Кража с обломом

— Это ты мне говоришь? — снова удивился Мишка. — Если уж кого и упрекать в вероломстве, так это тебя.

В ответ на это Иннокентий сделал знак двум своим амбалам, и те двинулись на нас с Маришей.

Мы приготовились немедленно умереть от страха, но амбалы очень кстати свернули с прямого пути, чтобы покопаться в кожаном чемоданчике.

— Чего вы? — испуганно пискнули мы. — Камни в целости и сохранности. Можно поехать и забрать.

— Это я и собираюсь сделать, — проскрипел Иннокентий. — Скажите место, и обойдемся без кровопролития.

— А зачем вам эта пилочка? — интересовалась тем временем у амбалов Мариша. — И эти щипчики?

На этот вопрос нам никто не стал отвечать. Но два диплодока с такой мощью двинулись на нас, что надежды на благополучный исход Маришиных исследований не оставалось. И мы, не сговариваясь, дружно завопили:

— Помогите! Убивают!

И тут случилось чудо. Дверь в третий раз открылась, и на пороге возник Жорик с двумя крепкими ребятами. Больше в проеме не поместилось, остальные выглядывали у него из-за плеча. В руках у них было огнестрельное оружие, и я впервые поблагодарила судьбу за то, что в мире еще есть люди, которые, нарушая закон и все предписания, все-таки носят при себе оружие и даже не стесняются его время от времени пускать в ход.

Жорик с интересом огляделся по сторонам. Потом осмотрел нас с Маришей, скованных по рукам и ногам, и перевел взгляд на перепуганных доктора с Иннокентием и равнодушных амбалов, которые еще не сообразили, что произошло нечто непредвиденное. Затем Жорик повернулся к нам с Маришей и сказал:

— Простите, девчонки, задержались немного.

После этого всех стали выводить из подвала. Нам с Маришей достались все почести. Обращались с нами так же бережно, как какая-нибудь старая дева цацкается с дорогими ее сердцу фарфоровыми безделушками. Остальных вытаскивали без всяких церемоний. Потом нас с Маришей и Мишку усадили в «Мерседес» Жорика, а наших обидчиков покидали во вместительный джип. Пока их туда забрасывали, мы смогли осмотреть из окна «Мерседеса» то место, которое едва не стало нашим последним приютом.

Надо сказать, выглядело оно для этой цели подходяще. Церковь, разрушенная где-то в начале века да так и не отреставрированная. Стены, там, где они сохранились, были сплошь покрыты лишайником, а в трещинах между камней пышно разрослись кустарник и дикая малина. Когда-то вокруг, должно быть, стояли деревянные дома, но они то ли сгорели, то ли сгнили, и теперь от них почти ничего не осталось.

Церковь выдержала натиск времени, и ее контуры были еще узнаваемы под зеленой завесой растительности.

— Как начала «восьмера» петлять по проселкам, мы ее и потеряли, — рассказывал нам Жорик. Пришлось заехать в деревню и порасспросить пацанов, не видели ли чего подозрительного. Те еще бараны! Пялятся на нас и молчат. Хорошо один вспомнил, что на развалинах старой церкви прошлой ночью какое-то свечение было. Он с дискотеки возвращался из соседнего села и решил срезать путь, через лес пройти. Это свечение так его напугало, что он даже когда рассказывал, весь трясся от страха. Еле уговорили его показать дорогу. Пришлось сотню баксов отвалить, меньше не было, а просто так он ехать отказывался. Мол, дело нечисто.

Мы поежились и сказали, что они прибыли как нельзя кстати. А через несколько часов мы уже сидели в небольшом ресторанчике, целиком занятом компанией Жорика, к которой присоединялись все новые и новые люди. Прослышав про счастливое завершение поисков, они рвались поздравить Жорика и Мишку, вновь ставших лучшими друзьями. Про мрачный церковный подвал и атрибуты из секс-шопа мы старались не вспоминать. Мишка лучился счастьем, на мой взгляд, совершенно незаслуженным. Брильянты мы торжественно передали Жорику, а тот положил их в сейф в банке. Для того чтобы открыть его, пришлось вызывать управляющего, но зато теперь все были счастливы и спокойны. Все, за исключением нас с Маришей. Над нами темными тенями порхали призраки ее возлюбленных и мешали радоваться жизни, отравляя своими жалобами наше существование. А окружающие ничего не замечали, их волновало одно: «Как ты додумался запрятать брильянты в те булыжники?»

В ответ Мишка скромно молчал, и вовсе не из-за излишка застенчивости, он попросту не помнил того момента, как запихивал брильянты в глину и формовал из нее булыжнички, которые затем покрасил в разные цвета. Ничего этого он не помнил, а у нас с Маришей не хватило времени посвятить его во все тонкости, поэтому он и отмалчивался.

— Вот зачем ты в Питер мотался, — ужасно довольный, что нашел-таки отгадку мучавшего его вопроса, провозгласил Жорик, а в Мишкиных глазах появился первый проблеск мысли.

— И художник твой молодец, так сделал, что и не подкопаешься, — подтвердил Юрка. — Но идея, безусловно, была твоя?

Мишка расправил плечи и гордо произнес:

— Да, не каждому пришло бы в голову.

— И денег ты ему на пропой достаточно оставил, все предусмотрел, — продолжали все нахваливать Мишку, зная, со слов Жорика, гораздо больше самого Мишки. — Пока он пьянствовал, ты мог быть совершенно спокоен, что он не помчится сам разыскивать эти камешки.

— А наш доктор, оказывается, был прав, — заметил справедливый Юрка. — Он с самого начала нашел нам эти камешки, только мы не догадались их расколупать. А если бы догадались, не пришлось бы тратить столько сил и времени и на Питер, и на то, чтобы часами колесить по деревням, разыскивая Мишку.

— Доктора предлагаю простить, — сказала добросердечная Мариша. — Это все Иннокентий его подговорил, пользуясь тем, что у Гришки голова после удара плохо соображала. Доктора надо лечить, а не наказывать. То есть можно сначала вылечить, а потом наказать. А вот вредного Иннокентия надо передать милиции. Пускай она с ним разбирается.

— Похищение людей и вымогательство с угрозой применения физической расправы должно его надолго запрятать за решетку, — радостно подтвердил Мишка. — И потом он признался мне, что посылал своих людей якобы для того, чтобы посмотреть: что заставляет меня жить у него целую неделю.

— А мы их видели! — воскликнула Мариша. Они в квартиру попасть не могли, потому что…

Тут я ее изо всех сил пихнула под столом ногой, чтобы она заткнулась и не наболтала лишнего. Совсем незачем этим личностям, которые сейчас доброжелательные и веселые и вообще лучшие наши друзья, а несколько часов назад угрожали на ленточки порезать, знать о наших похождениях. Кто их поймет, этих бандитов, психика у них неустойчивая, вдруг усмотрят личную обиду в том, что мы немного попользовались Мишкиной квартирой?

— ..Отмычек у них толковых не было, — пояснила я за Маришу.

— А у тебя же… — начал Мишка, обращаясь к Марише, — нетрудно было догадаться, в следующий момент он ляпнет, что у самой-то Мариши были ключи от его квартиры, поэтому я бесцеремонно его прервала на половине фразы и спросила:

— Так ты вспомнил, куда дел Маришину связку ключей, тех, что с сиреневым пуделем?

— Нет, — расстроился Мишка. — Представляешь, не помню. Даже такую малость для вас сделать не могу. Помню прекрасно, они лежали в прихожей, там есть столик под телефоном, а в один прекрасный день я полез в ящик, а ключей там уже нет.