Красный шторм поднимается
Шрифт:
— Вполне. Сколько у нас времени?
— Этого я не знаю, «Ищейка». Однако советую отправляться немедленно.
— О'кей, мы выходим через десять минут. Конец связи. — Эдварде разобрал антенну и уложил рацию в вещмешок. — Итак, нам нужно уходить с этого горного курорта. Сержант Николе?
— Да, сэр? — Николе и Смит подошли вместе.
— Вас не проинструктировали относительно предстоящей задачи?
— Никак нет, сэр. Нам приказали помогать вашей группе и ждать дальнейших указаний. — Эдварде уже видел планшет сержанта с картами всего западного побережья Исландии, однако на всех картах — кроме той, где обозначалась зона выброски парашютного десанта, — не было ни
— О'кей, мы разделимся на пары. Сержант Смит, вы пойдете впереди с одним из наших новых друзей. Николе вместе с Роджерсом будут прикрывать нас с тыла. У обеих групп есть рации, я возьму третью, и со мной будут остальные. Всем оставаться в пределах видимости. Постараемся по мере возможности двигаться по возвышенностям. Первая дорога с твердым покрытием, которую нам придется пересечь, находится в десяти милях отсюда. Если заметите что-нибудь, тут же найдите укрытие и доложите мне. Нам приказано всячески избегать контактов, так что безо всякого геройства, понятно? Отлично, выходим через десять минут. — Эдварде начал собирать свое снаряжение.
— Куда мы идем, Майк? — спросила Вигдис.
— В Стиккисхольмур, — ответил он. — Как ты себя чувствуешь?
— От вас не отстану. — Она села рядом с ним. — А когда придем в Стиккисхольмур?
— Этого мне не сказали, — улыбнулся Майк.
— Почему тебе ничего не говорят?
— Из соображений безопасности. Это означает, чем меньше мы знаем, тем для нас лучше.
— Глупо, — отозвалась она и пожала плечами. Эдварде не знал, как объяснить ей, что она одновременно и права и ошибается.
— Похоже, когда мы придем туда, можно будет снова начать думать о нормальной жизни. Ее лицо изменилось.
— А что такое нормальная жизнь, Майкл? Еще один разумный вопрос, подумал Эдварде. Но сейчас я слишком занят, чтобы размышлять об этом.
— Посмотрим.
Битва за Хамельн и битва за Ганновер слились, по сути дела, в одно сражение. Два часа назад войска НАТО отступили на запад, к югу от огромного промышленного города, что позволило им сократить линию фронта и укрепить позиции. Советские части осторожно продвигались вперед, опасаясь очередной немецкой ловушки. Алексеев и главнокомандующий Западным фронтом изучали карты, пытаясь проанализировать последствия отступления войск НАТО.
Это дает им возможность перевести в резерв по крайней мере одну, может быть, две бригады, думал генерал Алексеев. Они могут воспользоваться вот этим шоссе № 217, чтобы быстро перебрасывать части с одного участка фронта на другой.
— Как часто немцы отступали добровольно? — спросил главнокомандующий у своего заместителя. — Они поступили так не потому, что им этого хотелось, нет. Их оборонительные линии слишком растянуты, а войска понесли тяжелые потери.
— Наши тоже. Резервные дивизии, вводимые нами в бой, несут потери почти на треть больше кадровых, которые они заменяют. Приходится сейчас дорого расплачиваться за продвижение вперед.
— Мы и так уже заплатили слишком дорого! Если сейчас потерпим неудачу, все эти потери окажутся напрасными! Павел Леонидович, нужно нанести мощный удар. Весь этот участок фронта вот-вот рухнет.
— Товарищ генерал, у меня другая точка зрения. Нам оказывают ожесточенное сопротивление. Моральный дух немецких войск остается высоким, несмотря на понесенные ими потери. Они измотали нас и знают это. — Алексеев вернулся с передового
командного поста в Фельцихаузене всего три часа назад.— Наблюдать за ходом битвы с передовой очень полезно, Павел Леонидович, но при этом вы теряете способность видеть полную картину боевых действий.
Алексеев нахмурился. «Полная картина» часто представляла собой иллюзию. Его начальник любил повторять это.
— Я поручаю вам организовать наступление по всему фронту. Войска НАТО понесли колоссальные потери, у них мало боеприпасов. Мощный натиск прорвет их оборонительные линии на участке шириной в пятьдесят километров.
— У нас недостаточно кадровых дивизий для наступления такого масштаба, — возразил Алексеев.
— Держите кадровые дивизии в резерве для ввода в образовавшийся прорыв. Мы начнем наступление лучшими резервными дивизиями на участке от Ганновера на севере до Боденвердера на юге.
— Для этого у нас недостаточно сил, и нам придется использовать слишком много горючего, — предостерег Алексеев главнокомандующего. — Если наступление действительно необходимо, предлагаю нанести удар двумя дивизиями вот здесь, к югу от Хамельна. Части уже заняли позиции. То, что вы предлагаете, слишком рискованно.
— Сейчас не время для полумер! — Главнокомандующий Западным фронтом сорвался на крик. Он еще никогда не повышал голос на своего заместителя, и молодой генерал попытался понять, какое давление оказывают на его начальника. Прошло несколько секунд, и главнокомандующий успокоился. — Атака по одному направлению позволяет противнику перейти в контрнаступление по другому, — продолжил он. — Предприняв наступление по всему фронту, мы резко усложним задачу противника. Он не может оказывать мощное сопротивление повсюду. Мы найдем слабое место, прорвемся там, и наши уцелевшие кадровые дивизии устремятся к Рейну.
— Бросай — пошел! — крикнул О'Мэлли. Восьмой акустический буй отделился от борта вертолета, пилот развернул «стихоук» и полетел обратно на восток.
О'Мэлли находился в полете уже три долгих изнурительных часа и на этот раз не сумел добиться почти ничего. Зависаем, опускаем гидролокатор, слушаем; летим дальше, зависаем, опускаем гидролокатор, слушаем. Пилот знал, что где-то внизу находится подводная лодка противника, но всякий раз, когда ему казалось, что он сумел выследить ее, проклятая лодка ускользала! В чем же его ошибка?
У «Резака» были аналогичные проблемы, если не считать того, что преследуемая им субмарина сумела развернуться и едва не потопила «Бэттлэкс». Мощная кильватерная струя, поднятая фрегатом, отбросила русскую торпеду назад и взорвала ее, но опасность была слишком реальной. О'Мэлли перевел вертолет в режим зависания.
— Опустить гидролокатор! — «Стихоук» минуту висел над морской поверхностью, прислушиваясь к шумам. Ничего. Снова за поиск.
— «Ромео», это «Стилет». У вас есть что-нибудь? Прием.
— «Стилет», он только что исчез. Наш последний пеленг был три-четыре-один.
— Ловко. Этот тип ждет, когда вы закончите ускорение, и выключает двигатели.
— Пожалуй, «Стилет», — согласился Моррис.
— Значит, так. Я установил барьер на западе — если он направится в ту сторону. Мне кажется, что он двигается к югу, и сейчас мы прослушиваем его погружным локатором. Конец связи. — О'Мэлли выключил радио. — У тебя есть что-нибудь, Уилли?
— Ничего, сэр.
— Приготовься поднять локатор. — Через минуту вертолет возобновил полет. В течение следующих двадцати минут они погружали гидролокатор еще шесть раз и ничего не обнаружили.