Красные волки, красные гуси (сборник)

– Как добрались? – спросила она нежным голосом.

– Да река ж спокойная, – ответила Янка.

– Ну, все равно, – сказала женщина, – идите. Отдыхайте.

Она шла впереди, и Никодим увидел, что одета она в белую холщовую рубаху до щиколоток, а ступни у нее босые и ногти на ногах ярко-голубые, как воронье яйцо. На песке оставались цепочки узких темных следов.

Дом стоял среди ивняка, на высоких сваях, точно на куриных ножках. К двери была приставлена деревянная лестница. Рядом с домом был вбит такой же высокий кол, рядом с ним, распространяя запах дегтя, на песке боком лежала узкая легкая лодка.

– Это зачем? – удивился Никодим.

– Когда полная вода, – объяснила Янка, – заливает их. Теперь понимаешь, почему тут не водятся яблоки? И пчелы.

– А зайцы водятся?

Она недоуменно повернулась к нему.

– Ну, остров-то Заячий…

– Ну да, – она серьезно кивнула, – в половодье… Зайцы всегда знают, какой остров уйдет под воду совсем, а какой – нет, вот и собираются тут. У них договор.

– Какой?

– Что зайцам можно тут оставаться. Когда полная вода. Хотя я не понимаю, чего их жалеть, они ж деревья подгрызают. Видел наши яблони? Это от зайцев, а ты думал?

В доме было чисто и пусто. Стол выскоблен добела, на лавках красно-белые узорчатые полотенца, в красном углу – икона с ликом Божьей Матери и бледный язычок лампадки.

– Вот вы, товарищи, прилетели с Марса, – укорил Никодим, – а в Бога верите. Это нехорошо.

– Мы соблюдаем обычаи, – сказала женщина, накрывая на стол, – в чужой земле всегда надо соблюдать обычаи. Это правильно.

– А мы вот не соблюдаем, – сказал Никодим, жадно вгрызаясь в душистый ломоть хлеба, – мы переменим обычаи. Вот увидите. Проведем везде электричество, и просвещение наладим, и вместо этой доски в каждом красном углу, в каждой избе будет радио. Или, – глаза его загорелись, – оно еще и картинки показывать будет, ну, что делается в мире.

– Вы считаете, так уж важно знать, что делается в мире? – спросила женщина, она сидела и слушала его, подперев щеку зеленой рукой.

– А как же, – серьезно сказал Никодим. – Международная обстановка… Республика в кольце врагов…

– Какая республика? – удивилась женщина.

– Вы прямо как в медвежьем углу, – сказал Никодим. – Вам обязательно, обязательно надо в город. В самый Питер. К товарищу Луначарскому. Или товарищу Богданову. Вот он обрадуется. Скажите, – спросил он уважительно, – ну и как там у вас, на Марсе?

– На Марсе исключительно холодно, – вежливо ответила женщина, – ветер гонит сухой песок. Нет воды.

– Поэтому вы поселились на реке, да?

– Мы любим, когда много воды, – сказала она.

– А каналы? – спросил он нетерпеливо. – Расскажите про каналы…

– Каналы засыпаны песком, – сказала женщина, – бурым песком.

– Что же там, – огорчился он, – ваши товарищи не построили новый, лучший мир?

– На Марсе? – переспросила она, – Нет.

– А на Венере?

– На Венере тоже ветер, – сказала она, – горячий, влажный ветер. И бури. Как вы это называете? Электрические грозы, да. Очень сильные.

– А скажите, товарищ марсианка, – он подумал, – что же вы скрываетесь, ну, я понимаю, наверное, вы не хотели показываться буржуям и помещикам. А теперь? Вот вы прилетели к нам сюда? Зачем?

– Мы беженцы, – сказала она.

Он так удивился, что уронил хлеб.

Женщина пододвинула ему крынку с молоком и улыбнулась. Молоко тоже было каким-то зеленоватым, но вкусным.

