Крест и порох

– Ух ты, это длинношей! – оглянулся на миг молодой казак.

Огромная зверюга мчалась по реке во весь опор, подгоняемая колдовской волей, не переступая, а прыгая на невидимых в глубине ногах и помогая себе длинным хвостом, извивая его, и хлещущая от нее волна била в берега с такой силой, что раскатывалась на сотни саженей, смывая все на своем пути. Ненависть к людям заставляла монстра время от времени бить вперед головой, но дотянуться до лодки ему все никак не удавалось.

Внезапно волна схлынула, просела, раскатившись в стороны, – и челнок оказался в море, мчась с прежней скоростью частью по инерции, частью подгоняемый гребцами. Длинношей тоже не остановился, продолжая бежать, но туша его, несмотря на размеры, уже в сотне саженей от берега стала стремительно погружаться. Несколько прыжков – и над поверхностью осталась только голова. Огромный зверь издал протяжный жалобный стон, ощущая грядущую погибель, однако все равно прыгнул, еще… И голову накрыло волнами.

Казаки, все еще не веря в спасение, продолжали грести, хотя и без прежнего азарта.

– Никак, остров впереди? – вытянул шею Матвей.

– Не лед? – встрепенулся Ухтымка.

– Точно остров, да-а, – согласился Маюни.

Остров оказался пологим. Над водой он поднимался саженей на пять, но при длине в три версты и ширине сажен триста эта высота скрадывалась. Казаки высадились, прошлись по крупной гальке, поросшей мхом. С обратной стороны острова в воду поспешно ринулись десятки тюленей. Ухтымка, вскинув копье, кинулся за ними – но не успел.

– Чего опять творишь, оглашенный? – крикнул вслед казаку Силантий.

– Жрать чегой-то охота… – повел плечами паренек.

– Так готовить все равно не на чем!

– Неужто сегодня с пустым брюхом спать?

– Коли колдун на драконе до сумерек не улетит, то да…

Однако поспать не удалось. С наступлением темноты десятник приказал спускать челнок на воду, и за полтора часа казаки выплыли к разоренной месяц назад стоянке менквов. Затянув лодку на берег насколько хватило сил, путники ее перевернули. Из еще оставшихся на стоянке шкур наскоро сделали вьюки, поделили поклажу, закинули за плечи – и двинулись через тундру уже знакомым путем, даже в полумраке хорошо заметным по вытоптанной траве и содранному мху.

На рассвете путники привычно подкрепились корнями и ножками рогоза, размотали вьюки и устроились спать, завернувшись в шкуры.

Вечером отлучившийся по нужде Маюни неожиданно исхитрился подбить камнем зайца, и казаки поспешили двигаться дальше. Все помнили, что к концу перехода удастся найти дрова. Добравшись на рассвете до ухоженной старой стоянки, путники зайца разделали. Отдохнув и подкрепившись, натоптанной тропой они двинулись дальше и к вечеру наконец-то вышли к общему лагерю…

Глава 7 Зима 1583 г. П-ов Ямал

Наступление

– Ну, Силантий, показывай, где твое новое путеводное копье? – с усмешкой спросил подошедший Иван Егоров к жадно отъедающимся с дороги лазутчикам.

– Нету, атаман, у дикаря в брюхе осталось, – ответил десятник, утирая губы. – Придется по памяти сказывать.

– Так сказывай, не томи! – Собравшаяся вокруг ватага с интересом качнулась вперед.

– Стало быть, так, – растер ногой песок перед собою Силантий Андреев. – Река наша уходит в лес – коли пешими идти, примерно в дне пути. Еще в одном переходе деревенька местная стоит. Пяток чумов, капище, еще пара домов… Мыслю, людей с полсотни будет. А мужиков и того меньше, разве с десяток. Дальше, почитай, еще переход, и река на запад повертает. Там брод. Широкий, удобный. Лодки провести можно, струги токмо волоком. За бродом мы ратное стойбище языческое нашли. Мыслю, оттуда до нас дозор и посылался. Драконы там были, чудища, менквов десятка три, воинов сотня, колдунов много. Ну, мы его, понятно, разорили…

По ватаге пробежал смешок, быстро превратившийся в хохот.

