Красные маршалы. Буденный

Может быть и поставят Котовскому памятник: — памятники молчаливы, памятники ничего не рассказывают.

А. В. Венков БУДЕННЫЙ

Семен Михайлович Буденный был самым везучим, а может, и самым счастливым, из всех «красных маршалов». Его не уничтожили, как это случилось с Тухачевским, Егоровым и Блюхером. Он не стоял на краю пропасти, не навлекал на себя сталинский гнев, как его верный друг, соратник и учитель Ворошилов во время финской кампании, когда вскрылись все недочеты в подготовке, обучении и руководстве Красной Армией. Нет, любимая и водимая Буденным конница всегда была на высоте, и если во время Великой Отечественной войны конница не могла сбивать шашками самолеты и рубить вражеские танки, то вина в этом отнюдь не Буденного. Его, как говорится, за это и осуждать не надо.

Пронесся лихой кавалерист Буденный по фронтам гражданской войны, сплясал под гармошку на партийных большевистских съездах под хлопки и улыбки Сталина и Ворошилова, удержался «в верхах» во время Великой Отечественной; остались в память о нем шлем-буденовка, буденовская порода лошадей и три тема мемуаров, за которые на старости лет пытались привлечь его к судебной ответственности за клевету на погубленных якобы им же других героев и рубак, верных ленинцев и сынов трудового народа. Но эта «жалкие потуга» ревнителей правды так и остались для «первой сабли» Красной армии, усатого маршала Семена Буденного «жалкими потугами». Место свое в истории он занял прочно. Трижды Герой Советского Союза, живая легенда, наставник молодежи. «Передавайте воинам-ракетчикам кавалерийский привет!»…

Родился Семен Буденный в 1883 году в хуторе Козюрине Платовской станицы в семье иногороднего батрака, выходца из Воронежской губернии С детства окунулся в атмосферу сословной розни, неравенства. А все из-за земли. За полтора века до рождения будущего маршала завоевали казаки эта степи, щедро полили их своей кровью и кровью ногайцев и черкесов. На всех пришлых, затопивших Юг России после отмены крепостного права, смотрели косо: «Понабежало всякой сволочи… Вся зараза от них: воровство, пьянство…» Земли пришлым не давали. Наоборот, если кто поселится в казачьем хуторе, платит казакам, всему обществу, за пожилое. А как иначе? Казаку в армию идти — коня, форму, снаряжение, холодное оружие за свой счет приобретать. Тут любой лишней копейке рад будешь. Это пришлого, «иногороднего», в армии с головы до ног оденут-обуют..

На всю жизнь запомнил Буденный, потом в мемуарах вспоминал: «Вся земля на Дону издавна принадлежала казакам и помещикам. Уделом иногородних было батрачество. В поисках сезонной работы они метались по краю. Среди привилегированного казачества иногородний крестьянин-батрак был совершенно бесправным человеком. Казак мог безнаказанно избить и даже убить его. А каких только налогов не придумывали казацкие атаманы для иногородних за землянку — налог, за окно — налог, за трубу — налог, за корову, овцу, курицу — налог». Ну, это красный маршал, конечно же, загнул. Безнаказанно в России в те времена ни убить, ни избить нельзя было. Как раз в те времена проводилась судебная реформа, укреплялись законы, и перед царским судом все были равны — и казаки, и крестьяне, и дворяне.

И еще один слой населения был на Дону, о котором Буденный почему-то не упоминает. Во времена царицы Екатерины стали верстать «в регулярство» слободских малороссийских казаков, что вышли во время оно с Украины в российские пределы и охраняли донецкую степь и Приднепровье от крымчаков. Заволновались слободские казаки, убоялись солдатчины и побежали дальше на юг, на Дон и за Дон, в поисках вольной привычной жизни. На Дону их встретили неприветливо. «Жить — живите, но платить нам будете». Кто в станицах осел (таких мало было), потихоньку с донцами поравнялся, в донское казачество записался, а остальных донские помещики закрепостили, заставили на себя работать. И появились на Дону «коренные крестьяне». Эти имели свою землю. После отмены крепостного права нарезали им донские помещики. Каждый четвертый на Дону — коренной крестьянин, а в просторечии — «хохол». Помнили казаки их малороссийское происхождение.

