Кремлевский синдром

Вернувшись к себе в мансарду, Фигман яростно сорвал с себя галстук, с помощью телохранителя сбросил пиджак, брюки, белье, и совершенно голый уселся в кресло. Во время банкета он изрядно поел, поскольку никогда не стеснялся насыщаться на приемах, и теперь его необъятный живот требовал свободы от всякой одежды. Позвонив секретарю в свой московский офис, он приказал прислать в Лондон личный самолет.

— С вами пытался связаться Руслан. У него есть для вас информация. Но вы отключили телефон, — предупредил Эдик.

— Я был на приеме, поэтому и отключал сотовый. Пусть звонит, я сейчас дома.

Амиров позвонил через пять минут:

— Яков Моисеевич, получилась накладка с парнем из Минска.

Лицо олигарха тут же помрачнело:

— Что значит накладка?

— Кто-то перехватил его у трапа, и он исчез. Понимаете меня?

— А девчонка Мальгасова?

— Ее доставили домой. Мой человек следил за домом, но они успели раньше.

— Кто это они?

— А кто, по-вашему, может прикатить на машине к трапу самолета?

— Понимаю. Не удивлюсь, если и парнишка из Минска их засланный казачок.

— Ответить пока не могу. С ним, если камень вашего колечка все еще перевернут, можно и в Минске «пообщаться»?

— Подожди моего приезда.

— Как скажете. Что-нибудь еще?

— Если на меня начали охоту Его люди, утрой охрану. Да, и подготовь поездку на водохранилище. Я хочу опробовать катер и не подставлять свою жопу. Ты меня понял?

— Все сделаю.

Закончив разговор с Амировым, Фигман задумчиво почесал под нависшим животом промежность. Его огромные ляжки, втиснутые в брюки от костюма, терлись, и раздражение на коже переходило в зуд. От расчесывания зуд становился только сильнее.

Подспудное беспокойство не оставляло Яшу уже несколько дней. Удачи в делах, а главное — известие о том, что в Америке готовы раскошелиться на его политические амбиции, отодвигало это беспокойство в глубины подсознания. Но перед возвращением домой оно вновь обострилось. Внешне отношения с Кремлем выглядели мажорно. Президент через посла только что передал ему благодарность. Значит, встреча с Блэром не прошла незамеченной. Да и на его просьбу об аудиенции Путин отреагировал положительно. В пятницу его ждали в Кремле. А это означало, что с его африканским проектом Путин ознакомился. А зная характер президента, Яша понимал, что темнить тот не будет. Неужели все-таки Кремль делает ставку на его физическое устранение? Или арест? Он опять вспомнил Мальгасова и свой страшный сон. Нет, в это трудно поверить. Убрать Фигмана с шахматной доски российской политики — риск лишиться огромных возможностей. Кто еще способен неофициально прощупать настроение в американском Конгрессе, накоротке переговорить с десятком премьеров Евросоюза, помочь Путину продвинуть тот или другой международный проект? Людей его масштаба президент должен ценить. Однако, рассуждая подобным образом, олигарх понимал — если он попробует свернуть страну с взятого президентом курса, ему конец. А это требовало отказаться от личных политических амбиций. Отказаться Фигман тоже не хотел. Деньги сделали его психику. Не у него одного после первого миллиарда на счету проявлялся кремлевский синдром, попросту синдром неограниченной власти. Перед его капиталами не устоит никто. Что ему еще осталось получить от жизни, какую игру затеять? Купить себе футбольную команду? Нет, он крупнее и значительнее остальных. Ему будет тесно в роли придворного богача. Пусть все знают, Фигмана победить нельзя. Он скала, и Кремль будет плясать под его дудку.

Трудные размышления отняли у Яши много энергии, и олигарх ощутил голод. Он кликнул своего телохранителя и приказал принести из ближайшего паба холодный ростбиф. Удивить господина мира английская кухня не могла, местные пудинги вызывали у него тошноту, но кусок свежего мяса в Лондоне поджарить умели.

* * *

Лера прождала Василия до глубокой ночи. Казимир, просидевший с дочерью до половины второго, не выдержал и ушел спать, а она улеглась, когда за окнами уже забрезжил мутный московский рассвет. Но все равно сон не приходил. Отец рассказал ей, что накануне их возвращения в квартиру явились трое из ФСБ и попросили показать вещи гостя из Минска. Казимир понятия не имел, что Василий держал в своем портфеле пистолет. Они забрали оружие, заставили расписаться в акте об изъятии и ушли.

