Крепость демона 1
Шрифт:
***
Алана не было минут десять, потом он вернулся предельно сосредоточенным, трезвым и спокойным, всё проверил и поставил на мне свою Печать, точно так же, как я ставила свою, на том же месте, только крупнее. Отпечатываясь, узор немного жёг кожу, но как только Алан нашёл нашу связь, он сразу обезболил это место. Нас все поздравили, Алан отправил меня отдыхать в гостевую спальню, сам остался расплачиваться и провожать. Я лежала на кровати, смотрела на люстру и игралась «дверью», закрывая и открывая её, пока Алан не послал мне мысленную щекотку, намекая, чтобы я перестала страдать ерундой и использовать древнюю архисильную магию не по назначению. Я перестала. Просто приоткрыла чуть-чуть и следила.
Алан ходил по номеру, наводя сомнительный порядок, мне казалось, просто чтобы отвлечься и прийти в себя. Потом позвонил на ресепшен и заказал еду, пошёл в ванную
Доставили еду, девушка «чизкейк номер два» тоже пришла проверить, всё ли в порядке и не нужно ли чего-нибудь дорогому гостю. Я слышала её голос, в котором глупого хихиканья и придыхания было больше, чем смысла слов, создавалось впечатление, что если Алан скажет раздеваться, она выпрыгнет из трусов мгновенно. Он сказал ей забрать грязные полотенца и быть свободной, она огорчилась до глубины души.
Выпроводив всех и закрыв дверь на засов, Алан какое-то время переставлял тарелки на столе в гостиной, потом пошёл в сторону моей спальни, но остановился на полпути и мысленно сказал:
«Иди есть.»
Я вышла, увидела его и подошла ближе, он смотрел в сторону, потом посмотрел на меня и опустил глаза на Печать на моей груди. Я чуяла в нём перепады эмоций, частью из которых могла бы подпитаться – страх, напряжение, какое-то мрачное нехорошее предчувствие. Но это всё накатывало и уходило, волнообразно сменяясь другими эмоциями, которые я не понимала, методом исключения объявив их положительными. Казалось, что он во время ритуала узнал что-то новое, или не узнал, а просто осознал, и это заставило его усомниться в правильности того, что он делает.
– Нет, Лея. Я не сомневаюсь, – он посмотрел мне в глаза, я смотрела на него, пытаясь понять, что с ним. Он отвёл глаза, потом неловко положил ладонь мне на плечо и шагнул немного ближе, я не понимала, что он собирается делать, но на всякий случай взяла его за руку, он улыбнулся. Сказал со странным напряжением, как будто это было чем-то очень важным и настолько глубоко эмоциональным, что ощущалось неловко: – Я думал, на мне уже никогда не будет Печати. Я просил о ней Габриэля, но он отказал, он уже давно её никому не ставит. С тем владыкой, который сейчас вроде как правит Гранью Ис, я не виделся очень давно, и у меня есть сомнения по поводу его... скажем так, верности идеалам Габриэля, так что его просить я не буду. А кроме них... всё, иерархи кончились. Точнее, они есть, но они слабее меня, это я им Печати должен ставить, части уже поставил, остальным поставлю со временем. Я смирился с тем, что на мне работающей Печати уже не будет никогда. И тут ты берёшь и просто ставишь её.
Я видела по его лицу и по эмоциям в ауре, что для него это значит гораздо больше, чем для меня. Когда мы сидели за столом ресторана в подвальчике на Спасателей в первый раз, и я послала импульс в его тело через наши переплетённые пальцы, я ощущала его ауру примерно так же близко, как теперь ощущала через Печать на любом расстоянии, это не было чем-то сверхъестественным. Да, мне было легче что-то делать с его аурой и телом, чем если бы мы просто держались за руки, но всё же. Мне казалось, он придаёт этому слишком большое значение, но из уважения к его чувствам, я молчала об этом. Он всё равно всё понял, смущённо улыбнулся и сказал:
– Я понимаю, что для тебя это не событие, но для меня – да. Я внутри себя всегда один, с тех пор, как отец умер. Он этой Печатью почти не пользовался, но когда он воспользовался ею в первый раз, я потом всегда знал, что я под его защитой, а сильнее него никого в мире нет. Мне было лет двенадцать, у нас был турнир ежегодный, отец смотрел с балкона, как обычно, мы выступали. И мне брат железным ботинком на ногу наступил случайно, вроде ерундовая травма, но больно капец как. И отец через Печать обезболил. Я сначала не понял, что произошло, откуда вообще у меня внутри кто-то второй, потом проследил воздействие и посмотрел на него, а он мне улыбнулся и рукой помахал, так приятно было. Мы все росли с ощущением, что нас толпа и мы все одинаковые, и нас родили с единственной целью – сражаться за наш народ, и для этого нас натаскивают, как собак. Отца называли владыкой, отцом – никогда. Все знали о том, что мы его дети, но знали и своё место – где-то далеко на передовой, точно не рядом с ним. У него была семья, жена, были дети от неё, вот они были вроде как «настоящие»,
а мы были... «инкубаторные». Вроде бы тоже важные, но при этом настоящую собственную ценность предстояло заработать, и это было очень сложно, потому что вокруг все очень достойные соперники. Там были и повыше меня, и физически посильнее, и магически поодарённее. Я вообще во время учёбы особо звёзд с неба не хватал, в математике разве что, и в тактике со стратегией, в языках, но это там не особо ценилось, боевые качества ценились выше. Но после того, как он заметил, что мне больно, и обезболил, и дал понять, что это он... Я безосновательно решил, что я особенный, меня ждёт великое будущее. А потом, когда он меня отправил учиться за границу, я в этом ещё раз убедился.Он замолчал, как будто следующую часть этой истории вспомнить не мог или не хотел, я сжала его руку сильнее и сказала:
– Ты особенный.
