Краснокожая хищница

Она понимала, что ее собственная индивидуальность досталась ей от обоих родителей. Она чувствовала запах своей кожи, помета, и все это пахло сразу и мамой, и папой. В ее представлении мама и папа были ее половинками.

Связь между Рэд и родителями была единственным общественным союзом, который доставлял ей удовольствие в течение четырех месяцев. Другие птенцы в гнезде были лишь досадной помехой, соперниками. Трое ее братьев и сестер (это был большой выводок для семейства рапторов) были прожорливы, как мясорубки, так и норовя стянуть из-под носа кусок. Мысль о том, что нужно делиться с остальными, недоступна птенцу, по крайней мере в первые месяцы жизни. Хватай сейчас! — вот его единственная мысль. Большинство птенцов рапторов умирают, не достигнув года. Вероятность выжить настолько мала, что лишь самые агрессивные и эгоистичные птенцы достигают возраста, когда могут покинуть гнездо. Не будь этой детской жестокости, рапторы не смогли бы развиваться, приспосабливаться, да просто перестали бы существовать.

Раптор Рэд была самым эгоистичным птенцом в своем выводке. Ей доставалось больше мяса, она росла быстрее остальных и первой покинула гнездо. Первой стала охотиться вместе с родителями. Следующей была ее сестра. Как только они покинули гнездо, цыплячье соперничество исчезло. Они вместе играли и обе опекали своих братьев. Каждый птенец имел свой неповторимый запах, и Рэд так хорошо изучила его, что могла различить птенцов за сотню футов. Обоняние подсказывало ей, что ее братья и сестра похожи на нее так же, как родители, в ее представлении братья и сестра тоже были ее половинками.

Первые четыре с половиной года жизни она была предана своим «половинкам». Все это время Рэд обязательно бросалась наутек от любого ютараптора с чужим запахом. Вместе с родителями она шипела на чужих. А птенцов из соседних семейств, когда те подходили слишком близко, они с сестрой отгоняли.

Семья была для нее всем — пока не появился он, молодой самец, который стал ухаживать за ней. Рэд почувствовала, как улетучивается ее страх перед чужими, когда наблюдала за его ухаживаниями. Его запах был совершенно чужим — не часть меня. Но она знала, что это правильно и так и должно быть.

К тому времени, когда они с другом напали на астродонта на равнине Юты, она уже пять лет была совсем взрослой. И уже три года они были вместе. Но каждый сезон размножения приходился на такие времена, когда добыча была весьма скудной, и они так и не решились вывести птенцов.

Теперь, сидя в грязи рядом с погибшим другом и огромной тушей астродонта, она испытывала совсем новые чувства: одиночество и отчаяние.

Рапторы по своей природе не одиночки, им необходимо общество себе подобных. В одиночестве им очень плохо.

Скорбь охватила Рэд. Она не притронулась к добыче и целый день и всю ночь провела рядом с телом друга.

На следующее утро огромная серповидная тень упала на нее. Она инстинктивно обернулась и громко зашипела.

Такие тени еще в детстве внушили ей первое чувство страха. Почти все динозавры рождаются с запрограммированной реакцией. Несчастным, родившимся с недостаточной боязнью теней, не удается прожить и недели. Огромные челюсти выхватывают их из гнезда сверху.

Рэд снова зашипела, напряглась и высоко подпрыгнула, челюсти ее защелкали со скоростью автоматной очереди. Птеродактиль улетел.

Другой, моложе и глупее, низко пронесся над Рэд и задел ее своими острыми зубами. Рана окрасилась кровью.

Рэд прыгнула. С одним дактилем она могла справиться. Но вид мертвого астродонта привлек сразу шестерых, затем налетела еще дюжина крылатых монстров с размахом крыльев в двадцать футов. Все они были молодые, голодные и наглые.

