Красное самоубийство

Остается добавить, что это произведение украсило страницы главной газеты страны. Оно занимает почти целую полосу. На кого это рассчитано? На каких дебилов?! Похоже, именно таким и видели с трибуны Мавзолея свой народ Сталин и его ближайшие соратники. Или хотели видеть таким?..

На страницах главной партийной газеты большевиков мы можем найти такие же «шедевры», но близкие к теме этой книги. Вот один из них, относящийся ко времени Хрущева.

Студентка из Томска Ш. прислала в «Правду» письмо, в котором предлагала свои глаза слепому лидеру американской коммунистической партии Генри Уинстону. Она, в частности, писала: «Предлагаю Вам свои глаза. Я молода, мои глаза прекрасно видят. Вам они нужны для предстоящей борьбы. Вы должны дать согласие...»

В редакции пришли в восторг от этого письма, тут же его напечатали и послали к студентке двух своих корреспондентов. В газете был опубликован и ответ Уинстона, в котором он все же разумно отнесся к необычному предложению и, в частности, писал: «Я очень хорошо понимаю искренность твоего предложения. И рад сказать, что не могу принять его, моя беда – не глаза, а нервное истощение...»

Несмотря на явное благоразумие американец тоже не удержался от восторга, граничащего с идиотизмом, в своем письме, опубликованном, разумеется, в «Правде», назвал глаза студентки «ярче любых бриллиантов в короне». Посланные к ней два правдиста рассказали, тоже на страницах газеты, какой фурор произвела в Томске вся эта история, состоялся, например, большой митинг студентов и горожан. И совершенно неожиданно вся эта затея, разрекламированная на страницах газеты, испарилась... Ее оборвали буквально на полуслове. Без каких-либо объяснений. Только в узком журналистском кругу стало известно о финале дурацкой сенсации. Оба правдиста в Томске перепились с этой студенткой и двумя ее подругами, набезобразничали так, что их вполне можно было бы и под суд отдавать, но начальство ограничилось тем, что выгнало с работы обоих бедолаг.

Не забыла «Правда» привлечь к решению международных партийных задач и прославленного Гагарина, причем так с этим делом торопилась, что уже в самом первом очерке о нем торжественно сообщала:

«...Гагарин понял: корабль почти облетел вокруг земного шара. Он рассказывал потом, как вспомнились ему строки из стихотворения о Ленине “Капитан Земли”:

Он – рулевойИ капитан,Страшны ль с нимШквальные откосы?Ведь, собраннаяС разных стран,Вся партия – егоМатросы.

Космический корабль нес идеи Ленина вокруг всей Земли...»

Такую абракадабру, как эти стихи, разве что только в космосе и можно вспомнить! На земле это не удастся...

Ленину, на наш взгляд, с правдинской поэзией вообще не очень повезло, даже у хитроумнейших авторов рифмы не очень складывались на газетной полосе, особенно тогда, когда они добирались до планетарного масштаба. Например, «Правда» напечатала отрывки из поэмы А. Вознесенского «Лонжюмо», посвященной слушателям партийной школы Ленина в Лонжюмо (Франция), вот несколько строк из той публикации.

«А рядом лежитв облаках алебастровыхпланета –как Ленин,мудра и лобаста...»«Однажды, став зрелей,из спешной повседневности,мы входим в Мавзолей,как в кабинет рентгеновский,вне сплетен и легенд, без шапокбез прикрас,и Ленин, как рентген просвечивает нас.Не шелохнувши глаз, мы постигаем Ленина,и шелухою с нас спадает все, что временно...»«...В лонжюмовское помещениеумещалась тогда она.Школа Ленина,школа Ленина –ей планета теперь тесна!..»«...А когда над Москвою талой,нужный времени позарез,встал по-ленинскомукристальный,весь просвечивающий дворец,про пилоны его простые,про зеленый аквамарин,если спросят:“Какого стиля?”“Школы Ленина”, – говорим».

О том, как поэт рисует Ленина, говорить, наверное, не стоит, пусть это остается на его совести, комментарии тут излишни, но нельзя не обратить внимания на то, как он, архитектор по образованию (это его особая гордость), восторженно воспевает Дворец съездов, изуродовавший наш Кремль.

