Красные сестрицы

Когда Скарлетт влетела в квартиру в два часа ночи и уронила топор на пол с такой силой, что наркоман снизу взревел от возмущения, я сразу поняла — случилось что-то плохое.

Сайлас согласно кивает, бросая тоскливые взгляды на диван. Я невероятно рада, что вчера Сайлас вернулся поздно… Впрочем, я умудрилась посмотреть на него именно в тот момент, когда он снимал рубашку в лунном свете. Этот образ до сих пор выжжен у меня на сетчатке — в общем, не самое плохое, что могло приключиться.

«Давай, Рози, соберись!»

— Это они, я точно знаю. Что за наказание! — стонет Скарлетт, уронив газету на столик с граффити.

«Убиты три девушки: резня продолжается!» — гласит заголовок.

— Не глупи, — начинает Сайлас. Таким тоном с сестрой разговаривать может только он. — В Эллисоне ты была единственной добычей в округе, а тут выбор богатый, настоящий шведский стол для фенрисов.

— Мы собрались нанести как можно больше урона, а я ни одного волка привлечь не могу! И что мне прикажете делать? — не унимается Скарлетт.

Баламут шипит, злится, что его разбудили.

— Стать десертом? — пожимает плечами Сайлас.

— Не выйдет! — Скарлетт вздыхает, стягивает волосы в хвост и роняет голову на руки. Такое ощущение, что ее одолевает напряженная внутренняя борьба. — Рози, — наконец поднимает она голову. — Рози, десертом будешь ты.

— Что? — тревожно переспрашиваю я.

Очень странно: Скарлетт предлагает мне ввязаться во что-то опасное. Вдобавок, будучи единственной приманкой, я не имею права на ошибку. Не представляю, что скажет сестра, если я заманю фенриса, а потом его упущу.

— Других вариантов у нас нет, — поясняет Скарлетт. — Рози, десерт из тебя гораздо заманчивее. Я не могу тягаться со «стрекозами»… — Мы с Сайласом непонимающе переглядываемся, и сестра нетерпеливо тычет пальцем за окно. — Ну, с этими блондинками в сверкающих нарядах. Мне с ними конкурировать сложно, а ты, Рози, справишься. Ты — все, что у нас есть. С одинокой девушкой фенрису справиться легче. Мы спрячемся, подождем, пока они клюнут, а потом нападем, — тихо, но твердо заключает она, как будто решение стало выстраданным плодом долгих раздумий.

— И почему мне это не нравится? — ворчу я и присаживаюсь на диван, который служит кроватью Сайласа, но сейчас застелен покрывалом. — И ножи, говоришь, нельзя будет взять? Вообще ничего?

Скарлетт закусывает губу.

— Ты… Из тебя получится замечательная приманка. От меня толку мало, так что придется тебе… Рози, я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — зачем-то добавляет она.

— Конечно, — быстро соглашаюсь я, почувствовав приступ вины. — Да-да, Скарлетт, я сделаю все, что потребуется. Это моя обязанность.

Сайлас иронично приподнимает бровь.

Сестра встает и направляется к двери на веранду. Я туда утром наведалась, но ничего интересного не обнаружила: так называемая веранда — листы фанеры, приколоченные в уголке крыши. Впрочем, Скарлетт, наверное, придется по душе отличный обзор. В полуоткрытую дверь слышны тяжелые шаги и тихое сердитое бормотание: сестра карабкается по расшатанным ступенькам.

На улице церковный колокол бьет один раз: звонят каждый час, и по одному удару раз в пятнадцать минут. От этого заснуть еще сложнее.

— Значит, я — десерт, — угрюмо подвожу я итог, убирая хлеб со стола.

— Ладно тебе. Пойдем выпьем кофе, развеешься, — успокаивает меня Сайлас.

Я вымещаю свою растерянность на пакете с батоном: кручу и тереблю пластик, стараясь завязать узелок.

— Я не люблю кофе.

Сайлас наклоняется и накрывает мою ладонь своей. У меня по коже пробегают мурашки.

— Значит, возьмем тебе шоколадное молоко, — мягко соглашается он. — Только идем скорее, не то переломишь несчастный батон пополам.

Я глубоко вздыхаю. Забавно, как всего за несколько секунд человек может превратиться из «просто Сайласа» в «самого лучшего на свете Сайласа». Я выпускаю батон из рук и следую за Сайласом к двери. Досада и трепет борются в моей душе.

Закусочная, в которую он меня ведет, расположена всего в паре кварталов от нашего дома. Это довольно захудалое местечко с классическим оформлением: черно-белая плитка, красные неоновые надписи: «Яблочный пирог!» и «Фирменные кексы!»

Усаживаемся в будку, к нам подходит официантка, являя в улыбке щербатые зубы, и спрашивает, что мы будем заказывать.

— Мне кофе, пожалуйста. А тебе, Рози?

— Шоколадное молоко. — Я украдкой бросаю взгляд на Сайласа.

Он смеется, и официантка уходит. Потом повисает тишина. Сайлас переставляет солонки и перечницы, а я притворяюсь, что читаю рекламную листовку, в которой кратко изложена история закусочной.

— Скажи-ка… — начинаю я громче, чем рассчитывала, — тебе совсем не удалось побыть дома, а? Вернулся из Калифорнии и сразу с нами сюда угодил?

Неужели у меня голос дрожит? Кажется, и правда дрожит.

— Не сказал бы, что прямо уж «угодил», — лучезарно улыбается Сайлас. — Но я понял, к чему ты. Надо устроить нормальные каникулы. В Сан-Франциско я по большей части то закупал продукты для Джейкоба, то страдал из-за того, что бросил вас со Скарлетт в Эллисоне. Каникул у меня не было… с тех самых пор, как мне исполнилось семь! Нас папа тогда повез на какое-то пустынное побережье в Северной Каролине — на целый месяц.

— Здорово! — с завистью говорю я. У меня настоящих каникул вообще никогда не было.

Сайлас смеется.

— Поначалу и было здорово. Но пустынное побережье оказалось по-настоящему пустынным, а общество восьми братьев и сестер приелось примерно через неделю.

— Как я тебя понимаю! — улыбаюсь я в ответ.

— Как ни странно, я по ним скучаю, — продолжает Сайлас, глядя в окно. — Все-таки «редко видеться из-за расстояния» и «редко видеться из-за того, что друг друга на дух не переносите» — это разные вещи.

— Твои братья и сестры расстроились, — утешаю его я. — Со временем привыкнут.