Красный дракон

Он уходит с палубы, покидая яхту и отплыв, дает команду взорвать лодку. Грохот от взрыва ничуть не отвлекает его, когда он дает указания убрать всех виновных в этом нападении, и только после этого идет в каюту, к Джиа.

В каюте тихо, и лишь ее всхлипывания под одеялом заставляют Джина вновь стать тем, кем он желает быть рядом с ней, заботливым и любящим мужем. Он ложиться рядом и обнимает, притягивая к себе.

— Прости меня.

Он виноват. Не сдержал слова, и ей причинили боль, он корит себя за это, но знает, что те, кто причинили боль его жене, уже мертвы.

— Джин я так испугалась за тебя, — прошептала она, обнимая его шею и ныряя в его запах, который вдруг стал таким родным и близким за это время — Ты не имеешь права, так поступать со мной?! — всхлипнула она и он кивнул.

— Знаю, прости за это.

— Я боюсь, что это никогда не кончится.

— Уже кончилось, никто больше не посмеет тронуть тебя, никто.

— А ты? Вдруг что-то случится с тобой?

Ведь именно на палубе, когда Джин специально разозлил отца Филиппа, она поняла, что сильно любит его, боясь потерять — Прошу, оставь все эти дела, зачем нам это все, если будут такие последствия? Я не хочу ребенка, зная, что он может пострадать однажды — она заглянула ему в глаза, а он увидел ее красную щеку, и его накрыло ледяной яростью.

— Тебе нужно приложить лед, щека опухла — вместо ответа бросил он и Джиа поднялась.

— Джин?

— Я тебя услышал Джиа!! — отчеканил он, и она замолчала, не зная, что делать дальше — Сейчас тебе нужно отдохнуть, поэтому ложись, а я пока схожу за льдом.

Он знал, что рано или поздно, этот разговор наступит и не знал, что ей сказать, чтобы упокоить. Выйдя из каюты, он спросил, сколько им еще добираться до берега и, услышав ответ, спустился вниз. Взяв лед, он услышал, как звонит телефон.

— Слушаю?

— Джин?! Джин, люди Дамиани Берутти разыскивают нападавших на его сына! — кричал Ильман в трубку — Джин, ты слышишь?!

— Слышу.

— Он прислал своих людей, убить Андреа, хотя я вообще не понимаю, с чего он взял, что она как-то причастна к этому? Я был не готов, надеюсь, ты успеешь, друг — бросил он.

— Успел Ильман — бросил он глухо, но из-за неполадок, связь трещала, пока совсем не прервалась, и Джин решил, что на берегу перезвонит ему еще раз.

Вечер плавно перешел в ночь и, когда они доплыли до берега, Джиа спала, поэтому Джин вынес ее на руках, пока охрана проверяла периметр. Уложив ее в постель, он взял телефон и спустился в кабинете, закрывая дверь и вновь набирая шейха.

— Ильман?

— Джин? Вы живы? — спрашивал он, пока Джин различал тихие всхлипывания Андреа и ее просьбы — Успокойся, все с ними хорошо!

— Все хорошо, Ильман, спасибо что позвонил, — улыбнулся Джин, слыша, как Андреа кричит в трубку, что хочет слышать Джиа — Прости у нас ночь, она отдыхает, но как только проснется, я передам ей, чтобы позвонила.

— Джин мы завтра будем в пустыне, я сам наберу — сказал шейх и Джин усмехнулся.

— Не боишься, что Андреа сбежит от тебя?

— Я уже привык.

— В смысле?

— Я уже и забыл сколько раз, она пыталась сбежать, — просто сказал он, и Андреа что-то ответила ему, на что он тут же разозлился и заговорил на своем языке — Беда на мою голову, не иначе!

66

Он неторопливо просматривал почту, когда тихий стук в дверь прервал это скучное занятие. Джиа закусив губу, топталась на месте, незная, как начать разговор и он подозвал ее ближе.

— Я собрала вещи.

— Зачем?

— Разве мы не возвращаемся домой? — спросила Джиа, ковыряя обивку кожаного кресла, возле которого встала.

— У нас медовый месяц, принцесса, — улыбнулся Джин, как ни в чем не бывало, и она недоуменно уставилась на него — Если ты думала, что вчерашние события помешали нашим планам, то ты ошиблась, через пару дней, мы улетим отсюда и продолжим посещение тех мест, в которых ты не была, забыла? Я обещала показать тебя все места, которые мне нравятся.

— Но…

— Без «но», принцесса. Я же сказал, что больше тебе ничего не грозит, — голос покрылся сталью, и он сжал челюсти, а Джиа развернувшись, пошла на выход — Джиа?!

Она вышла и направилась в комнату, решая побыть одной и подумать. Спустя минуту, ручка двери дернулась и Джин замер, понимая, что она закрылась от него. Тихо выругавшись, он стучит, но она игнорирует его и он начинает заводиться, не понимая, что не так.

— Джиа, открой дверь? — просит он спокойно, но когда она молчит, он начинает злиться — Открой эту чертову дверь или я вышибу ее!

— Я хочу побыть одна.

— Нет.

— Я не спрашиваю дракончик! — взвилась Джиа, подскакивая к двери и ударяя по ней кулаком — Я тебе говорю прямо, свали на хрен!

— Джиа!?

Он злится на нее, не понимая в чем проблема, ведь все закончилось.

— Малышка, в чем дело? Ты боишься чего-то?

— Да, боюсь! Тебя боюсь и того, чем ты занимаешься! — кричала она.

— Открой мне, и мы спокойно поговорим?

— Нет.

— Принцесса, ты испытываешь мое терпение — говорит он, чувствуя, как в голосе прорезаются стальные нотки.

— И что, убьешь меня?

— Не говори ерунды — цедит он, сжимая кулаки и силясь не ударить ими по стене.

— Тогда свали отсюда! — шипит она, и он больше не сдерживается, вышибая дверь одним ударом, замечая, как она отскакивает от него — Не подходи.

Выставив руки перед собой, она смотрит, как он наступает на нее и начинает трястись от страха, и только видя это, он останавливается.

— Успокойся Джиа, я не стану тебя трогать, я просто не хочу чтобы нас разделяло хоть что-то — говорит он.

— Нас уже, разделяет много чего! Ты убийца? — шепотом спрашивает она, смотря ему прямо в глаза, и он качает головой — Я видела, как ты вчера взорвал яхту, и твой приказ… твои люди говорили о том, что ты отдал приказ убить всю семью Филиппа.

Он зарычал, слыша имя этого ублюдка из ее уст, и тут же подошел к ней, схватив за плечи.

— Никто не смеет трогать семью Красного дракона, никто! И я не хочу слышать имя этого придурка от тебя, ясно Джиа? Ты меня поняла? — рычал он, встряхивая ее как куклу.

— Нет, не поняла — крикнула она, вырывая руки.

Оглушающая звонкая пощечина приземляется Джину на щеку, заставляя того застыть от шока, чтоона, уже во второй раз позволяет себе делать такое. Он смотрит на нее исподлобья и медленно рычит, заставляя ее в страхе отступать, понимая, что наделала.