Служители пропагандистского Молоха в своем рвении доходили не только до беспринципного словоблудия, но и, можно сказать, до иезуитства. Так, например, секретарь ЦК партии по идеологии Л. Ильичев уже в хрущевскую эпоху заявлял:

«Описывая годы культа личности, И. Эренбург выдвинул так называемую “теорию молчания”, которая в то время будто бы являлась нормой поведения советских людей и, конечно, самого автора мемуаров (то есть – Эренбурга – В. Н.). Тогда многим якобы было известно о злоупотреблениях Сталина властью, но иного выхода, кроме как жить, “стиснув зубы”, они не видели. Каждый старался сохранить себя, ибо верил, что со временем все изменится. “Теория молчания” была подвергнута критике в статье В. Ермилова в “Известиях”. Нельзя, товарищи, соглашаться с такой фальшивой, неправильной “теорией”. Прежде всего она набрасывает тень на советских людей, которые с энтузиазмом строили социализм и верили в правильность действий товарища Сталина... Не верна “теория молчания”, кстати, и в отношении самого И. Эренбурга. Вы ведь не молчали тогда, Илья Григорьевич, а восхваляли и восхваляли в полную меру вашего публицистического таланта. Все мы тогда, не лицемеря, так писали и говорили. Мы верили и писали. А вы, выходит, не верили, но писали! Это разные позиции!»

Что тут можно сказать? С больной головы на здоровую! Эта цитата удивительно точно отражает ту лицемерную страусиную политику, на которую позволили себе решиться после Сталина те же Хрущев и Брежнев...

В Советском Союзе проводилось много разных официальных мероприятий, направленных на то, чтобы создавать видимость «нерушимой братской дружбы народов». Подлинная цена ее теперь определилась. Самойлов вспоминает декаду казахской литературы в Москве. Ему пришлось тогда срочно переводить стихи одного казахского акына. Тот затем позвал его к себе в гостиничный номер.

«На диване за столиком сидел бритоголовый мурза, – вспоминает Давид, – он сидел на диване, скрестив ноги. Налив мне водки, он сказал: “Ты меня всегда переводи, Самойлович. У меня много разных стихов есть: политический, лирический, художественный”. Мы выпили. Он налил снова...»

Еще из воспоминаний Самойлова на ту же тему: «Остался замечательный памятник, книга “Поэты мира в борьбе за мир”. Это энциклопедия переводческой халтуры и беззастенчивости. Я тоже там представлен...» Как и следовало тому быть, заведовали этим отхожим промыслом, этими мутными источниками неплохих гонораров, в основном люди окололитературные, редактора государственных издательств и журналов. О сборнике «Поэты мира в борьбе за мир» Самойлов пишет:

«Создавал эту книгу Александр Иванович Палладин, довольно представительный человек еще нестарого возраста. Такие люди неизвестного происхождения часто появлялись тогда на горизонте издательского дела. И на чем-то проворовавшись, вдруг исчезали. Исчезали беззвучно и бесследно, как и Александр Иванович Палладин, издатель-Чичиков, какой-то чин иностранной комиссии Союза писателей. Этот тоже проворовался...»

У партийной печати был своеобразный, можно сказать, острый собачий нюх на писателей самого реакционного толка и при этом абсолютно бездарных, они успешно делали карьеру и при Сталине, и после его смерти. Одним из них был прозаик и публицист В. Кочетов. Вот несколько строк из его статьи «С партией»:

«...Когда думаешь сегодня о нашей партии, умеющей мужественно отвести грозный удар от мира (это в связи с нашим позором – кризисом из-за советских ракет на Кубе, которые мы тщетно пытались скрыть от мировой общественности – В. Н.), непрерывно совершенствующей свою все организующую деятельность, помогающей передовой части литераторов и художников находить верную дорогу, успевающей всюду и везде, – невольно задумываешься над тем, сколько же в ее истории, в ее полной творческого горения жизни благодатнейшего и благороднейшего материала для мастеров пера, кисти, кино. Это ум, это твердость убеждений, железная организованность, это верность идеям революции, верность народу...»