Красота

А вот чего не понимала, так почему эта странная Люси ничего не делала с другой своей проблемой – внешностью. Ну это же почти неприлично! Даже официантка может взять кредит и привести лицо в порядок. Ну такой толстый нос - это же ужасно!

А узкие глаза!

Никто и не удивлялся, что она не ходит на свидания – ни один из дальнобойщиков, даже подвыпивших, её никуда не приглашал. И не пригласит. Хотя, помнится, Кристи собственными ушами слышала, как её разок приглашал поужинать сильно потрепанный жизнью одинокий волк, однако Люси равнодушно отказала. А лучше бы согласилась – когда еще встретится такая толерантность со стороны вполне себе симпатичного мужчины, ну и пусть сильно в возрасте?

Кристи так глубоко задумалась, что вздрогнула, когда щёлкнула дверь. Напарница двигалась, как будто ничего вокруг не видела. Только ткнувшись бедрами в стол остановилась, бросила на него планшет и сама почти упала, упираясь ладонями в поверхность. Голова её опустилась, почти прижимаясь к поверхности стола.

Потом послышался всхлип.

– Люси? Что-то случилось? – заволновалась Кристи. Ещё не хватало сейчас проблем на рабочем месте – если начальник увидит, точно оштрафует, он последнее время лютует, потому что его бросила очередная подружка.

– Нет, – глухое.

– Ты здорова?

Люси передвинулась и осела на ближайший стул, закрывая лицо руками, её плечи мелко затряслись.

– Да что произошло? – Кристи почти возмутилась. С чего она рыдает? Тоже мне проблема – поболтать с обезьянами. Ну, не самое приятное занятие, конечно, но сама же вызвалась, никто не заставлял!

– Я не знаю, где они... – пробормотала Люси.
– Не могу найти. Не могу.

– Да кто они-то?

– Хомирисы.

– Не знаю, что это... не слышала. А зачем тебе искать-то их?

– Ты не понимаешь, - сквозь слезы хлюпала носом Люси.
– Ты ничего не понимаешь.

– А ты расскажи!

– Зачем тебе?

– Ну… интересно.

Люси в последний раз всхлипнула и решительно вытерла лицо платком.

– Нет. Это тебя не касается.

Потом она подобрала планшет, выпрямилась так, что захрустели кости и ушла на кухню вводить в кухонный комбайн заказ. Кристи пожала плечами. Что там такое? Неужели личное? Но откуда у нее может быть личное, с таким-то лицом? А, в общем-то, космос с ней, с этой странной приблудной девицей. Главное, чтобы работала, а с этим нареканий пока не было.

Раньше

Только когда полёт подошёл к концу и в иллюминаторе показался Скайтайсер – цветной, завораживающий – и смертельно больной, только тогда Инис поняла, как сильно, оказывается, может душить непрошеная и нежданная жалость. Как вгоняет в ступор мимолётная мысль, что вся эта красота вскоре исчезнет, погибнет, истлеет – и ничем не остановить разрушение. Всё, что успеет Блок – спасти население, перевезти в колонии на другие планеты и дать попрощаться со своей родиной издалека.

– Ну что, теперь ты на меня не так сильно обижена? – отец подошел, плечом к плечу и тоже взглянул на Скайтайсер. – Он прекрасен, правда?

– Да. То есть да, он прекрасен. И нет – я обижена по-прежнему.

Голос, однако, выдавал. Как можно обижаться на такую мелочь, как запись её в рабочую группу без предварительного согласия, а потом постановка перед фактом по типу: «Добрый вечер, дочь! А у меня для тебя сюрприз! Ты бросаешь здесь всё, что нажила, то есть неплохую работу и мало-мальски налаженную жизнь, в том числе вполне терпимый круг общения и летишь со мной спасать собратьев по разуму, мохнатых обезьян от гибели. Теперь радуйся! Не слышу криков восторга!».

Так вот, сложно злиться теперь, когда сравниваешь свои мелочные проблемы с горем жителей Скайтайсера, столкнувшихся с близкой и неизбежной потерей своего дома, своей родины, память о которой останется только на картинках и в кинохронике. Что по сравнению с этим собственное нежелание лететь с отцом?

Да ещё и вызвано это нежелание такими глупыми страхами. Вернее, Инис знала, конечно, что не так, но старалась лишний раз не думать. А тут, в тесном коллективе, пусть даже спасателей собралось несколько тысяч, но учитывая пять кораблей, на один выходит не так уж много, в любом случае это не миллионы, которые копошились в земном мегаполисе, где Инис провела всю свою жизнь. Там всем плевать на тебя и твою внешность. Здесь всё гораздо сложнее.

Дело в том, что Инис уродилась некрасивой. Ну, это с каждым вторым случается, если не с каждым первым, но поражало другое. Она осталась некрасивой, не записалась на исправление формы носа и изменение щёк, хотя все её знакомые сделали это в тот же самый день, как только стали совершеннолетними. По сложившейся традиции отметили таким образом совершеннолетие, да.

Но только не она.

А потом началось.

Ей в срочном порядке пришлось ограничить круг знакомых, исключив всех одноклассников. Просто потому, что невозможно каждую случайную встречу по нескольку раз подряд отвечать на вопрос, почему она, наконец, не приведёт лицо в порядок?

Да потому что оно в порядке! – в конце концов, каждый раз хотелось крикнуть Ирис, и она решила, что в подобные беседы лучше вообще не вступать, потому что невозможно объяснить человеку, который только и делает, что мечтает создать из себя картинку, отчего ты не хочешь стать как дива с обложки, а предпочитаешь оставаться никем.

Для неё пластическая операция означала необходимость не просто внешне измениться, а стать совсем другой. Усовершенствоваться, утверждали знакомые? Замаскироваться, чтобы привлечь к своей особе потенциальных партнеров, считала Ирис, надо признать, не без оснований. Так уж повелось, что нынче внешность человека зависела не от того, как распорядятся небеса, а от собственной фантазии и смелости, и «показать товар лицом» стало чуть ли не буквальным выражением. Если молодой человек видел девушку, которая соответствовала его представлению о красотках, то шёл именно к ней. Нет – искал свой идеал, свой образ. И подойдя, показывал себя с лучших сторон – фас и профиль.

Так уж сложилось, хорошо это или плохо.

«Прошли те древние времена, когда вас с рождения наделяли длинным носом или лопоухими ушами. Теперь вы можете стать такими, какими заслужили. Выбери свою Красоту!». – Такие слоганы корректирующих внешность фирм круглосуточно крутились на телевиденье и словно толкали к изменению.

Однако Инис подозревала, что изменение внешности в лучшую сторону просто самообман, который заставит окружающих любить не тебя, а твою оболочку.

Что человека можно любить за нечто большее.

Но все эти подозрения были расплывчатыми и почти неосознанными, так что вопросы не имели конкретного ответа, оттого бесили, и хотелось одного – чтобы окружающие оставили в покое.

И если уж совсем честно, была ли она на самом деле уродиной? Да ничуть не бывало! Просматривая документальную хронику прошлых веков, Инис убедилась, что была вполне обыкновенной девушкой, и если бы вокруг не царил ажиотаж по поводу идеальной внешности, ею бы и осталась.

А раз уж замаскироваться среди лиц, раздражающих своей идеальностью не получалось, следовало бросить вызов и выставить свои недостатки напоказ. И обычным облачением Инис стала одежда чёрного цвета, а краски на лицо отныне она наносила слишком много.