Красный свет

– Подождите, пожалуйста, здесь, – помощница ввела их в просторную комнату с креслами и журнальными столиками. – Вам принести кофе или чай?

– Мы, девушка, следователи, – сказал Геннадий Чухонцев. – Вот Петр Яковлевич Щербатов, старший следователь, майор. Какие тут чаи, девушка. Работать надо.

– У Эдуарда Викторовича переговоры. Как только освободится, вас пригласят.

В приемной Кессонова ожидали еще несколько человек.

Одного из них следователи знали по фотографиям: то был один из лидеров оппозиции – демократ Тушинский. Мучнистое лицо свое он закрыл от соглядатаев журналом «GQ», но Чухонцев успел его опознать.

Рядом расположился человек, который пристально к ним присматривался, а потом сказал:

– Что, и здесь будете просить? Мало вам «Лукойла»?

– Простите, вы о чем?

– Извините, обознался. Лицо знакомое. Думал, вы из «Среднерусской возвышенности».

– Мы действительно со Среднерусской возвышенности, – сказал Щербатов, а Чухонцев добавил неприязненно:

– А ты откуда? Из Гватемалы, что ли?

– Я думал, вы концептуалисты из группы «Среднерусская возвышенность», – пояснил посетитель.

Художник-патриот Стас Шаркунов в двух словах описал следователям свой конфликт со «Среднерусской возвышенностью». По словам Шаркунова, пронырливые концептуалисты умудрялись перебегать ему дорогу у любого спонсора. Куда бы Шаркунов ни обратился за поддержкой своего искусства, выяснялось, что «среднерусские» уже были до него и забрали весь бюджет на культуру. Шаркунов был уверен, что «среднерусские» – ставленники кремлевской администрации.

– Название выбрали – «Среднерусская возвышенность»! Там русских нет, иудеи одни. Шайзенштейн, Пеперштейн, Перельмутер, Рабинович и Бастрыкин.

– Бастрыкин все-таки имеется, – сказал Чухонцев. – А вообще сочувствую.

– Настоящая фамилия – Бастрыкер. У него дед был энкавэдэшник. Русских людей убивал.

– Много денег надо? – спросил Чухонцев из интереса.

– Миллион, – сказал Шаркунов.

Когда выяснилось, что речь идет о миллионе долларов, отнюдь не рублей, и эта сумма даже не до конца покрывает расходы по производству задуманного, Чухонцев ахнул.

– Миллион – это минимум, – сказал Шаркунов. – Экономить на Родине на стану. Знаешь, сколько компрадоры гребут? На один поганый «Русский альянс» забашляли столько, что городу бы на год хватило! По деревням старухи мрут и сироты голодают. «Русский альянс»! – Художник тоскливо махнул рукой. – «Среднерусская возвышенность»!

Замысел Шаркунова состоял в том, чтобы изготовить из нержавеющей стали гигантского двуглавого орла и установить монумент на Уральском хребте, собирая под крылья птицы азиатские и европейские просторы Отечества. Художник-патриот остро чувствовал, что страна гибнет и распадается, и возродить геополитическое могущество представлялось ему насущным. Шаркунов описал сияние нержавеющей стали орла, которое должно быть заметно даже из Перми. Люди в глухих уральских поселках будут креститься на это орлиное сияние, как горожане крестятся на купола Христа Спасителя.

– Солидные размеры нужны, – сказал Чухонцев.

– Триста метров размах крыльев у птицы, – сказал Шаркунов дерзко и посмотрел на следователя с вызовом, – меньше не получается. Надо, чтоб издалека смотрелось.

И Шаркунов встал, раскинул руки в стороны, демонстрируя гигантского орла, распростершего крылья над Уральским хребтом.

– Будет сидеть на горе и Россию оберегать. А то поют в гимне: «Российский орел продолжает полет» – а где орлиное гнездовье, не знают. А гнездовье нашего орла на Урале.

– Хорошая затея, – сказал Чухонцев.

– Родину надо спасать, – сказал Шаркунов.

– Не вопрос, – сказал Чухонцев, – дело хорошее.

– Только не дадут денег, – сказал Шаркунов тоскливо, – для евреев деньги есть, а на величие Родины – шиш.

– Дам совет, – сказал Чухонцев. – Ты конкурентов закажи. Их всех за трешку грохнут – ну, в крайнем случае за пять штук баксов. Сколько их там, «среднерусских»? Пятеро в группе? Считай, в пятерку уложишься. Мы такие висяки даже и не расследуем – бессмысленно.

– Да вы что?! – Шаркунов отшатнулся.

– Будь мужчиной, – заметил Чухонцев. – Хочешь Родину спасти? Миллион желаешь иметь? Тогда не жидись: пятерку на заказ истратить надо.

– Как – на заказ? – в глазах Шаркунова появился странный блеск. – Киллера нанять?

– Кто для такой чепухи киллера нанимает? Слесарю из жэка забашляй, он масонов в парадном встретит. – Чухонцев насмотрелся в жизни всякого, он говорил легко и уверенно. – Тебе что, Рейхстаг брать? Напильник в печень – и порядок.

Распахнулась дверь кабинета Кессонова, и следователи прошли внутрь, оставив Шаркунова в глубокой задумчивости.

Эдуард Викторович Кессонов был мужчиной еще молодым, хотя седина деликатно тронула его виски. Возраст вошел в жизнь бизнесмена на цыпочках, как секретарша с чашечкой кофе, не потревожив его спортивной осанки. Кессонов приблизился к работникам следственных органов пружинистым шагом, ухватисто пожал руки.

– Рабочий день кончается, можно и галстук снять, – сказал Кессонов. – Извините, что заставил ждать, но… – и руками развел, как Шаркунов, когда изображал орла. Только патриот тщился передать необъятность Родины, а бизнесмен – размеры барышей. – Знаете, какой в этом году экспорт? Всем понадобились штурмовые вертолеты.

Кессонов ослабил узел галстука, присел у журнального столика, пригласил посетителей сесть рядом.

– Ну как помочь? Назвать убийцу? Сам я не убивал. Мне ни к чему. – Кессонов даже подмигнул Щербатову, поясняя, что бывали времена, когда такая нужда и появлялась, но те времена миновали. – Видите ли, я человек прагматичный. Скажу прямо – если бы указанный татарин мешал в бизнесе, я бы нашел способ от него избавиться. Но поскольку он помехой быть не мог, я интереса в его смерти не имел.

– А кто имел? – спросил Петр Яковлевич.

– Это довольно просто, – ответил Кессонов. – Убийство является рекламной акцией. Согласны?

– Неужели? – спросил Щербатов.

– Подумайте. Должник не отдает денег – его убивают. На первый взгляд, нелогично: мертвый денег не отдаст. Но убийство – реклама правил бизнеса. Следующий будет аккуратнее. Или, допустим, локальная война. Зачем Англии воевать с Аргентиной за Фолкленды? Зачем Гитлеру Судетская область? Реклама мощного государства.