Кража с обломом

— К тому же его по приметам опознал мой родственник, помните, мы ему еще вчера звонили. Ну тот, который передал Рудику ключи, — снова встрял Мишка, который отлично чувствовал себя в милиции.

— Конечно, предстоит еще дополнительное опознание по фотографии или даже лично, — прервал его более осторожный Доронин. — Но уже сейчас ясно, что ключи у Рудика были с собой, только это надо как-то доказать, пока мы их не обнаружили.

Как и когда он от них умудрился избавиться? Из-за них даже пришлось провести у него на квартире обыск, и все равно ничего.

— Но алиби у Рудика на время обоих убийств нет даже самого отдаленного, — сокрушенно помолчав в почтительной тишине, продолжил Доронин перечень гвоздей в крышку гроба Рудика. — Но конечно, главное — это перчатки с каплями крови, которые остались на них после первого убийства. И мы нашли соседку, которая как раз возвращалась с дачи и обратила внимание на то, что в Маришину квартиру зашли практически одновременно два мужчины. В одном из них она опознала Рудика, а в другом — первого пострадавшего.

— А зачем он дверь открывал, когда эти самые пострадавшие ломились в нее? — запоздало удивилась я, когда мы уже вышли на улицу. — Сидел бы себе тихонько. Дверь-то он за собой сообразил закрыть?

— Он полагал, что звонить может только тот, кто оставил тут свои брильянты, а его он ждал с большим нетерпением, так как тому полагалось немедленно во всем Рудику признаться и рассказать, куда именно спрятаны брильянты, — пояснила мне Мариша, а Мишка подхватил:

— Встречаться с Маришей Рудик особым желанием не горел, но был уверен, что владелец камешков не решится оставить свое сокровище надолго без присмотра. О том, что я в тот же день прямо от художника вернулся в Москву, и о том, что к Марише вообще не заходил, он не знал. И ему даже в голову не пришло спросить у Сеньки, как тому удалось раздобыть ключи, — продолжал Мишка. — А Сенька, понятное дело, инициативы тоже не проявил. Да у него и времени не было — Рудик сразу же рванул от него, как только получил вожделенные ключи. А в Москве никто толком не знал, где именно я нахожусь в последние дни, поэтому Рудик вполне мог решить, что я так и остался в Питере.

— Как же он узнал, что эти брильянты вообще существуют? — спросила я, и Мариша тоже вопросительно посмотрела на Мишку.

— Ну, он в какой-то степени был нашим человеком, и у нас до сих пор с ним много общих знакомых сохранилось. Кто-то из них мог знать о том, что у меня была крупная сумма, а потом она пропала и я вместе с ней, — смущенно от того, что у него столько знакомых, которые мало того, что не умеют держать язык за зубами, так еще и на чужое добро зарятся, произнес Мишка. — Во всяком случае, знакомых настолько близких, чтобы быть в курсе дела. И потом, особой тайной это не являлось, наоборот, про поиски знала вся столица и потешалась соответственно.

А все смешное очень быстро становится всеобщим достоянием. Рудику могли рассказать это как забавную байку, а он потом сопоставил факты и мое появление в Питере и решил, что я спрятал брильянты у своей бывшей невесты и ушел под воду. Или, что более вероятно, он случайно увидел меня в питерском аэропорту. Иначе как он мог вычислить Сеньку, который только там был со мной?

— Представляю себе состояние Рудика, когда он вламывается в чужую квартиру с намерением всласть пошарить по ящикам и полочкам, а тут в дверь начинают ломиться твои любовники, — дождавшись, когда Мишка отошел к ларьку за пивом, сказала я. — А по нему и не скажешь, что он в состоянии убить кого-нибудь крупней кролика. Весь такой маленький, худенький и тщедушненький. Самого охранять надо.

— Да, мал золотник, а дорог, — несколько туманно высказалась Мариша. — Наверное, он решил одним махом избавиться и от конкурентов на любовном фронте, расчистить себе, так сказать, дорогу, и от возможных конкурентов в поисках брильянтов.

