Край забытых богов

И его сиденье вечно летело чуть быстрее, чем должно было, он догонял меня, ловил за спинку, раскручивал, отпускал. А я кричала ему, что не надо, и все смеялась, смеялась… Пока взгляд не выхватил в толпе ожидающих своей очереди лицо, бледное от напряжения. Глаза, глядящие на меня неотрывно… Смех замер на губах, веселье исчезло без следа. На меня смотрел мой отец.

Карусель все вращается. Мир делится на фрагменты. Я вижу его лицо. Пусто. Лицо. Пусто. Краткий миг, когда могу его видеть. Слишком краткий, не успеваю рассмотреть. Краткий миг, когда не вижу. Он еще короче, не успеваю собраться с мыслями. Карусель крутится. Оборот за оборотом. От взгляда к взгляду.

Рядом с отцом вижу маму. Она оживленно беседует с Варькой. Уговаривает. Варвара упрямо качает головой, не соглашаясь, и тоже смотрит на карусели. Не на меня — просто на карусели. Ждет, когда остановятся, нервно теребя в пальцах билетик.

И только папа — глаза в глаза. В этом взгляде нет радости. Скорее — шок, дикий, болезненный. Узнавание? Попытка вспомнить? Не успеваю понять, пролетаю. Пролетаю, пролетаю… Мама говорит ему что-то. Он не слышит. Она тянет за рукав — он отмахивается. Она недоуменно поднимает взгляд на карусели… Но не находит там ничего, что могло бы так привлечь ее мужа. Снова недоуменный вопрос. И его крайне резкий ответ, на который мать обижается. Но он не замечает. Все смотрит, смотрит… Круг, еще, еще…

Мы останавливаемся. Слава светочу, там, где «пусто». От родителей меня отделяет сейчас карусель. Лишь когда возле меня оказывается Анхен и со светской любезностью отстегивает цепочку, понимаю, что не могу шевельнуться.

— Что мне делать? — шепчу одними губами. — Что?

— Улыбайся, принцесса, — он подает мне руку, помогая встать с каруселей. — Молчи, улыбайся и кивай. Я сам скажу все, что надо.

— Он меня узнал? Ты видел, он меня узнал?

— Вспомнил. Вопрос — что именно и насколько полно. Но, надеюсь, ты понимаешь, мы не станем выяснять это в парке. Если твоя мама решит, что у него взрослая дочь от другой женщины, радости в жизни это никому не прибавит.

— Почему от другой? — разум застыл, думать не выходит.

— Она не вспомнит и не поверит, Ларис. Без шансов, — он снял пиджак и небрежно забросил себе за спину. — Идем, мы задерживаем народ.

Идем. Ноги кажутся деревянными. Мышц лица не чувствую совсем, улыбаться просто нечем. Мимо меня проносится Варька, спеша занять место.

— Варя, нет, лучше вон туда пересядь, на оранжевое, — кричит ей мама, целиком поглощенная выбором места на карусели. Чем оранжевое лучше синего я и в собственном детстве понять не могла. Но, как и Варька, пересаживалась. Ведь это мама, она точно знает, как лучше. И она желает добра…

Так жалко ее стало в этот миг. Как же это сложно, подумалось, быть для кого-то всесильным, всемогущим и всеведущим, и при этом осознавать, что знания твои фрагментарны, возможности весьма ограничены, а сила у тебя лишь одна — это сила твоей любви… Но если карусель рухнет — она не спасет.

Мама любила меня всегда, я знала это каждый день своей жизни. Когда ругалась с ней, обижалась, ссорилась. Когда выслушивала ее надуманные обвинения и справедливые замечания… И было так больно, что я уже никогда не смогу сказать, что тоже ее люблю, и всегда любила… Она просто уже не поймет: кто я и когда «всегда»…

— Светлейший Сергей, какая приятная встреча, — мой спутник спокоен и любезен. Папа смотрит на него чуть недоуменно. — Меня зовут Антон, мы с вами встречались пару лет назад в стенах Светлогорского университета. Неужели не помните?

