня. — Сядешь на него, а Влад поведёт велосипед в руках.

— Ой, а давайте, — поддакнул Андрей, загибаясь от смеха и не обращая внимания на многозначительные взгляды, которые кидала на него жена. — А мы на это посмотрим. Влад, где там попкорн?

— Вы серьёзно? — блеснул глазами Волков.

— Абсолютно, — гордо кивнула Аня и, не выдержав, фыркнула в кулак.

И тут все трое повернулись, посмотрели на ошарашенную меня и расхохотались.

Тролли!

Троллищи!!!

...Домой мы поехали на машине.

Влад вёл аккуратно и каждые несколько секунд сообщал, что ситуация на дороге находится полностью под его контролем, и на данный момент ни одна птичка не пострадала.

Сначала я гневно пыхтела и фыркала, обиженно отвернувшись к окну. Но машина мягко покачивалась на кочках, и моя голова невольно следовала этому ритму. Волков продолжал оповещать меня о ситуации на дороге спокойным, чуть насмешливым тоном, но смысл его слов всё больше ускользал от меня.

Тёплый вечерний воздух, негромкая музыка из динамиков, мерное движение машины… Всё это слилось в одно убаюкивающее целое. Голос мужчины отдалялся, становясь всё тише и тише…

Кажется, я вырубилась прямо в машине.

Я вынырнула из воспоминаний, всхлипнула и натянула на голову одеяло.

— Позор... — простонала я, чувствуя, как меня затапливает горячий стыд. — Позорище…

Не вылезу из-под одеяла. Буду жить прямо под ним. Месяц. А лучше два – пока Андрей и Аня не уедут обратно в столицу.

Но сухость во рту напомнила о себе, и я всё-таки осторожно высунула руку в поисках воды.

Хотя...

Влад же говорил, чтобы не жаловалась с утра и не просила опохмелиться.

Вот блин! Неужели не пожалел несчастную меня?

Пальцы наткнулись на бутылку.

Пожалел!

Я живу! Пусть и под одеялом, зато с водой.

Я сделала жадный глоток и тут же закашлялась, потому что ледяная струя больно ударила по пересохшему горлу.

Вот тебе и утро доброе.

30. Кокон из стыда и похмелья

Одеяло было спасением.

Я завернулась в кокон, отгородившись от жёсткой реальности, которая давила на меня не только похмельем, но и стыдом вселенского масштаба.

Свернувшись калачиком, я вжалась лицом в подушку и снова застонала.

— Позор… Позорище… — пробубнила, желая сгореть от стыда.

Может, головой об стенку побиться? Нет, на такие жертвы я не способна. Она итак нестерпимо болит.

— Может, вообще из дома не выходить? Никогда…

И именно в этот пиковый момент моего самобичевания тихонько открылась дверь комнаты.

Я замерла и притворилась ветошью.

— Тук-тук, ты в домике? — прозвучал слишком уж бодрый голос Волкова.

Я дёрнулась, вздохнула и не ответила.

— Маш?

Молчание — золото. Может, уйдёт?

– Как себя чувствуешь, гринписовка?

Ага, конечно, уйдет он! Кто угодно, но только не этот тролль.

Решил добить меня в самое отвратительное утро на свете?

Ну давай, жги.

Добивай.

Я всё припомню!

— Я, конечно, понимаю, что тебе хочется уйти в подполье или, точнее, в пододеялье, но… — мужчина выдержал паузу, — ...там жарко, душно и нет еды.

К горлу подкатила тошнота. Я издала страдальческий звук.

— Будь добр, не упоминай это слово, — простонала едва слышно.

— Какое? "Еда"?

Ну я же говорю, тролль.

– Ну, тогда давай не будем говорить "еда", – в его голосе прозвучала откровенная насмешка, – а, например, скажем, "маленькое утреннее спасение".

Я зарылась глубже.

Я оценила, Волков. Жги дальше. Меня уже почти нет, я где-то там, тошню у унитаза.

– Окно открыть?

— Нет. Хватит с меня этого мира.

В ответ раздался тихий смешок, а через несколько секунд послышался щелчок, и в комнату ворвался прохладный утренний ветерок.

– Вставать будешь?

– Нет.

— Ну и ладно, оставайся в кровати. Только тётя Тамара уже звонила, спрашивала, как прошёл вчерашний вечер, и напомнила, что через час ждёт нас на "маленькое утреннее спасение".

Я тут же напряглась.

— И что ты сказал про вчера?!

– Что всё прошло прекрасно. У нас появились друзья.

Я скептически хмыкнула.

– Скорее, собутыльники.

Снаружи раздался негромкий смех. О-о, я тоже, оказывается, умею троллить. Похоже, вчера заразилась.

– Ну, пусть будет так. Собутыльники, которые готовы стать друзьями. Ну так что, вставать будешь?

— Нет…

– А за таблетку от головы?

Я чуть-чуть оттянула одеяло и через маленькую щёлочку одним глазом выглянула наружу.

Волков стоял в паре шагов от кровати. На его губах играла ленивая ухмылка, с чуть влажных волос (явно заявился ко мне сразу после утреннего купания в бочке) на голые плечи неспешно капала вода и тонкими струйками стекала по ключицам вниз, мягко скользя по рельефному торсу, литым кубикам пресса и исчезая под поясом низко посаженных джоггеров...

Я сглотнула.

В животе появилось странно тянущее, немного болезненное чувство.

Нет.

Всё это неправильно.

Сейчас не время и не место об этом думать.

Да вообще никогда не время и не место!

Но глаза сами скользят по его телу, отмечая, как по загорелой коже пробегают солнечные блики, как он лениво проводит пальцами по волосам, откидывая назад влажные, прилипшие ко лбу короткие пряди.

Мужчина моей мечты...

Я рывком спряталась обратно под одеяло.

Всё, я черепаха, и я в панцире. Я ни о чём не думаю, ля-ля-ля!

– Машунь?..

— Уходи! — пискнула я.

— Чего это вдруг?

— Потому что!

Я почувствовала, как кровать чуть прогнулась под его весом, когда он сел на край.