Он обнял меня и прижал к себе, я касалась щекой его махрового халата и слушала мощно бьющееся сердце, которое казалось огромным, судя по толчкам. Я не удивилась, потому что видела рисунки разных сердец в книгах по анатомии демонов, но всё же не ожидала, что оно будет таким сильным. Моё сердце тоже было больше нормы для эльфа, я узнала это во время медосмотра, на который меня возила тётя Айну «на всякий случай», теперь я знала, на какой именно. Тогда доктор списал это отклонение на влияние человеческой крови. На самом деле, это было влияние крови демонов. Мне это нравилось.
– Пойдём поедим, время уже, – тихо сказал Алан, отпуская меня и тут же беря за руку. Я кивнула и пошла за ним, стараясь не смотреть на него, чтобы не смущать.
Я опять почти ничего не съела, он опять съел вообще всё, потом сказал одеваться и готовиться к походу по магазинам. Мы собрались, Алан вызвал охрану и телепортиста, пришёл мужчина в форме «Джи-Порта», построил всю нашу большую компанию в плотный квадрат и переместил в роскошно, но ужасно непривычно оформленную комнату, похожую на холл отеля в человеческом стиле, с обилием стекла, металла, блестящих синтетических полимеров и яркого электрического света. Над широкой дверью была надпись на межмировом человеческом: «"Джи-Порт" рад приветствовать вас на Грани Джи!», я здесь никогда не была.
Мы прошли пограничный контроль, я увидела, как Алан подаёт паспорт на имя Алана Брауна, и вздохнула с облегчением, он улыбнулся. А из офиса пограничной службы мы вышли в торговый центр, превосходящий верхнегородский по роскоши и помпезности раз в десять. Он не просто был украшен, он состоял из украшений – в первом зале с потолка свисали тысячи звёзд из блестящей бумаги, освещённых таким образом, что не было понятно, на чём они держатся; в следующем зале одна стена была стеклянной, за ней была вода и кораллы, мимо вальяжно проплыла трёхметровая акула, следом ещё стайка рыб поменьше. У стекла толпились люди с телефонами, фотографировали рыб и интерьер вокруг, я не заметила ни одного эльфа. Из этого зала мы вышли в длинный коридор, вдоль которого росли пальмы, я проверила и убедилась – настоящие. По бокам коридора были эскалаторы и три этажа балконов, на которых сверкали рекламой магазины, я с трудом представляла, как буду там что-то покупать – абсолютно всё, кроме телефонов, выглядело чужим и странным.
«Я тебе помогу, принцесса.»
Я посмотрела на Алана, который всё это время не отпускал мою руку, он улыбнулся, я тоже.
Алан уверенно провёл нашу большую компанию через два этажа на третий, где было существенно меньше посетителей, и глядя на ценники, я поняла, почему. Нас встретили так, как будто мы пришли спасти этих людей от ужасной судьбы, а не купить одежду – удобные кресла, восхищённые улыбки, кофе, шампанское, конфеты, комплименты, услужливость. Мы даже не ходили по залу, нам всё приносили, по одной штуке, в белых перчатках, как экспонаты коллекции, а Алан одобрял или отвергал, делал уточняющие замечания. В итоге он отобрал десяток платьев, посмотрел на меня и отослал всех, включая охрану, все вышли, один из охранников остался стоять в дверном проёме спиной к нам. Алан посмотрел на меня и шёпотом спросил:
– Тебе что-нибудь нравится? Только честно, честность экономит время.
Я осмотрела то, что он предложил – всё было объективно красивым, я могла бы легко представить это на Никси или её бабушке, но ни за что не надела бы сама. Указала на первое слева платье и шёпотом сказала:
– У меня бельё длиннее, чем это платье.
– Да купим новое, – отмахнулся Алан, потом замер и медленно поднял брови, как будто до него дошло окончательно, посмотрел на моё платье и изумлённо прошептал: – Серьёзно?