В черных очках и надвинутой на самый лоб пижонской шляпе он мало похож на того, с кем папа имел честь встречаться в университете. Да и встречу ту, как и все, что связано со Светлогорским университетом, папа помнить не должен, Анхен сам мне рассказывал.

— Ваша дева… — мой спутник отца интересует мало.

— О, простите. Мою подругу зовут Лариса, она будущий врач, четвертый курс… Впрочем, вы же кажется встречались тогда, если я не ошибаюсь?

— Да, наверно… — взгляд отца задумчив и растерян. — Простите, Лариса, я так четко помню ваше лицо, будто мы были всю жизнь знакомы… Понимаю, звучит жутко пошло… Но это действительно так. И, самое ужасное, я никак не могу вспомнить, откуда я вас знаю.

— Мы встречались… — удается выдавить.

— И что же это была за встреча, раз вы говорите о ней, не поднимая глаз? — мама решительно вступает в разговор.

— Не самая приятная, вы правы, — соглашается Анхен. — А вы, должно быть, Лидия? Сергей много рассказывал и о вас, и о вашей дочери…

— Да? Приятно слышать. А мне он и не упоминал, что посещал университет…

— Возможно, ваш муж давал обязательства по неразглашению, — Анхен невозмутимо пожимает плечами. — Вы ведь не помните нашу встречу, Сергей, я правильно понимаю?

— Простите, Антон. Ваше лицо мне смутно знакомо, но не более.

— Мы встречались в кабинете куратора медфакультета, — любезно поясняет этот самый куратор. — Вернее — в его приемной. Ларису тогда вызывали к куратору за какое-то дисциплинарное нарушение…

— А то, что я была секретаршей у этого куратора, это как бы не в счет, да? — не сдержалась я. Почему единственная информация обо мне, которая останется у моего отца, непременно должна быть негативной?

— Это было до, — самодовольно улыбается Анхен. — Или после. Я не вампир, я не помню.

— Нда? А по виду не скажешь, — очень захотелось треснуть этого «не вампира» промеж рогов. А он… вот разве что язык не показал.

— Так, погодите, — остановила нашу зарождающуюся перепалку мама. — А Сережик-то там что делал?

— У вашего мужа уникальная кровь, — Анхен продолжил пояснения с самым серьезным видом. — Я диплом тогда писал, под руководством куратора непосредственно — о влиянии крови вампиров на иммунную систему человека… Знаете, она потрясающие эффекты дает… ослабляет подверженность ментальному воздействию… укрепляет память… Знаете, страшная штука на самом деле — невозможность забыть… — выдержал паузу, а затем встрепенулся, словно вырвавшись из плена раздумий. — А уж о чем конкретно ваш супруг с куратором беседовал — это, наверно, один куратор и помнит. Ну, вы нас извините, нам с Ларисой пора. У нас столик в ресторане заказан. «Северное сияние», может, слышали? Говорят, один из лучших в городе. Главное, расположен удобно, рядом с парком. Удачно вам погулять.

Кивнул родителям и утащил меня прочь прежде, чем я успела даже выдохнуть «до свиданья».

— Анхен, зачем? — говорить смогла только шагов через двадцать, и то — слезы мешали.

— Он придет, не надо плакать, Лар.

— Кто? Куда?

— Твой папа. В ресторан. Он вспомнит и придет. А даже если не вспомнит… Он все равно придет, Ларис. Без жены, без ребенка. И мы сможем нормально поговорить. Вы сможете. Он тебя вспомнит, я уверен, — Анхен прижал меня к себе, поцеловал в лобик, провел рукой по волосам. — Все хорошо, моя девочка. Я ведь даже на это не рассчитывал. Шанс на то, что он тебя вспомнит, был минимальный.