Красота по-русски (Я подарю тебе любовь)

Точка.

Лена сделала огромный материал на два выпуска газеты о беспризорниках, детских домах, интернатах, системе опеки и социальной защиты детей, разворошив улей осиный. Шороху на полстраны навела!

Но по опыту знала – «до фонаря»!

Пошумят месяцок, максимум два, пару-тройку и без того ненужных чиновников снимут, громко оповестив о «принятых мерах», отрапортуют и останутся при своих!

И все это ей ос-то-хре-не-ло!!

Она перегорела, осознавая бесполезность своих рвений и ненужность укольную разоблачений. По большому счету, без серьезной поддержки государства в той области, про которую ты пишешь – все, что там про гражданскую позицию и долг журналиста, – сплошное балабольство, по сути направленное лишь на личную известность и имидж смелого журналиста. Единицы настоящих журналистов, истинных, матерых, чье слово слышат и боятся. Она такой быть не хотела. Уже не хотела.

Пришла и положила Маркину на стол заявление об увольнении.

– Сбрендила? – очень живо поинтересовался он.

– Нет, в разуме, – утвердила Лена.

– Лен, я понимаю, ты устала, три года в надрыв. Так бывает. Дам отпуск внеочередной, уезжай, отключись.

– Не хочу.

– Ладно, вечером поговорим, – отмахнулся он.

– Нет. Все решила закончить и с работой, и с тобой.

– О как! – чему-то порадовался он. – А как насчет телевидения? Я предварительные переговоры провел, тебя берут с лобзанием.

– Нет. Этого тоже не хочу.

– И куда намылилась?

– В никуда и ни к кому, – снимая не высказанный вопрос заранее, оповестила Лена.

– Ладно. Черт с тобой! Вали! – разозлился Маркин. – Я тебя, оказывается, переоценил. Жаль.

– Не ошибись и сейчас в своей оценке, – устало посоветовала Лена, – тоже будет жаль.

Маркин не подписал ее заявления, и Лена так и болталась полгода и не работая, и не увольняясь окончательно. Он ее отпустил, как выбросил, она ему стала неинтересна и без надобности.

А он ей сделался безразличен во всех ипостасях и смыслах. Пустой бамбук!

– Сильно переживала? – тихо спросил Денис.

Он слушал Ленин рассказ не перебивая, немного ревновал, защитить очень хотелось, ну, навалять этому Маркину – это святое желание, и что-то еще, еще, о чем он не умел.

– Жалела себя, – призналась Лена. – Передумывала заново прожитое, стыдно себя было за глупость. И сбежала от мыслей в Архангельск к друзьям, а там заболела русским зодчеством, потом уж и мебельным направлением. Плохое и болезненное часто оборачивается лучшим.

– Это точно, – согласился весомо Денис. И позвал тихо, протянув ей руку через стол: – Иди ко мне.

– Жалеть будешь? – недоверчиво спросила Ленка.

– Обезболивать, – вспомнил ее вчерашние слова он.

Сдержал слово, «обезболив» медленной, осторожной нежностью, заставив все позабыть и кричать «на взлете»…

Где-то в прихожей запел будильником призывным Ленин сотовый.

– Черт! – расстроилась Ленка, не предпринимая попыток пошевелиться. – Я его на пятнадцать минут шестого выставила, думала, закопаюсь в статье и про время забуду.

Они лежали поперек кровати, опустошенные пережитым, и никаких сил у обоих на данный момент не находилось.

– Надо ехать, – напомнил Денис, не шевелясь.

– Надо, – согласилась она.

Денис сел, подтянул Ленку к себе и усадил рядом на кровати.

– Зоя Львовна, – напомнил он.

– Да, – вздохнула она. – Ну что, выбираемся с одра разврата?

– Разврат мы с тобой еще не осваивали, – не согласился с определением Арбенин.

– Ну, тогда с ложа любви.

– Это мне больше нравится.

В машине Лена, откинув голову на подголовник, прикрыв глаза, добирала телесных и моральных горячих волн.

– Лен, – промолчав продолжительное время, обратился к ней Денис, – ты про субботу не передумала?

– Нет, и Василия Федоровича известила, он ждет.

Арбенин помялся, не зная, как задать вопрос. Как она сказала? «Лучше всего прямым текстом».

– Останетесь ночевать?

– Не получится, – открыла глаза и посмотрела на него Лена. – В свете изучения теории Дарвина, у нас с утра в воскресенье запланировано посещение зоопарка. Что-то там из жизни животных.

– Ясно, – только и сказал он.

Денис надеялся. Он хотел ее всю. Не торопиться никуда, обнять и не отпускать ночь.

Они подъезжали к Лениному дому.

– Поднимешься?

– Зоя Львовна… – начал было Денис и замолчал.

– Понятно. Встреча нежелательна.

И как-то так Лена это сказала, что Денис помрачнел – вот она точно знает, что он не то сейчас сказал и что надо говорить в таких случаях, а он и близко не понимает!

– Да, вернее, нет… – попытка номер два тоже не удалась.

– Словами ты не умеешь, я в курсе, – усмехнулась Ленка, – ты не хочешь, чтобы до твоей мамы дошла информация о нашем совместном приезде.

– Она полезет вмешиваться, – порадовался пониманию Денис.

– Вопросы задавать, – подсказала Лена.

– Да.

– А ты сам пока на них ответов не знаешь, – договорила за него Лена.

– Я знаю! – разволновался Арбенин. – На свои вопросы знаю! Я не знаю ответов на вопросы о тебе!

– Какие, например? – завелась в ответ Ленка. – Которые не задаешь?

– Спрашиваю, только почему-то у себя! – злился Денис.

– Ну и не расстраивайся! – миротворила Ленка, вмиг остыв. – У всех так! Все боятся разочаровываться. Помнишь, ты в кафе мне сказал: «Это когда ожидания не сбываются». Я тоже боюсь. Давай бояться вместе?

– Давай лучше вместе перестанем бояться, – предложил свой вариант Денис, усмехнувшись.

– Мы попробуем, – пообещала Лена, – останови здесь, не надо к подъезду.

И, перегнувшись, полезла на заднее сиденье за своим барахлом сумочным.

– Я заеду за вами в субботу, часов в десять, – оповестил Арбенин.

– Может, до субботы мне машину починят, – с большой долей сомнения предположила Лена.

– Лучше я вас заберу, – настаивал Арбенин.

– Ладно, – легко согласилась она.

Денису казалось, что после того, что они тут наговорили, Ленка попрощается вежливо и уйдет. Ему хотелось иного, но он смирился, им пока нелегко открыто, что уж теперь.

Но она снова сделала все не так, как он предполагал, который уже раз удивив и поразив Арбенина. Перетащив сумки себе на колени, стукнув по ходу углом ноутбука Дениса по плечу, Лена наклонилась к нему и поцеловала, по-настоящему, сильно, нежно, и долго не отпускала.