Между «хохлами» и донскими казаками особой любви тоже не наблюдалось. Копались «хохлы» на своих участках, поглядывали на бескрайнюю, местами еще и непаханную степь. Сколько земли пропадает! Разве ж казаки обработают столько? Им все некогда, у них служба… И казаки все это давно приметили, зло зубы скалят: «Ага! Мы б служили, а вы б нашу землю к рукам прибирали… И не мечтайте!»

С девяти лет определили Семена Буденного мальчиком к купцу Яцкину, Отмотал он свое на побегушках, потом, когда подрос, определил его хозяин в кузницу подручным кузнеца и молотобойцем. Позже работал набравшийся силенок Семен на молотилке смазчиком, кочегаром и машинистом. Хозяйский приказчик научил его читать и писать, за что будущий маршал отслужил ему — чистил обувь, мыл посуду, комнату убирал.

Осенью 1903 года забрали Семена Буденного в армию. Уроженцев южных губерний, малороссиян, помня их казачье прошлое, охотно брали в кавалерию, и Буденный попал туда же. В своих воспоминаниях Буденный пишет, что попал в Маньчжурию на пополнение 46-го казачьего полка, который охранял коммуникации и гонял за хунхузами. Но в то время 46-го полка в Маньчжурии не было, и не совсем ясно, как иногородний мог очутиться в казачьем полку.

Как бы там ни было, но после русско-японской войны, как писал Буденный, казаков отправили домой, а герой оказался в Приморском драгунском полку, где отслужил срочную службу. В 1907 году он был направлен в Петербург в школу наездников при Высшей офицерской кавалерийской школе. После окончания такой школы Буденный должен был наблюдать за выездкой молодых лошадей.

Само направление в школу показывает, что Буденный был лучшим наездником полка. Кому другому доверят неуков объезжать? Мечтал Семен избавиться от нелегкой батрацкой доли, устроиться после службы тренером на какой-нибудь конный завод. Год обучения и первое место на соревнованиях по выездке давали ему возможность остаться в самой школе в Санкт-Петербурге. Об этом он тогда, видимо, и мечтать не смел. Но из школы недоучившегося драгуна затребовали обратно в полк, сочтя, что он и так хорошо подготовлен, если первые места занимает.

До четырнадцатого года служил Буденный на Дальнем Востоке, объезжал неуков, состоял на должности вахмистра, но чины ему шли туго. Как получил старшего унтер-офицера, так и остался до самого большевистского переворота, невзирая на многочисленные награды за храбрость.

В канун мировой войны приехал Буденный в отпуск, в станицу Платовскую, но отдыхал недолго. Началась война, и загремел сверхсрочный унтер в запасной дивизион, а оттуда после беспорядков, которые, если верить буденновским мемуарам, закончились убийством какого-то офицера и разгромом Армавирской тюрьмы, — на фронт в 18-й Северский драгунский полк Кавказской кавалерийской дивизии.

Кавказская кавалерийская дивизия под командованием незадачливого генерала Шарпантье начала войну на Западном фронте, но вскоре ее перебросили против турок. Буденный воевал храбро, заслужил четыре Георгиевских креста и четыре медали. Был у него и пятый: крест. Вернее, был то крест самый первый, но сорван он был торжественно у Буденного с груди перед строем всей дивизии за то, что Семен Михайлович ударил вахмистра, который зверствовал и постоянно придирался к драгунам. Грозил за это Буденному военно-полевой суд и расстрел, но ограничились тем, что отобрали «Георгия». Тоже какая-то странная история…

Крест Буденный «восстановил» и еще три выслужил, за что полагалось вообще-то по Георгиевскому статуту ему производство в высший унтер-офицерский чин подпрапорщика, но и здесь неувязка вышла. Чин старшего унтер-офицера стал для него в царской армии предельным.

Весной 1917 года дивизия вернулась на фронт против немцев. Прибыв из Персии, где прошла для Буденного большая часть мировой войны, в Россию, драгуны узнали, что царя свергли, что в России новое правительство и массу других головокружительных новостей.