– Чему вы удивляетесь? – спросила она, – Разве у вас нет своих беженцев?

Он вспомнил худого мужчину с тонкой талией и широкими плечами и его красивую жену. Сейчас нельзя заводить семью, подумал он. Иначе гниль заберется в самое сердце, и будешь, как эти, вместо того чтобы драться до последнего патрона, бежать, как заяц, спасая жену и детей. Заяц. Заячий остров.

– Беженцы от кого?

– От войны… У нас идет война… так давно, что никто и не помнит, когда она началась.

– А кто с кем воюет?

– Все со всеми.

– А что же… ваш пролетариат не восстанет? Когда война… это очень удобно, это хорошо, это революционный момент. Товарищ Троцкий…

– У вас, похоже, много товарищей, – сухо сказала она.

– Это обращение, – пояснил он, – это значит – мы все, все, кто строит светлое будущее, братья. Друзья.

– Понятно. Кстати, что это у вас на плече? Повязка? Вас ранили?

– Да… Кое-кто сопротивляется. Не хочет строить светлое будущее.

– Все, как всегда, – сказала она и прикрыла зеленые веки. Потом открыла их, резко, будто хлопнула крыльями бабочка, серебряные глаза блеснули в полумраке.

– Хотите посмотреть на товарища Троцкого? – сказала она.

Никодим поглядел в узкое окошко и увидел, что снаружи стоит сиреневатый густой свет, река пропала в тумане, скопившемся над водой, но небо оставалось чистым, лишь луна стала бледная и полупрозрачная, как льдинка.

– Как это возможно? – удивился он, но женщина уже встала и, подойдя к крохотному сундучку, который он попервоначалу не заметил, поставила его на стол и открыла крышку. В крышку было вделано зеркало, и он видел бледное в сумраке лицо Янки, и зеленое – женщины с Марса, и обе сидели одинаково, подперев рукой щеку.

– Только пролетариат, вооруженный знанием, – начал он, но лицо Янки в зеркале заволокло туманом и багровым светом, и он увидел человека с торчащей вверх гривой жестких черных волос, с блестевшими на носу круглыми очками, в черной кожаной куртке, почти такой же, как у него самого, он говорил что-то, вздернув кверху руку, сжатую в кулак. Человек стоял на кафедре в белом зале с колоннами, а перед ним волновалось море лиц, и люди кричали что-то, и вся сцена была залита ярким, белым светом…

– Вот это и есть электричество, товарищ марсианка, – сказал он, жадно подавшись вперед.

– Да-да, – согласилась женщина.

– Так вот он какой, товарищ Троцкий… А товарища Ленина можно?

– Товарищ Ленин сейчас отдыхает, – строго сказала женщина.

– А… я могу послать сообщение товарищу Троцкому? Или Богданову?

– О чем? – удивилась зеленая женщина.

– О том, что я вступил в контакт с марсианскими товарищами хотя бы, – сказал Никодим, – вы ведь понимаете, это очень важно. Быть может, товарищ Богданов мечтал об этом всю жизнь.

– И вы тоже? – спросила женщина сочувственно.

– И я тоже… – Никодим кивнул. – Я набирал… книжку по астрономии. Про звезды и планеты. А в газетах были сводки с полей сражения. Ипр, Верден… И тогда, тогда я думал, вот там, наверху, звезды. Они чистые, там нет голода. Нет разрухи… Нет войн. Я пошел в публичную библиотеку и взял журнал по астрономии. Но ничего не понял. Недостаточно образования.

Он наклонился к женщине.

– Когда революция победит окончательно, – сказал он, – я обязательно пойду учиться астрономии. И еще, я думаю, нужно выпускать больше популярных журналов. Учить народ. Рассказывать, как это красиво. А тут еще и вы… Так могу я послать сообщение товарищу Богданову, пожалуйста, товарищ марсианка?