Красный кролик

Поезд очутился на другом железнодорожном узле, забитом товарными вагонами и теплушками со скотом. Состав дергался из стороны в сторону на стрелках и крутых поворотах. Маленькая Светлана снова прижалась носиком к стеклу, и наконец поезд, въехав под стеклянный свод, резко остановился на Восточном вокзале. Носильщики в неопрятной форме, отдаленно напоминающей военную, окружили багажный вагон. Светлана смело спрыгнула на платформу, опередив мать, которая не поспевала за ней, нагруженная вещами. Олег прошел к багажному вагону и проследил за тем, как его чемоданы перекладывают на двухколесную тележку. Зайцевы прошли от перрона через старый и довольно убогий кассовый зал и оказались на привокзальной площади у стоянки такси. Свободных машин было много, все «Жигули» советского производства — неудачная копия старого «Фиата», — все одного и того же цвета, вероятно, бежевые, покрытые толстым слоем грязи. Дав носильщику на чай инвалютный рубль, Зайцев проследил за тем, как вещи укладываются в такси. Багажник малолитражки оказался слишком маленьким. Три чемодана отправились на переднее сиденье, а Светлане пришлось всю дорогу до гостиницы провести на коленях у матери. Резко рванув с места, такси выписало крутой разворот, сомнительный с точки зрения правил дорожного движения, и с головокружительной скоростью понеслось по главной торговой артерии Будапешта.

Гостиница «Астория» находилась всего в четырех минутах от вокзала. Это было внушительное сооружение, напоминающее роскошные отели минувшего века. Вестибюль отличался относительно скромными размерами, но не отделкой: повсюду темнел полированный дуб. Дежурный администратор, ждавший Зайцевых, встретил их улыбкой. Вручив Олегу Ивановичу ключи от номера, он указал на здание напротив, где размещался советско-венгерский культурный центр. От этого учреждения так сильно веяло КГБ, что перед ним можно было смело ставить памятник Железному Феликсу. Портье проводил прибывших к крошечному лифту, и они поднялись на третий этаж, направо к номеру 307, угловой комнате, которой предстояло стать их домом на ближайшие десять дней — как считали все, кроме Олега. Также получив за свои труды рубль, портье удалился, оставив семью в номере, размерами чуть больше двух купе в спальном вагоне, и только с одной ванной комнатой, правда, оснащенной душем, в котором нуждались все трое. Олег пропустил вперед жену и дочь.

Каким бы убогим ни был номер по западным меркам, по советским стандартам он показался царскими апартаментами. Перед окном стояло кресло, и Зайцев, устроившись в нем, оглядел улицу внизу, ища сотрудников ЦРУ. Он понимал, что это занятие совершенно бесполезное, но не мог удержаться от соблазна.

Те, кого высматривал Зайцев, были вовсе не американцами, а Томом Трентом и Крисом Мортоном, которые работали на Энди Хадсона. Оба темноволосые, они специально не мылись пару дней, чтобы сойти за рабочих-венгров. Трент занял позицию на железнодорожном вокзале и проследил за тем, как «кроличье» семейство сошло с поезда, а Мортон проводил русских до гостиницы. Имея на руках великолепные фотографии, полученные из Москвы, идентифицировать Зайцевых оказалось проще простого. В качестве последнего штриха Мортон, свободно владевший русским языком, зашел в гостиницу и выяснил у администратора, в каком номере остановился его «старый друг» — за банкнот в двадцать форинтов и многозначительную улыбку. Затем Муртон уютно расположился в баре на первом этаже гостиницы, наблюдая за вестибюлем. Возвращаясь на метро в посольство, разведчики пришли к выводу, что пока что все идет хорошо. Хоть поезд и опоздал, наводка насчет гостиницы в кои-то веки оказалась точной.

Энди Хадсон был мужчина среднего роста и обычной наружности, вот только его соломенные волосы тотчас же выдавали в нем иностранца в стране, где все жители выглядят одинаково. «По крайней мере, те, кто находится сейчас в аэропорту,» — подумал Райан.

— Мы можем говорить свободно? — спросил он, когда они вышли из здания вокзала.

— Да, машина чистая.

Все посольские машины регулярно проверялись сотрудниками научно-технической службы и стояли на охраняемых стоянках.

— Вы в этом уверены?

— Противник строго соблюдает положения Венской конвенции. Необъяснимо, но это факт. И, кроме того, машина оснащена очень сложной системой сигнализации. Раз уж об этом зашла речь, сомневаюсь, что я сам смогу ее обмануть. Так или иначе, добро пожаловать в Будапешт, сэр Джон.

