Красное на остром, или Опоздание Бога Войны

– Воткнулся прямо в поле – как стрела, – продолжал он. – Слышишь, друг? Доложим, что самолет нашли – тогда может, солидол и не пригодится… Эй! – снова окликнул он водилу. – Оглох, что ли? Чего не заводишь?

– Да завожу, завожу… – рявкнул ему Утц, резко распахивая дверцу. – Под Инночку хер подвожу…

Топоча сапогами, он полез из кабины на бампер. Мигол тоже попробовал было на него вскарабкаться, но не сумел – только обессиленно поелозил ногами по бугристой резине. Тогда он всковылял на склон, пропаханный бампером, осторожно зашагнул оттуда на присыпанное землей железо.

В четыре руки они подняли крышку капота, обнажив чудовищного металлического осьминога, что жил в моторном отсеке… и Утц сразу сунул туловище куда-то между его щупалец.

Где-то недалеко, сразу за гребнем распадка, вдруг заблажила в голос полоумная бабкина корова.

Ее мык оказался тоненьким и звонким – словно ребятишки балуются. Наверное, коровка была совсем молодой… телка-несмышленыш… Мигол даже расхохотался от неожиданности – так, что в отшибленном боку заекало. И Утц тоже – затрясся, заперхал… зашипел, приложившись теменем. Вытащил голову из горячей осьминожьей задницы… и захохотал уже без опаски.

– Дура малолетняя… – сказали они оба.

– У тетки была такая же Кривуля, – поведал ему Утц. – Только коза… Ох, и дурная – тетка её тоже во все дни по воронкам искала. Пуховая была, красивая – а как заберется в репьи, как назасадит колючек… Тетка ее чешет, да плачет… А то – как разозлится, как давай её сама по пустырям хворостиной гонять… У всех, говорит – козы как козы, а эта шмонда шастает всё по воронкам, копыта ломает…

– С машиной-то что? – спросил Мигол, когда они вдоволь насмеялись. – Аккумулятор сдох, что ли?

– Он, родимый… горячо любимый, – кивнул ему Утц и так яростно замахнулся на осьминога, что тот, казалось, испуганно заслонился узлами щупалец от чахлого его кулачка. – Давно бы пора его на грузила переплавить, да только шкуру за него снимут… Для нас, шоферов, если хочешь знать, старшой – у начальства своя банка солидола приготовлена.

– А без него заведем? – спросил Мигол.

– Пускач сейчас раскрутим, – пожал Утц костлявыми плечами. – Двигатель горячий, легко запустится.

– Ну так… – обрадовался Мигол, – давай быстрее. Выволочить бы до темноты.

– Быстро – только кошки по чердакам… – Утц уже деловито, но и впрямь торопливо оборачивал плоский, похожий на ремень поводок вокруг какого-то выщербленного шкива. – Ты как? – снова спросил он. – Дернуть хоть сможешь?

Мигол взялся за ремешок, попробовал тот несильно выдернуть, но тотчас задохнулся, закашлялся – отбитая требуха протестующе бултыхнулась внутри.

– Резко надо… – предупредил Утц.

Мигол покачал головой – нет, мол… худо пока.

– Тогда в кабину полезай, – понимающе кивнул водила, – педалями хоть поможешь.

Не без труда Мигол спешился с бампера, забрался повыше на склон… лезть высоко, к счастью, не пришлось – открытая водительская дверца с этой стороны едва не шаркала по дерну. Он взгромоздился за руль, на продавленное тощим задом Утца сиденье… морщась и шумно выдыхая через нос, выжал тугое сцепление. Водилу, так и стоящего на бампере, он отсюда не видел – мешал высоко задранный капот, но услыхал, как тот совершенно по-утиному крякнул, выдёргивая поводок… Что-то протестующе закрутилось, отдавшись суть слышными содроганиями на педалях… и встало, замерло…

– Еще раз… – крикнул Утц. – Подсос на себя чуть подай…

Это не помогло – водила дергал за поводок снова и снова, каждый раз сдавленно матерясь, пока наматывал поводок обратно на шкив между рывками. Пускач вроде крутился легко и шустро, но толку не было, и звук выходил совершенно мертвый… даже Мигол, совсем не разбиравшийся в моторах, без труда это определил – ни разу не чихнул, ни разу не пыхнул. Наконец, Утц сдался – матюгнулся снаружи совсем уж неприлично.

– Издеваешься? – спросил его Мигол тогда. – Ничего у тебя не работает! Полный сундук запчастей… и ничего не работает…

Он частями, как смог, выпростался из кабины. Вернулся на бампер, заглянул через плечо водиле – тот уже совсем раздраженно… дескать, не лезь лучше… сдирал с аккумулятора расплющенные медные клеммы, цеплял их к здоровенному, размером с гаубичный снаряд, конденсатору. На оловянно-белом его корпусе алели свежие мазки крови…

– Всю руку нахрен ссадил… – пояснил Утц, показывав ему кулачок с ободранной на суставах кожей. – Ну, что за непруха, старшой… А ты-то чего заартачился, блядь такая? – заорал он, обращаясь уже к мотору, что хмуро отмалчивался из-под крышки капота.

– Плохо все? – спросил Мигол. Неприятное предчувствие уже сосало у него под ложечкой, собиралось противной горькой желчью на языке.

– Два из трех… – помедлив, ответил Утц. На сгибах его пальцев всё проступали и набухали рубиновые горошины – прерываясь, он походя их слизывал, потом возвращался к работе. Было заметно, как сильно он торопится. – Ладно, батарея у меня говно… Да, она у всех – говно. У меня она хоть есть зато… была, похоже… Но пускач-то я перед каждым рейсом перебираю – вот этими вот… – он опять наскоро облизнул кровоточащие суставы. – Холера какая – не пойму никак чего ему надо? Ладно, сейчас динаму достану…

Конец ознакомительного фрагмента.