– Чего смеетесь?! – возмутился Маюни, очень желавший похвастаться перед Устиньей своей храбростью. – Верно сказывает десятник, дочиста разорили!

Казаки после его слов засмеялись еще сильнее. Однако Силантий невозмутимо продолжил:

– Мыслю, восстановят дикари сей лагерь. Раз нас там увидели, теперь токмо крепче сделают. И вот что я заметил, атаман… У сир-тя этих на полтора десятка простых копейщиков один чародей приходится, а чародеев вместе разве пять или шесть собирается. Мыслю, таков обычай здешний: больше на зверье полагаться, чем колдуны и заняты, а воины уже их самих обороняют, ну, и на побегушках при вождях. Такая, стало быть, у них армия.

– Хорошо… – задумчиво потер шею воевода.

– Далее по реке через чащу дня три, а опосля еще семь по перелескам. Это если пешими – по воде, знамо, быстрее. Так выходит, река сия краем лишь владения колдовские цепляет, иные протоки доразведывать надобно. Но по реке сей мы в море вышли и до острога добрались. Дикари его развалили, но не разоряли, почти все добро брошенное спасти можно. Мы же с собой инструмент плотницкий и луки прихватили. И соль!

Ватага отозвалась восторженными криками: есть пресную пищу всем уже давно постыло.

– За устьем реки в версте остров большой мы исчислили, – продолжил Силантий. – Коли припечет, на нем отсидеться можно. Вода вокруг холодная, гады не доберутся… Правда, и самим зябко будет, не без этого. Обратно по реке колдуны нас не пустили, потому челнок пришлось на стоянке людоедской оставить. Но он там, мыслю, не пропадет, заберем.

– Ну, Силантий! – Иван Егоров, не сдержавшись, крепко обнял десятника. – Ну, ты голова! Взгляд зоркий, память ясная. Нет лучше тебя иных разведчиков, то я сразу приметил!

– Благодарствую, атаман, за добрые слова, – приложив руку к груди, поклонился казак.

– Дело сделал важное, нужное. Отдыхай… – Воевода кивнул, вышел из-под навеса, горячо растирая шею.

– Что невесел, друже? – шагнул следом немец.

– Весел я, Ганс, весел… Думаю! Мы тут на выселках долго не просидим. Выследят и прихлопнут. Уже почти выследили. Да и нечего нам тут делать, не для того в поход отправлялись – по кустам прятаться. Надобно на реку садиться, на торный путь, острог восстанавливать. Но как против чудищ с одними копьями кидаться? Сомнут!

– Пусть они кидаются, – пожал плечами немец. – Пусть дикари нас найдут, вычислят. Но токмо там, где это не им, а нам удобнее будет. Как полагаешь?

– Мы на окраине, – вскинул голову воевода. – Коли чудища сухопутные, то путь супротив нас им лежит через брод!.. Точно, друже! Так и сделаем! – Обернувшись, он улыбнулся своим воинам: – А не заскучали ли без нас язычники, а, други мои верные? Как мыслите, казаки? Пора о себе напомнить!

– Пора! Давно пора, атаман! Веди нас на дикарей! – обрадовались засидевшиеся без дела воины.

Вместе с ними порадовался грядущему выходу и отец Амвросий. И, может статься, именно из-за этого, отлучившись спустя некоторое время от общего лагеря, он услышал рядом с собой знакомый вкрадчивый голос:

– Слово божье нести язычникам – это разве не твой долг, великий пастырь?

– Сгинь, пропади! – тут же попытался отмахнуться знамением священник, но обнаженная Ирийхасава-нэ, конечно, никуда не исчезла, присев возле его ног.

– Почто гонишь меня, великий пастырь? – Девушка одарила его улыбкой, полной неги и ехидства. – Разве вера твоя не должна удержать тебя от искуса? Отчего прячешь дух свой за молитвы и заклинания, ровно плоть свою за спины казачьи? Может статься, вера твоя недостаточно сильна? Может, долг свой ты с ленцой исполняешь, великий пастырь, и оттого в вере своей ослаб? Ну же, пастырь. Встреть свое искушение и выстой, не прикоснувшись к девичьей плоти…