Он произнес название города «Бюдапэшт», не так, как привык его слышать Райан.

— Значит, вам известно, кто я такой?

— Да, в прошлом марте я как раз был в Лондоне. И мне известно о ваших геройствах — чертовская глупость, вас должны были убить. Вам повезло, что эти проклятые дураки-ирландцы плохо знали свое дело.

— То же самое я сам постоянно твержу себе, мистер Хад…

— Зовите меня Энди, — тотчас же предложил Хадсон.

— Не возражаю. А меня зовут Джек.

— Полет прошел нормально?

— По мне, Энди, если из самолета выходишь самостоятельно, полет прошел нормально. Итак, расскажите мне об операции и о том, как вы собираетесь ее осуществить.

— Чистая рутина. Мы следим за «кроликом» и его семьей — они находятся под постоянным наблюдением — и когда настает подходящий момент, вывозим их из города и переправляем в Югославию.

— Как?

— На легковой машине или в грузовике, мы еще не решили, — ответил Хадсон. — Проблемы могут возникнуть только на венгерской стороне. Югославам глубоко наплевать на тех, кто въезжает в страну, — за границей работает больше миллиона граждан Югославии. И у нас очень теплые отношения с пограничной службой, — заверил Энди.

— Она куплена?

Хадсон кивнул, огибая небольшой сквер.

— Лучший способ — поставлять женам и дочерям пограничников модные вещи. Мне знакомы кое-кто из тех, кто занимается контрабандой наркотиков, — разумеется к их услугам я не прибегаю. Наркотики — это единственное, на что здешние власти не закрывают глаза — по крайней мере, делают вид. Конечно, одни пограничники сговорчивее других — черт побери, продажные они здесь все или почти все. Поразительно, чего можно получить за небольшую сумму в твердой валюте или кроссовки «Рибок». Черный рынок в Венгрии процветает, и, поскольку он является самым крупным источником поступления в страну конвертируемой валюты, политическое руководство готово закрывать глаза, пока все остается в определенных рамках.

— В таком случае, как же погорел резидент ЦРУ?

— Дьявольское невезение. — Хадсон объяснил в двух словах, что произошло с Джеймсом Шеллом. — Это все равно что попасть под колеса грузовика на пустынной дороге.

— Черт побери, неужели такое действительно случается?

— Не часто, как и выигрыши в государственную лотерею.

— Для того, чтобы победить, нужно играть, — пробормотал Райан.

Это был девиз государственной лотереи штата Мериленд, которая, по сути дела, представляла еще один вид налога для тех глупцов, кто принимал в ней участие, — просто чуть более циничный, чем остальные.

— Да, совершенно верно. Всем нам приходится идти на риск.

— Хорошо, а как это применимо к тому, чтобы вывезти из страны «кролика» и его семейство?

— Вероятность неудачи — один к десяти тысячам.

По мнению Райана, при таких шансах можно было делать ставки, однако оставалась еще одна проблема.

— Вас предупредили, что жена и дочь «кролика» понятия не имеют, как долго продлится отпуск?

Оторвав взгляд от дороги, Хадсон недоуменно посмотрел на Райана.

— Ты шутишь, черт побери.

— И не думаю. Он сам так сказал нашим людям в Москве. Это создаст дополнительные сложности?

Руки Хадсона крепче стиснули рулевое колесо.

— Только если жена «кролика» поднимет шум. Впрочем, полагаю, в случае чего, мы справимся с этим.

Однако по его лицу было очевидно, что для него это дополнительная головная боль.

— Как мне говорили, европейские женщины менее самостоятельные, чем американки.

— Да, это действительно так, — согласился Хадсон. — По-моему, особенно это верно в отношении русских женщин. Что ж, посмотрим.

Последний поворот на улицу Харминкад-утка — и они подъехали к английскому посольству. Поставив машину на стоянку, Хадсон открыл дверь.

— В здании напротив размещается Budapesti Rendorfokapitansag, главное полицейское управление. Хорошо чувствовать себя под постоянной защитой — а никакого вреда от такого соседства для нас нет. Местная полиция пользуется скверной репутацией. А здешний язык просто невозможный. Филологи называют его индо-алтайским. Не поверишь, но его родина где-то в Монголии. Не имеет ничего общего ни с одним известным тебе языком. По-английски здесь почти никто не говорит, но многие владеют немецким, потому что до Австрии рукой подать. Не беспокойся, тебя все время будет сопровождать один из наших. Завтра утром я проведу тебя по городу. Не знаю, как себя чувствуешь ты, но меня дороги всегда утомляют.