«Неужели полковник Назаренко все-таки арестовал Васю?» — волновалась молодая женщина. Приходили ей и другие мысли. Закрывала глаза и видела Андрея, лежащего в дорогом гробу из красного дерева. Картина похорон в ее памяти расплывалась как в тумане. Цветы, венки, слова. Очень много цветов и очень много слов. Эти слова могли звучать на похоронах любого чиновника его ранга. Кто-то говорил их искренне, кто-то механически, как обученная машина. Но все равно, как бы их ни произносили, это были только слова. И хотя говорили о нем, к Андрею они уже отношения не имели. Еще она запомнила раздутые щеки военных трубачей. Что именно играл военный оркестр, припомнить не могла, а раздутые щеки и напряженные губы помнила. И не плакала. Глядя на покойника, молодая вдова почему-то не воспринимала его как своего мужа. В гробу лежало нечто холодное и чужое. Ее Андрюша оставался в памяти живой и любящий. Когда уходили с кладбища, едва держалась на ногах. Опять, как при их первом знакомстве, Вася не дал ей завалиться. Он почти донес ее до машины. Она догадывалась, не будь столько народа вокруг, и донес бы. Очень они сблизились за эту поездку. Оба потеряли близких людей по вине Фигмана, и оба ненавидели его. Только Лера не умела ненавидеть так яростно. Она была бы рада наказать убийцу мужа, но сама бы этого сделать не смогла. В том, что Андрея уничтожил Фигман, ни Василий, ни она не сомневались. Будь по-другому, не суетился бы так Амиров. Зачем им в банке знать, что творится в доме вдовы?

Задремала, когда солнце осветило крышу соседнего корпуса. Но в девять утра уже проснулась. Как будто внутри прозвенел будильник. Быстро оделась, выпила чашку черного кофе и, ни слова не сказав родителям, вышла из дома. Лера решила ехать на Лубянку и добиться приема у полковника. Она должна знать, куда делся ее друг. Вышла из подъезда, пересекла двор. Несколько раз оглянулась. За ней никто не увязался. Хотела остановить машину но, заметив «пробку» на Ленинском проспекте, решила ехать на метро. Перешла улицу у магазина «Тысяча мелочей». Перед его витриной уже несколько лет торговали всякой всячиной с лотков. Инструменты, детали сантехники, электроприборы — чего только не увидишь на этом стихийном рынке. Леру раздражала сутолока и необходимость проталкиваться сквозь толпы продавцов и покупателей. Вдруг кто-то резко схватил ее за руку и потянул за лоток. Она хотела вскрикнуть, но вовремя поняла, что перед ней Вася.

— Прости, Лерочка, но боюсь слежки, — повинился Танцков за невольную грубость. Они зашли за киоск, и он ей рассказал, как дал деру из вагона, как ночевал в Нескучном саду, поближе к ее дому. Как дожидался ее в магазине «Тысяча мелочей». Сквозь витринное стекло видна арка ее двора.

— Лерочка, они забрали мой пистолет. Спасай, мне нужно добыть оружие. Лучше винтовку. Я бы купил. У меня есть куча долларов, но нет охотничьего билета.

— Вася, но где же я тебе возьму оружие? — удивилась молодая женщина.

— Лера, думай. Пожалуйста, думай, моя хорошая. Я тебя очень прошу, — в голосе Танцкова было столько мольбы, что она заставила себя думать о столь непривычной для женщины вещи, как оружие. И вспомнила:

— У отца охотничий домик в Тверской области. Там есть два охотничьих ружья и еще что-то на кабана. Кажется, с нарезным стволом. Папа говорил, как называется, я не помню.

— Может, винчестер?

— Точно.

— А кто там сейчас живет?

— Никто не живет. Отец ездил туда только в прошлом году. Этим летом приболел и ни разу не выбрался. Папа думал там Андрюшу от милиции спрятать.

— Как же можно держать оружие в пустом доме, да еще столько времени?

— Ружей в домике нет. Отец отдает их на хранение деду в ближайшей деревне. Папа зовет деда Пантелеевичем, и они большие друзья. Дед и за домом приглядывает. Он как бы у отца на службе.

— Поехали?

Глаза у Леры округлились:

— Прямо сейчас?

— Конечно! У меня нет времени. В понедельник объявится Фигман, а мне надо еще найти его логово в Завидове.

— Мне необходимо домой зайти. Не могу же я на высоких каблуках туда ехать?! Там сапоги нужны и что-нибудь от комаров, иначе сожрут.

— Я в Твери тебе все куплю, и ты переоденешься. Поехали.

— Дай я хоть родителям скажу. Мы же только завтра сумеем вернуться.

— Не надо. За твоим подъездом следят. Позвонишь на вокзале из автомата.

— Следят? Я оглядывалась назад. Никого не заметила.

— Они за подъездом следят с лестничной площадки дома напротив. Полагаю, ходить за тобой у них приказа нет. Меня ждут.

— А кто следит?

Танцков усмехнулся:

— Возможно, бандиты Фигмана, а возможно, сотрудники твоего полковника. Кстати, ты права. Он производит вполне приятное впечатление. Сразу видно, умный мужик. Но сейчас мне без разницы. Одни убьют, другие помешают. — И Танцков выглянул из-за лотка, внимательно осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, потащил Леру к метро.