Кресение

Мы определенно болеем образами. Мы страдаем от них сильнее, чем от телесных болезней. Мысли и переживания мучительны, муки творчества и нечистая совесть невыносимы. Это очевидно. Предположение, что воплощение образов через тело есть особая болезнь, вполне возможно, даже более чем возможно. Оно очевидно. К сожалению, избыточно очевидно, почему мы и исключаем это из числа вещей, на которые надо направлять свое внимание.

Но если это так, то очевидно и то, что тело само знает, как очищаться. Его не надо этому учить, достаточно лишь убрать помехи, мешающие самоочищению. Очищение же идет именно через то горение, которое рождает движение и звучание.

Пока я не могу сказать, в чем суть этого чуда. Но наблюдения показывают: достаточно рассказать, что у тебя на душе, и становится легче. Так же легче, если ты воплотишь свою боль в картину, танец или музыку.

Этого одного достаточно, чтобы сделать следующий шаг – к вопросу, как же устранять и преодолевать помехи очищению.

Способность сознания воплощать образы через тело ощущается телом как болезненное давление, заставляющее избавляться от себя. Тела сбрасывают его через горение движением и звучанием, и они становятся наслаждением, потому что несут облегчение. Говорить и двигаться – вот порыв, творящий нас.

Это особенно ярко видно на примере детей человеческих и звериных. Они не могут сидеть на месте, не могут молчать. Пришел образ, и они с криком срываются с места. Мы же обучаем себя сдержанности и приличиям и из-за этого накапливаем нечистоту.

Если мы приглядимся к самим себе, то поймем, что вся наша жизнь может рассматриваться как болезнь сознания, а может как божественная духовная песнь, которой Вселенная пытается пропеть себя.

Глава 6. Всегда есть причина

Наблюдения над собой подсказывают нам: душевная беседа очищает от той боли, что несут в себе образы. Но единственный ли это способ освобождения от камней, лежащих на душе?

Вот две подружки поссорились. Обе чувствуют обиду. Они попытались поговорить, разобраться – девочки часто занимаются подобными разборками и выяснениями отношений. Но обида не ушла. В конце концов, они устали и сдались. Теперь они просто живут рядом, делая вид, что ничего не произошло, но тяжесть таится где-то в душе, и прежней дружбы уж нет.

Но вдруг раздается песня, которая берет их за душу, и они обе одновременно замечают, как обида начинает растворяться. Я описываю действительное событие, которое произошло прямо сейчас, когда я пишу эти главы. Как это возможно?

Конечно, песня оказала воздействие. Она заставила звучать душу и с ней то, что лежит на душе. Но это был всего лишь отклик души, почему же ушла обида?

А что, собственно говоря, произошло, когда отзывалась их душа?

Они стали ее видеть.

До этого они видели только тот камень, что на ней, они были целиком поглощены своей обидой, а теперь они получили возможность стать больше и увидеть сразу и душу, и то, что ее давит.

И тогда стал возможен вопрос: ради чего я предпочитаю жить обидой, а не душой? В сущности, это вопрос о предательстве самого себя ради мести другому. Осознавание выбора, осознавание цены, которую ты платишь за право обижаться, позволяет освобождаться из ловушки, которой оказался образ обиды.

Толчком же к очищению стал вопрос о причине своих страданий.

У всех наших болезней есть причины. Они часто бывают очень сложными и соплетаются в длинные цепи образных связей, которые мы не в силах охватить единым взглядом. Именно из-за того, что нам не хватает широты видения, мы теряем само ощущение возможности выбора, теряем осознавание себя и своей души и не можем сопоставить камень на душе с самой душой. Имей мы в каждой обиде возможность такого сопоставления, выбор был бы очевиден и прост – не предавать же душу из-за какой-то обиды!

Душевные ловушки устроены именно так и действуют только потому, что мы не можем охватить их единым взором. Но этому искусству можно учится, о чем будет особый рассказ.

Есть, правда, ловушки и самого сознания, и о них тоже надо рассказывать особо. Пока достаточно сказать, что у них тоже всегда есть некая исходная причина, которая скрыта от прямого осознавания бесконечными слоями содержаний сознания. Мазыки их «читали» по-охотничьи, как распутывают следы зверей, тем самым облегчая себе работу по очищению привычным делом – охотой. Охотник всегда знает, что любой следочек имеет своего хозяина и ведет из прошлого в будущее. И от него можно перейти к следующему следочку, и к следующему, и так добраться до самого зверя, который есть причина беды или ошибки.

Такое распутывание «набродов» собственного ума или же следов болезни, называлось «Тропление». Тропить – это охотничье выражение, означающее выслеживать зверя по следам. Тропить можно по ходу, а можно в пяту, то есть в сторону исходных причин, чтобы понять, как же все так сложилось в твоем сознании. При кресении тропят в пяту.

Поскольку кресение было важнейшей частью мазыкской жизни, возможно, именно поэтому они говорили о себе как о людях тропы, о ходоках или ходебщиках. Впрочем, это уже мои домыслы…

Охота для человека обычного общества – совсем не простое дело. Это дело магическое, и ни один первобытный охотник не выходил в лес без магических обрядов. Охота никогда не была простым делом, особенно в первобытные времена. Она требовала не только выносливости, ловкости и способности переносить лишения и тяготы, но и особого качества: способности не сдаваться, пока не победишь. Все эти способности осваивались и обретались в особых обрядах и упражнениях. Но для нас их суть – в том, чтобы стать охотником за самим собой.

В силу этого охота – это особое состояние сознания, которое облегчает тебе самые сложные битвы с тем, чем одержимо твое сознание, и его можно освоить. Самое главное в нем – это впитанное в самое естество понимание: кто не сдается, тот однажды обязательно побеждает, обязательно добывает свою добычу. А в отношении кресения из этого вырастает постоянно присутствующее знание: если не сдаваться, очищение обязательно будет достигнуто, потому что у любой помехи, существующей в твоем сознании, всегда есть причина. И ее можно найти.

Состояние охотника при кресении позволяет погружаться в свое сознание как в цельный мир. Образы же, которые мы ощущаем камнями на душе, в этом состоянии начинают видеться объемными, и ты входишь в них, как в особые пространства.

Это очень уважительное отношение к миру и противнику, и очень сильное состояние, в котором тебе по плечу гораздо больше, чем обычно. Этому надо учиться. Это непросто, но могу сказать от себя: очищение, если его делать в состоянии древнего охотника, становится увлекательным приключением.