Дактили вида орнитохерус очень красивы. Снизу их тела отливают бледно-коричневым и белым. Блестят на полуденном солнце тонкими чешуйками. Клювы у самцов сизые, у самок голубые. Их длинные изогнутые крылья управляются при помощи совершенной системы сухожилий, мускулов и связок. Легкий поворот бедер меняет напряжение мембраны крыла, натянутой между передней и задней конечностями. Передняя кромка крыла приводится в движение специальной зубчатой костью, прикрепленной к запястью, и постоянно сжимается и растягивается, увеличивая подъемную силу воздушных потоков.

Дактиль способен держаться в воздухе даже при неправдоподобно медленном полете: механизм крыльев работает безупречно. Когда скорость падает, кости запястья открывают щель в передней кромке, пропуская часть воздуха и препятствуя потере подъемной силы.

Но для Рэд дактили всего лишь мишени для вымещения своей злости. На мгновение она забыла, что ее друг мертв. Она неистово подпрыгивала, кровожадно лязгая зубами и рыча. Убить их — защитить мою семью — убить их!

Она взмахнула хвостом и круто развернулась, когда молодой дактиль с голубыми отметинами на голове ринулся вниз, чтобы снова клюнуть ее. Челюсти Рэд всего на секунду сомкнулись на кончике крыла, но этого было достаточно. Дактиль замер и перевернулся в воздухе, чиркнув по земле крылом. Грациозная летающая машина превратилась в спутанный клубок конечностей и крыльев. Грязь забрызгала сверкающее тело и обезобразила его.

Дактиль издал пронзительный крик. Сверху ему ответил другой крик. Рэд прижала дактиля к земле, сокрушая его спину. Дактиль почувствовал, как онемело все тело. Рэд яростно полосовала его когтями и рвала зубами. Она раскромсала мускулы шеи и оторвала ему голову. Затем быстрой рысью оттащила тело жертвы к краю трясины и уселась в тени пышного хвойного дерева. Убийство дактиля отвлекло ее от собственного горя.

Она с чавканьем съела половину добычи, отдохнула, а когда начался прохладный послеполуденный ливень, тронулась с места.

Между тем стая дактилей — теперь их было уже больше сотни — набросилась на мертвое тело астродонта. Они терзали его брюхо, глубоко вонзая свои длинные клювы и выдирая нежные внутренности. Они были счастливы: вкусного, нежного мяса и потрохов хватит, чтобы насытиться вдоволь и набить мешки под клювами.

Один из дактилей выделялся своим изяществом и грацией. Он главенствовал над пирующей стаей, выбирая себе лучшие куски. Он первым наелся, расправил крылья и полетел в ту же сторону, куда некоторое время назад удалилась Рэд.

Через полтора часа стали разлетаться и другие дактили. Они отяжелели и взлетали с трудом. Один за другим они поднимались в восходящих потоках воздуха.

Рэд видела, как дактили длинной чередой устремились на юг, к роще высоких деревьев. Там был их дом, они грузно плюхались в гнезда на верхушках деревьев — только во время взлета и приземления орнитохерус теряет свою грацию.

Каждого дактиля в гнезде встречал пронзительный писк и пара маленьких клювов. Родители широко разевали рты, и кусочки мяса изрыгались, теплые и парные, в клювы птенцов. Те набивали зоб и откидывались, сытые и умиротворенные.

Один из дактилей, самец с зеленым клювом, задержался, продолжая кружить над тушей астродонта. Он искал свою самку. Огромные глаза осматривали грязь, взбаламученную динозаврами во время борьбы. На краю болота он заметил какую-то бесформенную груду и кинулся вниз. Он не был уверен, что это она, и должен был подлететь поближе и взглянуть на мертвое тело.

Слабое обоняние не позволяло ему распознать крылатую жертву издали. Дактиль снизился к искалеченным останкам и тут боковым зрением увидел, что около туши астродонта валяется оторванная голова с голубыми отметинами. И молодой самец понял правду: она погибла, ее тело разорвано на части.