Только одного я не могу понять, куда делись те ключи, с помощью которых он проникал ко мне в квартиру. Ведь мы же с тобой его карманы осмотрели и при нем их не обнаружили, а они должны были быть. Как же иначе он проник в квартиру? Он же не ожидал, что ему в башку угодит геологическая коллекция моего брата, и не мог предусмотрительно запрятать ключи подальше.

— Он открыл входную дверь, прошел в прихожую, и тут ему на голову посыпались камни, — продолжила я. — А где были его перчатки в это время?

Перчатки, в которых он посещал квартиру первые два раза?

— Не повезло Рудику, что твоя квартира, Мариша, вроде проходного двора оказалась, — одаривая нас баночным пивом, произнес вернувшийся Мишка. — И если бы один раз облом. А представляете, как челюсть у него отвисла, когда он во второй раз открывает дверь, а за ней снова стоит вовсе не долгожданный Мишка, а какой-то мужик, про которого он понимает только одно: сидеть этот тип здесь не должен. Предлагаю отметить повторное спасение вашего обожаемого Мишки в каком-нибудь ресторанчике нынче же вечером. Улавливаете?

Но мы не торопились порадоваться Мишкиным словам. Уверенность, что убийца найден, возникшая при последнем посещении милиции, под воздействием свежего воздуха куда-то улетучилась. Мы подозрительно посмотрели на Мишку и подумали, что он что-то слишком уж злорадствует. Словно бы ему удалось удачно обвести всех вокруг пальца и теперь можно торжествовать победу.

— Как-то все-таки странно, что при Рудике, когда мы нашли его на полу моей квартиры, не нашлось ни ключей, ни перчаток, — произнесла Мариша, пристально глядя на Мишку поверх своей пивной банки.

— Перчатки были у него спрятаны в кроссовки, — несколько прояснил атмосферу Мишка. — А вот куда он засунул ключи, и в самом деле загадка.

После этого он радостно засмеялся, а мы почти окончательно уверились, что он не так прост, как хочет казаться.

— Небось сам все и подстроил, — шипела мне Мариша, когда мы возвращались домой.

Мишка отправился подыскивать нам ресторанчик на вечер, где, как он выразился, сносно кормят и не мешают проявлению личности. Что он под этим подразумевал, мы выяснять не стали, у нас были дела поважней. Нам предстояло решить вопрос, не вредно ли для нашего здоровья ужинать в обществе человека, который предположительно может являться двукратным убийцей.

— И для тебя мне еще нужно успеть найти дружка, — проворковал Мишка на прощание, обращаясь ко мне.

Мариша смерила его в высшей степени холодным взглядом, но Мишка, пребывая в радужном настроении, убежал, так ничего и не заметив.

— Лучше бы он и не возвращался, — заключила Мариша. — Одни беспокойства от него.

Я была с ней согласна относительно второго. Но промолчала, поскольку знала еще одного человека, от которого у окружающих тоже постоянно головная боль возникала, но он никуда уходить не собирался и меня от себя отпускать — тоже.

— Только не вздумай оставить меня наедине с этим типом! — взмолилась Мариша, словно прочитав мои мысли. — Вечер наедине с ним и подозрениями я не выдержу, — добавила она, закрывая входную дверь. — А мы с тобой сейчас перекусим и подумаем, как быть дальше.

Я молча наклонилась, чтобы снять свои босоножки с немыслимо сложной застежкой и поставить их на обувную полку. Мариша как раз закрыла вторую, внутреннюю, входную дверь, которую мы менять не стали. А зачем — решила Мариша, если взломщик оказался таким ловким, что справился с первой, то и вторая для него помехой не станет. Мы ее оставили так, для блезиру, и замок на ней был — сломанный и старенький, им Мариша пользовалась только в самом крайнем случае, так как он заедал. Пристроив свои босоножки, я разогнулась, и прямо перед моим носом закачалась связка ключей.