Крепость на семи ветрах

– "Стрела"?
– наклонил голову набок командир "Грома".

– Тут хуже… В бой вступило девяносто четыре человека - считая командира батальона. Не получили ранений и остались в строю - двадцать три человека. Ранено - тридцать шесть, из них тяжелых - тринадцать. Восемь человек пока ещё не нашли, ночь… Остальные- погибли. Если бы бой приняли на открытой местности - потери были бы попросту несопоставимые.

– Больше трети только убитых… Капитан Ларин?

– Легкие осколочные ранения, контузия - остался в строю.

– Так… - откинулся на спинку кресла каперанг.
– Что ж, они свою задачу выполнили на все сто! Майор Мальцев только что доложил - лагерь противника стёрт с лица земли взрывами и обстрелом с воздуха, живых там никого не осталось. Автопарк и вооружение противник уничтожить не успел, большая часть снаряжения захвачена в неповреждённом виде. Наши потери там практически ничтожны - всё сделала взрывчатка и поддержка авиации. Применения вертолётов противник не ожидал! И никак к этому не изготовился. Так что пехоте осталось лишь зачистить отдельные очаги сопротивления. Пленных нет и здесь…

– Равняйсь! Смирно! Равнение на - середину!

Хрустят под подошвами ботинок мелкие камешки. Налетающий с моря ветер рвёт на клочья низко нависшие тучи и уносит в сторону все звуки. Только хруст камней, только топот ног…

– Товарищ капитан первого ранга! Отдельный батальон "Стрела" для проведения церемонии прощания построен! Докладывает командир батальона капитан Ларин!

– Вольно!

Поворачиваюсь к строю.

– Вольно!

Тут все, кроме самых тяжелых или откровенно неходячих раненых. Так отчего-то сложилось, что даже находящиеся на излечении бойцы просят предоставить им возможность проводить в последний путь своих павших товарищей. Вот подобным образом и рождаются традиции…

Им не отказали - на фланге видна отдельная "коробка" подпираемая с тыла дюжими медбратками и хрупкими санитарками. Те в любой момент готовы придти на помощь. Но пока, слава богу, этого не требуется.

А перед фронтом изрядно поредевшего батальона стоят гробы - сорок шесть накрытых флагами скорбных пристанищ. Здесь все, кто погиб при обороне артпозиции. И двое скончавшихся от ран бойцов, сорвавшихся со скал во время ночного марш-броска.

Чуть в стороне - ещё один гроб.

Иваныч… Не вытянул старый стрелок.

Погибших девушек из инженерного корпуса увезли к себе соратники Балка - у них какой-то особый ритуал похорон. А старый инструктор, перед смертью попросил похоронить его рядом с теми, кого он гонял более всех.

"Я за вами и с того света присматривать стану, не обольщайтесь!"

Так и сказал…

Слева виднеются шеренги второго батальона, а дальше столпились гражданские - тех и вовсе до хрена.

– Мы все поклялись защищать эту землю от врага. Старого и хорошо тут всем знакомого… - подносит микрофон ко рту каперанг.
– Но так уж вышло, что враг оказался другим - пришедшим сюда из невообразимой дали. Они встали рядом с теми, кто сейчас рассекает волны там!

Взмах руки капитана "Грома" указывает на море.

– Они пришли сюда. Чтобы убивать и разрушать так же, как они привыкли это делать ещё дома. И чтобы научить здешних врагов тому, чего они ещё не умеют.

Эхо отражается от скал. Слова грохочут в воздухе, и даже всемогущий ветер не может их заглушить.

– У них не вышло - на пути встали наши товарищи. Они дрались храбро! И каждый из них показал, что достоин чести носить звание бойца "Стрелы". Враг дорого заплатил за их жизни! И так - будет с каждым! С каждым, кто посягнёт на нашу землю! С каждым, кто решит вернуть сюда прежние порядки! Пусть имена наших павших товарищей навеки останутся в нашей памяти!

Залп - ударили пушки береговой обороны.

Вскидывают оружие оба батальона.

К-р-р…

Бабах!

Эхом вторят им батареи. Бьёт не только здешняя - салютуют ещё две близкорасположенные.

Уже садясь в машину, Иванов подзадержался. Повернулся ко мне.

– Как здоровье, комбат?

– Жить можно, товарищ капитан первого ранга.

– Ребята твои как?

– Вы же их видели… Любого порвут! Тут весь клан - как один человек, встанет!

Я не преувеличиваю - занятия по тактике и стрелковке теперь проводятся каждый день. В селении построили даже свой арсенал - как когда-то в казачьих станицах. Вооружены все поголовно. Кроме совсем уж пацанов… По боевому расписанию теперь для членов клана предусмотрены места и в укреплениях - в тыл уйдут немногие.

Только обученных бойцов у нас теперь около семисот человек, да если и ополчение приплюсовать…

– Добро!
– кивает каперанг.
– Лечись - времени у нас немного!

Мелодично загудел телефон на столе у министра обороны Японии.

– Прошу меня простить, глубокоуважаемый Тосими-сан, что отрываю вас от важных дел, - послышался в трубке голос заместителя по административной части, - но я осмелюсь почтительно просить вашего присутствия в оперативном классе.

– Что-то важное?

Навряд ли Ицунори Кисида стал бы звонить просто так, но что такого срочного могло произойти?

– Осмелюсь предположить, что вам, Тосими-сан, было бы лучше всё увидеть своими глазами…

Отдельный лифт быстро опустил министра двумя этажами ниже.

В коридоре, против обыкновения, не было видно ни одного человека. Странно! Обычно здесь всегда относительно многолюдно!

Войдя в класс, министр увидел несколько открытых серых коробок, которые стояли на столе для совещаний. А чуть в стороне лежало несколько самурайских мечей.

– И что же я должен увидеть?
– вопросительно приподнял бровь глава Министерства обороны.

Вместо ответа, стоявший у стола заместитель по административной части опустил руку в один из ящиков. И на стол со звоном упало несколько металлических жетонов.

"Личные нагрудные знаки?" - мелькнула в голове министра мимолётная мысль.

– Совершенно верно, глубокоуважаемый Тосими-сан… - поклонился заместитель.
– Здесь девятьсот сорок шесть личных жетонов. Практически весь личный состав специального корпуса и команда корабля.

– И как прикажете это понимать?!
– а в голове хаотично носились мысли…

– Прошу вас… - с поклоном протянул главе министерства бумагу Кисида.

"Я не знаю, кто именно прочтёт это послание. И потому никак к нему не обращаюсь.

У нас есть традиция - своих погибших мы хороним в море. Насколько нам известно, у вас в этом плане единства не имеется. Своих мертвых вы обычно зарываете в землю или сжигаете.

Поэтому мы взяли на себя смелость предать тела ваших людей земле", - министр бросил взгляд на прилагаемое фото.