Красная строка. Сборник 3
Шрифт:
– Да ну какой же эликсир? – снова стал горячиться дед. – Волшебный вкус – это же значит вкусно очень, язык проглотишь. Да и получилось бы всё, если бы ты же и не встряла.
– Ну ты не понял его, не понял, может, и эликсир, наверняка эликсир! – не унимается старуха.
– Да вылей же ты его, пока не отравились!!! И давай же, раз так, сыр, лепёшки доставай, есть уже охота.
– Да как я его вылью, как вылью, хоть суп, хоть эликсир молодости – всё одно на пользу, всё на красоту.
– Да смотри ж, не пришлось бы мне тебя, такую красивую завтра же хоронить!
– А вот и не придётся! Не придётся! Стану красавицей-раскрасавицей, уйду от тебя, хрыча старого, найду себе помоложе и буду его своим красным супом кормить. Уж он-то не откажется, не откажется!
Схватила бабка
Поужинал дед сыром с лепёшками и спать лёг, назавтра рано утром коз идти пасти. И уж когда засыпал, услышал, как скрипнула дверь, то его бабка вернулась от колодца и молча легла спать. Ни говорить, ни есть она не могла – во рту горело огнём, так что обошлись они вечером без ссор, где тапочки ставить и закрывать ли окошко.
Проснулась утром бабка, посмотрела на себя в зеркало. То ли и правда суп волшебный, то ли ещё почему, но показалось ей, что хороша она. Не такая уж и старуха, если признаться, пятидесяти ещё нет. И отправилась она собирать чай довольная и молчаливая, горло-то ещё болело. Идёт, по сторонам смотрит, солнышку улыбается и думает: «И чего это я на мужа своего всё ругаюсь, чего ругаюсь, спорю с ним? Подумаешь, кинзу в люля он не кладёт… Делать без кинзы, и дело с концом! Или вот жареные яйца. Солить до жарки, солить после жарки – какая разница, когда и в тарелке можно?» В общем, твёрдо решила бабка мужа отныне во всём слушаться и не перечить ему ни в чём.
А в это время проснулся в хижине дед. И то ли правда пар от супа волшебный шёл, то ли тишина вечером деду понравилась, но решил он, что живут они с бабкой как-то неправильно: «Всё ж время ругань, крики, ссоры. Надоело же, сил нет!». Поднялся дед, выгнал своё стадо на выпас и весь день думал, как теперь всё изменить.
Ничего не решил толком, вернулся домой как обычно, а бабка ему молча люля без кинзы, как он любит, даёт. И на другой день молчит, и через неделю, и дольше ни про окошко ничего не говорит, ни про тапочки.
А вот уже через две недели случайно встретились на рынке они. Дед за прилавком стоял, а бабка за мукой пришла. И видят, как рядом с ними одна женщина со своим мужем ссорится, кричит: «Я тебя просила красные яблоки купить, а ты и красных, и зелёных набрал!» «А если я зелёных хочу?» – огрызается муж. Подошла к ним бабка и тихо, но вполне здоровым голосом сказала: «Не ругайтесь вы по пустякам, не ругайтесь!» И тут только поняла, что выдала себя, что дед слышит, что у неё голос есть. А тот так обрадовался, что здорова она, и что спорить с ним больше не хочет, что даже ушёл домой пораньше. Попустило их, в общем. Стали жить они почти без криков, как обычная семья. Но красный суп всё равно никогда вместе не варили.
Лариса Желенис
Призрак Регины
Сегодня ночью проснулась в полтретьего. Сердце колотилось бешено. Попыталась замедлить дыхание. Нет. Душно. Что же снилось? Какой-то разговор с двумя женщинами. Одна – молодая и вертлявая, восторгалась Егором: он такой интересный, такой понимающий, помог ей с маленьким сыном, о чем-то позаботился… А другая женщина, оставшись наедине со мной, тут же рассеяла мой туман недоумения: «Да ЖИВУТ уже они!» Это про вертлявую с Егором. Я проснулась. Как же так? Ведь мы с Егором любим друг друга! Я по нему уже соскучилась. Месяц не виделись, пока была в Москве на сессии. Накопилось много новостей, впечатлений, чувств. А тут этот сон. Что же так тоскливо?..
В обед в нашей техчасти замурлыкал городской телефон. Мне звонил Егор.
– Я приехал к тебе утром, в полдевятого. У соседей взял ключи, сварил борщ. Оказывается, у вас на заводе рабочая суббота? Отпросись хотя бы на час пораньше. А то мне к шести вечера нужно быть в Тутаеве на занятиях йогой.
