Крепостной шпион

Анне Владиславовне надоело слушать этот вздор, и девушка позволила настойчивому графу Виктору увлечь себя в другую часть зала.

— Глупости какие, — говорила она. — Вы верите, что могут и в самом деле быть подобные карлики.

— Верю, — неожиданно для неё сказал Виктор, и рука графа сжала локоток чуть сильнее. — Да Вы же сами видели одного из них в свете факела.

Анна остановилась, отняла свой локоть.

— А Вы видели, — напряжённо вглядываясь в лицо Виктора, спросила она.

— Видел.

— И где же, позвольте спросить, в цирке тоже.

Виктор отрицательно покачал головой.

— Так случилось, что я был в том ските, на острове, — грустно сказал он. — Я видел эту маленькую колонию уродов.

— И по какому же какому же поводу были там, путешествовали?

Некоторое время граф Виктор молчал.

— Если обещаете хранить тайну, я расскажу, — предложил он, выражением своего голоса давай понять, что рассказ длинный и подлинный, а вовсе не праздная выдумка.

— Обещаю, — Анна быстро перекрестилась. — Рассказывайте.

— Несколько лет назад по специальному поручению я посетил этот монастырь и прожил около месяца среди иезуитов…

— И зачем же вы туда отправились, — игриво перебила его Анна.

— Я отправился туда, чтобы изучить монастырскую библиотеку. Меня интересовала одна рукопись.

— Какая-нибудь летопись?

— Нет. Я искал описание одного целебного состава, по слухам, дающего бессмертие.

— Нашли?

— Нет.

— Так при чём тут карлики?

— Кроме поиска в библиотеке я должен был привезти несколько карликов для развлечения одного очень богатого человека.

— Не верю я Вам, — вдруг сказала Анна и поджала губки. — Получается, что Вы, граф Алмазов, и в Париже на баррикадах бились и с братьями иезуитами на короткой ноге. Вы всё выдумывает граф. Выдумывайте лишь для того, чтобы казаться оригинальнее, нежели Вы есть на самом деле.

Но Виктор не обиделся.

— Вы не поверите, Анна Владиславовна, — сказал он с неожиданной грустью, — но я многое отдал бы за то, чтобы было так, как Вы сказали. Увы, все мои похождения истинны и они не столь восхитительны какими кажутся.

Лицо Виктора приблизилось к лицу девушки, глаза его просто обжигали её. Анна желала отвернуться и не могла.

— Ну конечно же не нужно мне верить, — другим голосом сказал Виктор. — Не нужно. Я всё придумал. Я пошутил.

— Дурно пошутили. Дурно.

— Согласен. Приношу свои извинения.

Наблюдающий за ними издали Андрей Трипольский, смутился. Он вдруг припомнил что-то, что-то значительное. Но это было, скорее, ощущение, старое парижское ощущение, связанное с графом Виктором.

— Аглаша, ты не помнишь, что-то ведь было в Париже связанное с Виктором Александровичем? Что-то неприятное, — спросил он, поворачиваясь к Аглае, стоящей рядом.

— По-моему, напротив, — усмехнулась девушка, — только приятные воспоминания. А ты, что, действительно не можешь припомнить тот случай?

— Нет, не могу.

— А знаешь почему?

— Нет, скажи, будь добра.

— Да просто потому, что вы оба, и ты и Виктор, напились в Чёрном петухе. Вы тогда были оба, как говорящие свиньи и разоткровенничались прилюдно. Ты помнишь этот разговор?

— Не спрашивай лучше, я тебе этого никогда не скажу.

— Сможешь сам припомнить — хорошо, а не сможешь — живи так. — Аглая демонстративно отвернулась.

Трипольский, ощутив тёмную ярость и раздражения, пошёл через весь зал к графу Виктору.

— Граф, — приблизившись и тронув его за плечо, сказал Трипольский, — я тут пытаюсь припомнить один наш парижский разговор и вот никак не могу. Мы с Вами, говорят, были тогда оба несколько пьяны. Возможно, чья-то честь была задета, и до сего момента не получено должного удовлетворения.

Виктор Александрович Алмазов поправил быстрым движением руки свои огненно-рыжие растрёпанные волосы и ответил неожиданно резко:

— А вы и сейчас, по-моему, еле на ногах стоите, сударь.

— Разве? — удивился Трипольский, и, глядя в сверкающие глаза Виктора, Трипольский понял вдруг, что перед ним стоит лютый враг

Он осознал это со всей ясностью и почти растерялся. Ведь там, в Париже, являясь членами одного общества, они были почти друзьями. А когда Аглаю тяжело ранили граф Виктор просто поразил Андрея. Он просидел возле постели девушки, как самая преданная служанка, наверное, полтора месяца никого не подпуская, и никому не разрешая даже сменить постельное бельё или вычистить ночную вазу.

Когда полиция конвента взялась за «Пятиугольник», Трипольскому и Аглае удалось сбежать, а Виктор оказался в тюрьме. Несколько месяцев назад, узнав об освобождении Виктора, оба они ждали его возвращение в Санкт-Петербург, но по приезде Виктор Александрович не удостоил Трипольского даже визитом.

Впервые после разлуки они встретились на балу у графини Полонской, и с первых же слов образовалась неловкость.

— Простите, сударь, — сказал граф Виктор, — но мне не хотелось бы при дамах обсуждать с Вами наше общее прошлое.

— Почему же? — удивился Трипольский. — Что дурного в нашем прошлом?

— Мы только что говорили на эту тему с Анной Владиславовной, — сказал Виктор и глянул на Анну. — Мы пришли к общему мнению. Не всё, что мы оставили позади себя, хорошо. Даже, более того скажу, многие случаи неприятны.

Анна смотрела, не понимая, но уже чувствуя приближающуюся беду.

— А некоторые связанные с Вами случаи просто отвратительны.

— Вы — негодяй, по-моему, — сказал медленно Трипольский. — Я не могу этого доказать, но Вы — негодяй.

Анна перевела испуганный взгляд с Виктора на Трипольского.

— Не нужно, — сказала она, — не ссорьтесь, господа.

— Где и когда? — спросил Виктор.

— Нет, — голос с трудом слушался Андрея Трипольского, — по некоторой причине не могу. Теперь не могу. Может быть, в другой раз?

В последние месяцы Михаил Валентинович Удуев сделался частым гостем в доме на Конюшенной. Секретная работа на Тайную экспедицию теперь не требовала присутствия, зато требовала совершенно определённых контактов.