Красное и белое. И серо-буро-малиновое

– А ты не перебивай раньше времени! Поперёк матки в пекло не лезь! Так вот, во все неработающие учреждения советы отправляют своих комиссаров из большевиков (это – обязательно!) с широкими полномочиями – вплоть до ареста и отправки саботажников под суд. А суд теперь в наших руках – будет судить по строгой революционной совести! Установить отныне такой порядок руководства всеми учреждениями: главным становится этот комиссар, а бывший руководитель организации работает при нём первым заместителем директора. А если этот бывший не выходит на работу, отказывается, видишь ли, то его место занимает один из его бывших заместителей. А отказника через суд отправляем на трудовые работы к судьям и адвокатам. А если и из заместителей никто не хочет работать, саботируют, то и их – под суд и на трудовые работы! А директором назначается один из руководителей любого отдела из числа сочувствующих. А если никто из руководителей отделов не является на работу, то всех их опять-таки отдать под суд и отправить на трудовые работы, а директором назначается любой из сотрудников учреждения, кто явился на работу. Пусть даже сторож! И тогда они вместе с комиссаром назначают на освобождённые от саботажников должности революционно настроенных пролетариев. И опубликуйте это всё в газетах. И, кстати, для помощи этим комиссарам нам нужно создать чрезвычайную комиссию по борьбе с саботажем. Сокращённо давайте назовём её ЧКБС. Комиссаром Чекабеэс предлагаю назначить....

Тут Зойка Три Стакана задумалась – все, кто ранее оказался у неё под рукой, уже были назначены комиссарами по разным направлениям.

– Кого бы назначить, а?

Все призадумались. Но тут нашёлся Председатель Совета Ситцев-Вражек, хоть и меньшевик:

– Я думаю, что пост комиссара Чекабеэс надо поручить Матрёшкину. А что? Он же у нас уже хорошо знаком с милицейской работой – у контриков ценности изымал, и в тюрягу их водил. И вообще, давайте-ка совместим комиссариат по Чекабеэс с комиссариатом по реквизиции и милиции. Будет у нас «Чекабеэс и рекмил»! А что?

Всем идея понравилась, да и Матрёшкин тут же согласился – вылавливать саботирующих контриков он готов. Но название нового комиссариата не понравилось – уж очень сложно выговаривать. Договорились называть новый орган просто -ЧК, а официальное название сохранить именно такое, какое предложил Ситцев-Вражек: «Чрезвычайная комиссия по борьбе с саботажем, реквизициям и милиции» (так в протоколе, я сам видел – СГС).

Поскольку дружбанов по голодному детству Матрёшкин уже привлёк к работе в комиссариате милиции и реквизиции, а новая объединённая структура требовала новых кадров, то Матрёшкин всех своих приятелей по голодной, и что скрывать, иногда вороватой юности из простых милиционеров перевёл в начальники, а тем поручил самим подобрать себе достойных кадров. Такие кадры нашлись из друзей друзей Матрёшкина. ЧК быстро наполнился проверенными и закалёнными в уличных драках и в бандитских разборках кадрами. Сплочённая очень организация получилась.

Поскольку в бюджете Головотяпии денег на новую структуру не нашлось, то РКНК принял специальное постановление о том, что ЧК оставляет себе для самофинансирования десять процентов от реквизируемого у контриков имущества.

Наступила полная гармония. Местные советы, которые возглавляли деятели типа Зойки Три Стакана, но в основном мужского пола и масштабом помельче, назначали комиссаров, которых направляли на неработающие из-за саботажа учреждения. Там эти комиссары открывали в отделах кадров списки сотрудников и направляли головорезов Матрёшкина по адресам с требованием к саботажникам немедленно выйти на работу. Тех, кто отказывался, чекисты немедленно арестовывали, а имущество их национализировали. Часть имущества сдавалась в финотделы местных советов, а на десятую часть его чекисты кормились сами. Да кто ж считал реквизированное?

Арестованных за саботаж судили революционным судом пролетарские суды. Тут, правда, не обошлось без перегибов. В тех районных судах, где судьями были назначена революционная молодёжь из студентов, гимназистов и учителей, наказание было мягким – трудовые работы на лесоповале на месяц-другой без конфискации имущества. А в тех судах, куда революционное творчество масс привело судьями дезертиров из фронтовиков, приговоры были пострашнее. Что для дезертира, понюхавшего пороху, чужая жизнь? Ничто! А тем более – жизнь буржуя, ведь всем революционным пролетариям из числа бывших крестьян известно, что судьи, адвокаты и служащие государственных учреждений – это буржуи! Поэтому в тех судах, где бывшие солдаты стали судьями, разбирательство и приговор были короткими: расстрелять через повешение! Только нечёткость формулировок спасла многих несчастных от смерти.

