Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)

Александр машинально взглянул на высотомер: да, хватит снижаться. Тысяча двести, высота, определенная для прыжка.

– Спасибо, товарищ лейтенант, за благополучную доставку, – прозвучал в наушниках голос Ирины. – Прилетайте в гости. Буду ждать. Не забудьте мои позывные.

– Не забуду… – Предательские спазмы сдавили ему горло.

– Горит красная ракета. Вторая. И костер выложен согласно условиям, – сообщил Серебряный.

– Вижу. Рассчитай поточнее.

– Как в аптеке, командир. Приготовились!.. Пошел!

Бомбардировщик даже чуть вздрогнул. Или это показалось Александру, а вздрогнул он сам? Он накренил машину, посмотрел вниз, но, кроме непроглядной черноты, ничего не увидел.

– Разворот вправо. Курс двести девяносто.

– Подожди, Ваня, надо убедиться…

– Ну-ну. Сделай кружок.

Лишь когда в небо взметнулись красная, а за ней зеленая ракеты, Александр вздохнул с облегчением и стал разворачиваться на заданный курс. Костры еще минут пять светились внизу, но вот исчезли – то ли их погасили, то ли затмило расстояние.

– Подержи, командир, я ветерок уточню, – попросил Серебряный.

Не успел он закончить промер, как впереди вспыхнули три луча прожектора и, расходясь и скрещиваясь, стали шарить по небу. Бомбардировщик шел им навстречу.

– Так держать, командир. Открываю бомболюки!

Самолет чуть клюнул носом: открытые створки бомболюков создали внизу дополнительное сопротивление.

На земле замелькали вспышки: зенитки открыли огонь. Но их было немного – сюда наши самолеты залетали редко.

Штурман сбросил CAБ, и аэродром осветился неярким, но вполне достаточным светом, чтобы рассмотреть на стоянках «юнкерсы», «хейнкели», «мессершмитты».

– Крути, командир, восьмерку.

Это означало, что нужно отвернуть вправо, затем влево и встать на обратный курс, чтобы штурман все хорошо рассмотрел и выбрал объект бомбометания.

Бомбардировщик послушно лег на правое крыло, на левое, и снова голос штурмана прозвенел в наушниках: – Так держать! На боевом!

Снаряды рвались совсем близко и ослепляли почти как молнии. Серебряный словно не замечал их, рассуждал вслух:

– Так… Отлично идем. Хорошо. – И вдруг заорал благим матом: – Стой! Стой, говорю, хрен моржовый!

– Как это «стой»? – опешил Александр.

– Да КП пропустил, кнопку забыл нажать! – чертыхнулся штурман.

– Лучше бы ты забыл штаны расстегнуть, когда на унитаз садился.

– Прости, зевнул, – оправдывался Ваня. – Надо еще раз зайти.

– Понятно, надо, – смягчился Александр. Руганью делу не поможешь, и лишняя взбучка лишь взвинтит штурмана. Да и понять его можно – такой перерыв в полетах…

– Как же я так? – сокрушался Серебряный. – Вел, вел…

– И увел, – весело вставил Александр, чтобы окончательно успокоить штурмана. – Придется наказать тебя, лишить фронтовых.

– Согласен, командир. Фронтовые сегодня не заработал. Из-за моего зевка снова в пекло лезть надо.

– Ну, это еще не пекло. Не зевни второй раз.

– Навек запомню. Так держать! Сброс!

Бомбардировщик облегченно взмыл, а внизу один за другим полыхнули разрывы. Загорелись стоявший невдалеке от КП самолет и бензозаправщик, освещая небольшой, с шахматными квадратиками на стенах домик

– Промазал! – чертыхнулся Ваня. – И бомбы все сыпанул.

– Хорошо, хоть в самолеты попал, – подбодрил штурмана Александр. – Оставим КП на другой раз.

– Курс шестьдесят. Набирай высоту.

– Высоко не полезем, попытаемся обмануть грозу низом. Рассчитай курс, пока облака не закрыли звезды.

Звезды действительно вскоре стали меркнуть, а через несколько минут исчезли совсем, но Серебряный уже сделал свое дело, и бомбардировщик прямым курсом шел к своему аэродрому. Снова начиналась болтанка, усиливающаяся с каждой минутой.

Сверкнула молния, какая-то замедленная, зигзагообразная. Высветила узкую полоску между космами облаков и бескрайней степью.

– Да, командир, «потолочек» у нас над головой. За высотой глаз да глаз нужен, – предостерег Серебряный.

– Зато никакой «мессер» не увяжется.

Минут двадцать они летели в кромешной тьме, ничего, кроме приборов, не видя. Молнии вспыхивали все реже и наконец остались позади. Облака оборвались, обнажив на востоке едва заметную серую полоску, – наступал рассвет.

Бомбардировщик неощутимо плыл в спокойном предутреннем воздухе, и Александр, откинувшись на спинку сиденья, думал об Ирине, о своей изменчивой судьбе: столько пережито радостей и горя, столько испытано невзгод, лишений! Судьба будто смеется над ним. Поманит к счастью, а едва он прикоснется к нему – все рушит.

– Аэродром по курсу! – торжественно возвестил Серебряный.

– Будем садиться с ходу.

Александр направил нос самолета в начало взлетно-посадочной полосы, выпустил шасси и закрылки.

– Возьмите немного правее, – предупредили его с КП. – Ночью аэродром бомбили, не попадите в воронку.

Значит, «Фокке-Вульф» кружил недаром. Только кого застали фрицы?

Лучше бы руководитель полетов не подсказывал под руку.

Александр увидел воронку, когда бомбардировщик уже бежал по траве. Она была не очень-то большая, но перепрыгнуть ее скорости не хватило бы. Александр резко толкнул правую педаль и нажал на тормоз. Самолет метнулся вправо, заскрипела резина. И все-таки скорость была еще великовата: бомбардировщик пополз юзом, стойки шасси не выдержали, хрустнули. Винты рубанули по земле, поднимая клубы пыли.

17

28/V 1942 г. …Боевой вылет с бомбометанием по аэродрому Полтава…

(Из летной книжки Ф.И. Меньшикова)

Весь май гремели грозы, особенно в конце месяца. Рано утром в чистом голубом небе на западе, у самого горизонта, появлялись белесоватые барашки, незримо округляющиеся, плотнеющие и поднимающиеся в зенит. К обеду барашки вырастали в мощные кучевые облака с крутыми шаровидными боками и темными лилово-сизыми основаниями. Едва завершалось внешнее оформление, как облака начинали стремительно набухать, раздуваться и темнеть. К вечеру разражались грозы, бушующие почти всю ночь. Но, несмотря на непогоду, бомбардировщики уходили на задания.