– А если меня не
отпустят?– Я дождусь. Но всё же приезжай пораньше! А то ты приходишь обычно в пять, а мне уже нужно будет уезжать. А хочется поговорить…давно не виделись.
– Конечно, давно… Я постараюсь отпроситься.
Начальник был недоволен. Но отпустил. Маршрутка мчалась быстро. Я прилетела домой на крыльях. У нас есть час! С порога сообщила:
– А это я…
– Люда, я сейчас, – Егор вышел из ванной. Прижались друг к другу. «Как с ним уютно!» – Ну, рассказывай.
Я достала московские фотографии. Он взял их в руки, но стал рассматривать меня, сидящую напротив. А я вместо рассказа о Москве заговорила о нас с ним.
– Егор, ты мне в письме написал, что скучаешь. Но зачем нужно было заставлять меня страдать? Наговорил перед отъездом всякой ерунды, что дал обет безбрачия, да ещё вместе с этой своей ученицей Региной. И даже поцелуи запрещены. Ты меня разлюбил?
– Я люблю тебя. Но в йоге, чтобы подняться на ту ступень, до которой я уже дорос, нужно отказаться от секса. «Ах, вот оно что! Йога – это серьёзно. Значит, прощайте земные чувства – здравствуй, платоническая любовь? Ну, какая же я идиотка романтичная, поэтесса ещё к тому же! О семье размечталась… а без секса – что за семья? Мне такие эксперименты совершенно не нужны. Значит, на всём, что было – крест ставим?! Так, Люда, не плакать! Хорошо. Я смогу быть сильной. Но буду ли счастливой ещё? Такой, какой была почти три года с ним? О, этого не забыть… эх, Люда, Люда, читай лучше снова Гарсиа Маркеса! Ведь как он всё здорово понял о человеческом жизнеустройстве?! Взял и смоделировал копию мира из крохотного местечка Макондо. Какая же всё-таки вещь, эти «Сто лет одиночества»! Да, каждому дана дорога к Богу – согласие со своей совестью. Что может быть проще? Что может быть трудней! Вернуться бы в детство, в рай неведения! Зачем этот опыт, эта мудрость? Но это – крест, с каждым прожитым днём он тяжелее. Где взять силы? В творчестве. Каждый божий день писать. Не жалеть неудавшееся – выкидывать. Но – писать. И стихи, и прозу. Руку разогревать этюдами, набросками. Думать, читать, искать себя. Не терять. Любовь – крепчайшее испытание на прочность, такое же, как и потеря любви… Не страдать! Переплавлять свои чувства во что-то другое – творить. Надеяться на новое счастье и не ждать его ежеминутно. Создавать каждый свой миг набело, просто жить!»
– А кто тебя подстриг?.. Обычно эту процедуру совершала я, когда Егор перед тем, как принять ванну, голый сидел на кухне, чтобы прилипших волос не было на одежде. Вообще-то он любил покрасоваться – хоть и средних роста и возраста мужчина (Егору недавно исполнилось сорок пять), но этот зеленоглазый брюнет с великолепным аполлоновским телосложением умел быть неотразимым.
– Регина. Но я был в плавках, – поспешно добавил Егор. – Вообще, мы с ней каждый день занимаемся йогой по три раза.
– Так она уже живёт у тебя?! (Почти фраза из сна «Да ЖИВУТ уже они».)
– Ну не пойдёт же она в пять утра через тёмный город! А в йоге должен быть режим. Мы встаём в 4.30, начинаем с упражнений по хатха-йоге, потом дыхательная гимнастика. Ещё она слушает мои лекции.
– А спит она где?
– На диване в комнате. А я на кухне. Ты не думай, секса между нами нет.
Каково мне всё это слышать? Да всё равно эти мужчина и женщина постоянно вместе. Всё равно между ними складываются определенные отношения. И всё своё внимание Егор направляет на эту Регину! Помнится, он говорил, что она пришла к нему сама, долго стучалась, он не открывал. Но эта женщина была очень настойчива. Позже объяснила, что после развода жила в Средней Азии, заработала много денег на фотосъёмках в ночных барах. Всё у неё было – машина, квартира, роскошь. Но душа искала Учителя. Приснился ей как-то святой Саи-Баба и направил прямо к Егору. Регина всё продала и приехала с дочкой двенадцати лет обратно к бывшей свекрови. Родители остались в Фергане. Егор лет пять назад вёл группу здоровья, куда ходила эта Регина. С тех пор она о Егоре не забывала. И вот теперь она сказала ему: «Или я в монастырь уйду, или стану Вашей ученицей. Если скажете прыгнуть с крыши – прыгну!» (Надо же – фанатичка какая!)