====== 1. Прикосновение к прекрасному ======

Картина по своей экспрессии могла посоперничать с лучшими батальными сценами. Однако, изображены на ней были не воюющие армии, а дюжина закованных в обычные доспехи рыцарей, что стоят стеной перед разверзшимся адом, из которого лезут демоны. Красота природы, стойкость и ужас, липкий страх, неправильность демонов, омерзение их всему существу человека…

Каждый шедевр это в той или иной мере не только холст с красками. Каждый знаменитый шедевр это ещё и влияние тысяч людей, что его посмотрели, это и правильный посыл от художника, который вкладывает в него свою душу. И это отнюдь не фигуральное выражение – отпечаток пси художника – вот что проводит грань между рисованием и написанием шедевров. С одной стороны, в картине не было ничего такого, что заставило бы смотрящих на неё выделить её из общего числа – демоны из ада, стойкие рыцари в броне, удивительной красоты природа – между сражающимися поляна, усеянная пёстрым одеялом цветов, от взгляда на которое начинает разбегаться взгляд.

На переднем плане видна маленькая красивая бабочка, а на заднем фоне – горный хребет, сама монументальность и спокойная, прохладная красота неизменности. Картина вроде бы простая, но стоя перед ней посетители не могли просто оторвать взгляд и на несколько минут, а то и часов уходили в свои мысли. Здесь было всё – красота мужества и доблести, вечность, холодная и неприступная, неподвижная, красота временного – цветы и бабочки умирают быстро, очень быстро. Вся картина одновременно заставляла переводить взгляд с одного на другое и побуждала смену эмоций и восхищала этим зрителей. Называлась картина, конечно же, «Противостояние». Всё на ней противостояло друг другу – гигантские холодные и прекрасные горы быстроживущим цветам, стоящие насмерть воины, нарисованные крайне детально и красиво, элегантно – демонам, злям, жестоким и омерзительным. Пси-оттиск на картине был очень, очень сильный. Настолько, что вложенные в картину эмоции и мысли проникали глубоко в душу смотрящего, делая картину в их глазах живой и дышащей жизнью. Заставляя ощутить невидимый жар от врат ада и омерзительный липкий страх, сердце трепетать от вида несокрушимой доблести воинов. Спокойствие и величественность гор поливала душу как вода – раскалённый докрасна клинок, а цветы, казалось бы, источают аромат. Но главное – каждый увидит в этой картине то, что помнит. Вспомнит страхи, мужество, величие и восхищение природой, из своей памяти. Цветы будут пахнуть любимыми ароматами…

Когда я принёс три своих картины, оценщик минут сорок стояла перед ними, переводя взгляд с одного на другое, не задерживаясь ни на чём. Через полчаса, кажется, на её глаза начали наворачиваться слёзы от переполнявших эмоций. Хорошо, что у меня есть слабая эмпатия – я мог ощущать, что она накрутила себя до крайности и не могла остановиться. Поэтому пришлось силой закрыть картину, встав перед ней и поставить две других:

– Матриарх Т`Иннана, оцените и эти тоже.

Похоже, я правильно выбрал направление. Дело в том, что на данный момент картины делились просто, на мой, мужской взгляд. От реализма к сюрреализму и полному артхаусу. Реализм показывал непосредственно то, что нарисовал художник. Если он нарисовал фрукты – значит, на картине фрукты, и никак иначе. Просто, доступно для понимания даже селянину. Полный артхаус – это некие «ляпсусы» и «мазня», как я их называл – бывает художник ляпнет по холсту красной краской – и хоть стой, хоть падай. Какое-то выражение эмоций через бессознательное. Смешение красок, лишённое предметности. Сюрреалисты – сочетали в себе оба этих направления, с одной стороны они писали реальные вещи, предметы, но с другой – искажали их, как будто в красном ляпсусе пририсовали рожицу и вот уже мы видим не картину «маляр уронил банку с краской», а полное от гнева оплывающее лицо человека.

Или как Дали, его Мягкое Время – прекрасная картина, которую начинаешь понимать, задумываясь о времени. То пролетающими перед глазами года, то про тянущиеся бесконечно пять минут… Словно мягкое, оно искривляется и искажается, прогибается, собирается в кучку и растягивается. Прекрасная аллегория на восприятие времени человеком. Не оно мягкое, это мы такие непостоянные.

– Да, простите, – она немного посинела в щёчках и растерянно улыбнулась. Эх, тысяча лет почти, а как ребёнок… Развернул вторую картину – на этот раз в ней не было столько эмоций, вместо этого я изобразил космический корабль, летящий в холодном космосе. Вложив в картину все свои ощущения от одиночества, беспросветного одиночества, понимания, что даже если мир вокруг кажется таким близким – это лишь свет звёзд, до которых добраться не хватит целой жизни… Я же один, во всей вселенной и близость – лишь сильнее обжигает. Корабль, к слову, был очень красивым, и его дизайн не принадлежал ни Азари, ни кому либо ещё, в то же время он казался родным всем. На этот раз матриарх всматривалась в картину минут пять, ох, какая она эмоциональная женщина… Загрустила, причём так сильно, что всё-таки случилось непоправимое и она заплакала. Я приобнял её за плечи и погладил по плечику:

– Тшшш… всё хорошо…

– П…простите, – она сама не ожидала от себя такой реакции, слишком уж чувственная барышня оказалась, – давайте последнюю.

Последняя картина была уже наполнена одной, но самой яркой эмоцией, которая у меня была – бой. Страсть к бою, к тому, чтобы достать свой меч и болтер и броситься в гущу врагов, разрывая их болтами и рассекая мечом, делать невозможное, превосходить себя и становиться лучше. Чувство, знакомое всем бойцам, жажда боя, победы и нового боя.