Меньшевики и эсэры стали обращаться в РКНК с ультиматумами, поэтому Зойка Три Стакана вынуждена была провести слёт судей, на котором все вместе приняли одинаковые правила игры. Расстреливать за саботаж через повешение не разрешалось даже в том случае, когда уж очень хотелось. Всех – пилить и валить лес, тем более что уже и зима была на носу.

Жизнь бурлила, кипела и выкипала. Для того, чтобы рассказать головотяпам о сути текущего момента, все члены РКНК регулярно выезжали на фабрики, заводики, мастерские и казармы, где выступали на митингах. Кузьма Кузьмич Кузькин был Председателем Всеголовотяпского исполкома, поэтому по должности должен был раз в неделю отдавать Закусарину в его газету «Глупо-головотяпскую правду» какой-то материал. Кроме того, он поневоле сталкивался с письмами крестьян, солдат и обывателей о светлом будущем, которые ему присылали со всех концов Головотяпии. У каждого автора письма «светлое будущее» было самым разнообразным. При этом все ссылались на Маркса.

Понимая, что разных «светлых будущих» быть не может, а может быть только одно «светлое», а все остальные должны быть не очень светлыми, он обратился за помощью в Зойке Три Стакана. Та, отмахнувшись от него рукой, с досадой заметила:

– Не до тебя мне и не до будущего! Вон – буржуев надо резать. Сам решай!

Обратился Кузькин и к Николаю Нидвораевичу Закусарину, как бывшему студенту и большевику из Москвы. Но Закусарин вместо конкретного ответа о том, что такое «светлое будущее» начал размусоливать – рассусоливать по принципу: с одной стороны так, а с другой стороны разэдак, а вот с третьей стороны и т.д.

Тогда Кузькин понял, что должен найти ответ сам и вновь стал читать и критиковать «Капитал» Карла Маркса, дойдя уже и до конца первой главы первого тома этого капитального труда. Поскольку каждую фразу Маркса ему приходилось перечитывать по нескольку раз, то, устав напрягаться, он просто взял и пролистал все тома «Капитала», останавливая своё внимание только на отдельных фразах, записывая их и комментируя. На такой экспресс-метод изучения «Капитала» Кузьки потратил две недели. Но поскольку у него была отличная память, то после этого он всегда мог к месту и не к месту вставить цитату из «Капитала» со ссылкой на страницу. Народ проверял – всё точно так и на той самой странице! В глазах головотяпов Кузькин стал вторым после Маркса.

Параллельно с «Капиталом» Маркса Кузькин точно таким же методом изучил и Ленинскую брошюру «Государство и революция». Последняя его впечатлила куда больше, чем «Капитал». Всё просто – диктатура пролетариата, конец буржуазной демократии, никакого рынка и эксплуатации человека человеком.

Под влиянием пролистанного Кузькин написал и издал для политработников Головотяпии небольшую брошюру под названием «Социализм как детский возраст коммунизма». Эту брошюру прочитали все руководители партийных и советских учреждений Головотяпии. И прониклись.

Что же собой представлял социализм в изложении Кузькина?

Первое. Частной собственности на фабрики, заводы, мастерские и на землю нет. Но личные вещи, а также частная собственность на мебель, тарелки, коров, лошадей, жён и прочую живность ещё сохраняется.

Второе. Деньги отменяются. Торговля отменяется. Банки закрываются. Каждому трудящемуся, в зависимости от того, как он трудился, выдаётся карточка особого рода, а по этой карточке в распределительных пунктах владелец карточки получает соответствующий набор продуктов, одежды и обуви. «От каждого по труду – каждому по способностям». За физический пролетарский труд выдаётся продуктов больше, за умственный интеллигентский труд – существенно меньше.

Кузькин утвердился в глазах всех, окружающих его, в качестве и количестве теоретика научного социализма-коммунизма. На очередном заседании РКНК Зойка Три Стакана даже отметила, что Кузькин, «пожалуй, сегодня является самым теоретически подкованным большевиком в Головотяпии».

Более того, прочитав эту брошюру, Живоглоцкий на одном из митингов заявил о том, что фаза капитализма головотяпами успешно пройдена и объявил по всей Головотяпии социализм.

– А для этого, товарищи, – вещал он с трибуны, – нам только-то и нужно, что передать в руки народа фабрики и заводы, отдать землю крестьянам, забрать банки в свои руки, отменить свободную торговлю и ввести плановое распределение товаров по труду. Деньги, товарищи, пока не отменяются, но скоро отомрут сами, поскольку распределение всех товаров отныне будет проводиться по социалистическому принципу – по карточкам. И зачем тогда деньги?