Кремлевский пасьянс
Шрифт:
На Ермакова опять нахлынула усталость. У него даже не было сил радоваться. Голову сверлила одна-единственная мысль: «В отпуск! Скорее в отпуск! Сутки в горах и паковать чемоданы. К черту все эти звезды, ордена и должности! К черту армию и эту чужую войну!»
– Нет, ну надо же!
Васильев растянул рот в недоброй ухмылке, обнажив при этом нижний ряд зубов, почти сплошь металлических.
– Ермаков, к нам приехал Дед Мороз! Пода-арков нам привез…
– Но и это еще не все, – невозмутимо продолжил Фомин. – В случае успеха все участники операции будут награждены
В штабе повисла тишина. Когда зазвонил телефон, Ермаков вздрогнул от неожиданности.
– Я занят!! – рявкнул в трубку Васильев и бросил ее на стол.
– А ты, Фомин, что ты получишь в случае успеха?
Васильев уставился помутневшими от ярости глазами на Фомина.
– Я понимаю вас, Васильев.
Ни один мускул не дрогнул на лице Фомина. Этот человек хорошо владел собой и умело скрывал свои истинные чувства.
– Я прекрасно вас понимаю. Нет, я не собираюсь отсиживаться, как вы выражаетесь, в говенном штабе. Я вылетаю с группой Ермакова.
– Ах вот оно что, – ухмылка исчезла с лица комбата. – Решил на горбу моих парней проехаться? Звание, орденочек, а то и звездочку на грудь заработать? Так?
Васильев с шумом процедил воздух сквозь плотно сжатые зубы и подошел вплотную к Фомину.
– Заруби себе на носу, майор! Если с Ермаковым что-нибудь случится… Если ты привезешь из Кашрана трупы моих ребят, я тебя под землей найду! И знаешь, что я с тобой сделаю?
Васильев поднял вверху руку и с хрустом сжал огромную пятерню.
– Раздавлю!
– Я вас не боюсь, Васильев.
Судя по тону, которым сказал эти слова Фомин, было ясно, что он, действительно, не испугался угрозы Васильева.
– И примите напоследок совет, – не повышая голоса продолжил Фомин. – Не бросайтесь словами попусту.
Он круто развернулся на каблуках и кивнул Ермакову.
– Пойдемте. Нужно отобрать людей и подготовить снаряжение. Скоро прибудут вертолеты.
– Минуту! – поднял руку Васильев. – Майор, могу я сказать Ермакову пару слов наедине?
– Добро, у вас есть минута, – кивнул Фомин и вышел.
– Значит так, Ермаков…
Комбат придвинулся к нему вплотную и торопливо зашептал:
– Этот человек мне не нравится. Активно не нравится, ты меня понял?
Ермаков был единственным офицером батальона, к кому комбат всегда обращался на «вы», если не считать замполита, которого Васильев откровенно недолюбливал, как и любого другого работника политорганов. Тем самым он подчеркивал свое уважение к молодому офицеру, которого многому научил и от которого, особенно в последнее время, и сам кое-чему научился. То, что Васильев обратился к нему на «ты», говорило Ермакову о многом.
– Я понял, Палыч, – тихо сказал Ермаков. Он также впервые назвал Васильева по отчеству, а не по должности, как обычно, показав тем самым, что ценит его заботу и установившиеся между ними доверительные отношения.
– Он не тот, за кого себя выдает, – жарко зашептал на
ухо Васильев. – Человек с двойным дном. Он, сука, только прикидывается дохлым бараном, а сам хват, каких поискать!– Да, я заметил, – согласился с ним Ермаков.
– Будь осторожен, Женя! Глаз с него не спускай. Следи не за духами, а за этой сволочью! Нутром чую, втянет он тебя в историю… Кого с собой берешь?
– Своих. На одну группу поставлю старшину Витвицкого, за второй будет присматривать Калайчев, замкомвзвода.
– Возьми кого-нибудь из офицеров.
– Нет, – качнул головой Ермаков. – Я своим доверяю. Разрешите идти, командир?
Они постояли несколько секунд молча, вглядываясь друг в друга, как будто прощаясь навсегда, затем Васильев шагнул навстречу и крепко обнял Ермакова.
– Давай, Ермаков, иди. Будь осторожен.
Ермаков взялся за дверную ручку, когда комбат опять позвал его:
– Ермаков! Ты тоже хват! Все будет путем.
Ермаков козырнул и отправился отдавать распоряжения.
Два «Ми-8» оторвали от земли свои пятнистые фюзеляжи и взяли курс на северо-восток, унося в стальных утробах десантную группу в составе двадцати двух человек. Командир Отдельного Кабульского батальона ВДВ майор Васильев неподвижно застыл на краю плаца и сумрачным взглядом провожал вертолеты, пока они не скрылись в ночном небе. Над ухом кашлянули, и майор резко повернулся.
– Ну что, начштаба, навел справки?
– Навел. Интересная получается картинка. В штабе ОКСА он появился две недели назад…
– А я что говорил!
Васильев выругался и сплюнул на плац.
– Удалось выяснить, откуда он перевелся в Кабул?
– Да. Из Москвы. Точнее, из Генштаба.
– Из Генштаба? Впечатляет, но ровным счетом ни о чем не говорит.
Начштаба еще больше понизил голос и следующую фразу произнес почти шепотом:
– Это еще не все, командир…
– Я уже и сам догадался, – мрачно процедил Васильев. – Выкладывай!
– Мой дружок из штаба ОКСА связался с дежурным по оперативному управлению Генштаба. Он наш однокашник и попытался разузнать побольше об этом Фомине…
Начштаба опять замолчал и Васильев нетерпеливо прикрикнул:
– Не тяни резину! Что там еще? Что сказали в Генштабе?
– По-дружески посоветовали больше не наводить справки о Фомине. Если, конечно, не стремишься к крупным неприятностям. А напоследок дружок из ОКСА сообщил мне по секрету, что у Фомина в Афгане полный карт-бланш. Он действует самостоятельно, точнее, имеет право действовать именем командования ОКСА. Вот так, командир…
Васильев выдал виртуозное ругательство и с тоской посмотрел в ту сторону, куда отправились вертолеты.
– Пропал парень. Понимаешь, у меня такое предчувствие, что мы больше не увидим Ермакова.
– И у меня, – признался начштаба. – Но мы не можем ничего поделать. Штаб армии подтвердил полномочия Фомина и дал «добро» на проведение операции.
– Я верю в Ермакова! Такие не пропадают.
Комбат растянул губы в улыбке, не замечая, что противоречит сказанным только что собственным словам.