Изображено это было, конечно, в форме сражения человека и демонов, на этот раз я не стеснялся использовать современное оружие и антураж. Бесстрашный, поглощённый боем воин, казалось, вызывал мистичичское желание и пальцы сами начинали перебирать воздух в поиске рукояти пистолета или даже меча, у кого на что фантазии хватит. Но, конечно же, первое полотно, в которое я вложил чистейшие чувства и применил пассивный навык, было намного эмоциональней и в то же время красивее.

Рассказывая про артхаус, забыл упомянуть, что все полотна мои в той или иной мере были этим самым артхаусом, изображённое на них не более чем аллегории. К слову, говорят вот тут, что писать картины – божий дар, талант, чудо… чушь, бред и дребедень, скажу я вам. Писать картины, даже шедевры – это ни разу не талант, и нет в этом ничего чудодейственного. Каждый человек в состоянии представить в уме себе картину, красивую, полную экспрессии и эмоций… Просто некоторые набили руку своими граблями посредством красок и кисти переносить картину из разума на холст. В моём случае существовал ещё один чит – он назывался нейроинтерфейс – я умел не только представлять, но даже распечатывать картины с помощью сверхточного телекинеза. Именно так я и написал свои полотна… и, кажется, до оценщицы только что дошло, в чём трюк…

– Скажите, а чем они написаны? Я не узнаю характерных…

– Это что-то вроде телекинеза, – улыбнулся я девушке, – сверхточная манипуляция красками, с помощью биотики.

– Да? – кажется, её отпустило, – очень интересно. И как же вы это делаете?

– О, очень просто, – улыбнулся в ответ на её скептицизм, – для начала берётся многослойный твёрдый холст – шесть слоёв керамики. Я предпочитаю вырезать листы из керамической обшивки старых космических кораблей. Потом на них наносится краска и с помощью биотики размещается по холсту. Биотическая кисть – одно из самых сложных умений, которое может освоить биотик…

– Да? – Скептицизм в голосе азари можно было потрогать руками.

– Попробуйте сами, – я достал из кармана баночку с краской, мазнув краской по стене рядом с картиной. Азари приняла вызов. Она выпустила свою биотику, окутав руки ореолом энергии и попыталась. Краска на стене медленно двигалась, переливаясь, но ничего дельного не происходило. Сдавшись через пару минут, Тиннана посмотрела на меня:

– Как вам это удаётся? Биотикой невозможно рисовать в принципе, это фантастика! Причём, ненаучная.

– Ха, вы недостаточно тонко манипулируете. Вряд ли кто-то вообще, кроме меня, умеет использовать биотику так тонко… – я приложил палец к пятну краски на стене.

Облицовка стены была белая, керамическая, внешний слой, конечно же. Прикрыл глаза, представляя себе картину – Тиннана смотрит на картину. Красивая азари, вместе с тем очень чувственная и красота её в душе, причём, большой… такие эмоции вызвать в своём сердце было несложно. Телекинезом накрыл краску и начал распределять её, мелкие следы краски впитывались в керамику облицовки, перемешивая, словно микро-миксером внешний слой керамики и смешивая его с красками. Сначала краска просто растеклась, потом медленно, словно из глубины начали проступать контуры будущей картины. Я не прерывал концентрацию – это было феноменально сложно, потому что требовалось не только манипулировать материей с помощью Тауматургии, но и с её же помощью вкладывать эмоции, красоту, можно сказать, наделять картину душой. Медленно проступили контуры – картина была небольшую, с лист А4 размером, на ней стояла Тиннана, задумчиво глядя на картину, в которой угадывалась моя первая работа, эмоции, главное – это эмоции. Тонко и точно передать и сам вид, и моё восхищение её красотой и чувственностью, и лёгкой неприступностью, а так же её эмоции – задумчивость, растерянность, восхищение красотой и глубину эмоций…

И всё это – на едва ли не каменном лице Азари, видимым мною лишь в профиль… Создание этого заняло у меня минут двадцать, картина маленькая и шебутная, но Пси просело почти на миллиард. Даже больше, чем при написании первой картины, на которую ушло восемьсот миллионов… Энергия, достаточная для уничтожения целой планеты, сжатая в виде эмоций, собственного духа картины…

Похоже, глубина моего понимания, вместе с эмпатией и опытом, всё это сильно заставило измениться эмоции, вложенные в картину. Я посмотрел на неё с точки зрения обычного посетителя. Пусть от варпа я отрезан – картина то была настоящей и эмоции передавала в материальном мире, а не через имматериум… Красота маленькой Тиннаны завораживала даже меня, такая прелесть. Грация, глубина, просто великолепно. Плюс пять единиц к навыкам «точный телекинез» и «Графика», и плюс один уровень к «искусство передачи».

Завороженно посмотрев на картину, я улыбнулся.

– Это очень сложно. К сожалению, биотики используют свою силу как маляр – краску. Грубо и без малейшего изящества.

Однако, Тиннана была потеряна. Она минут двадцать гипнотизировала получившуюся небольшую картину на стене и сглотнув, спросила:

– Это… я?

– Да. Вы.

С трудом, но она усилием воли заставила себя оторваться и судя по эмоциям в её взгляде – я перед ней как Амон перед имперским гвардейцем. Словно оживший бог. Такая буря эмоций, что моя эмпатия пасовала, мне кажется, она меня либо убьёт, чтобы другие не могли наслаждаться моими картинами, либо изнасилует… кхм… это возможно, только если бы я был против. Теоретически. А так – завалит и обнимет вечность. Хорошо, что мой «Разум Игрока» предотвращает любые попытки вторжения. Абсолютно любые, нейроинтерфейс уже есть, большего не надо.