Крест Марии

Когда эти двое начали опять трепаться, обсуждая какую-то Анечку и ее выдающиеся формы, я сбегала дёрнула рычаг и затем торопливо вернулась обратно к столу.

Далее разговор перешел на такое, что я аж взмокла. Обсуждали меня.

– Так ты говоришь бабёнка эта, что носки вяжет, ничего так? Мария вроде? Только дура, да? – спросил первый

– Все бабы дуры! – захохотал второй.

– А давай её проверим… – предложил опять первый, – на спор?

Они мерзко расхохотались, и кровь бросилась к моим ушам.

Дальше они стали говорить о каких-то технических гайках, я половину вообще не поняла. И в этот момент раздался лязг от стыковки.

Впервые досадуя на помеху, я метнулась к окну люка.

Это оказался Архитектор.

– Здравствуй, Мария, – сказал он, растягивая слова своим невозможно красивым голосом. – Как у тебя дела?

– Хорошо, – сухо ответила я и сразу перевела разговор в деловое русло. – Обмен будет?

Судя по тому, как дёрнулся у него глаз, обмена явно не будет опять, а выслушивать его речи мне было неприятно, к тому же меня ждало радио и разговоры таинственных незнакомцев. Я судорожно начала выдумывать, как бы поскорее отделаться от него.

– Как продвигается выполнение моей просьбы? – тем временем спросил он, не замечая мой отстранённости.

– Пока никак, – ответила я.

– Ходят слухи, что ты с луковианцами постоянно общаешься?

– Я со всеми имею дело, – уклонилась от ответа я, – вяжу носки, об этом все знают. И кому они нужны – могут выменять у меня на другие вещи.

– То есть никаких особых делишек у тебя с ними нету? – прищурил красивые глаза Архитектор и меня накрыло ещё большее раздражение.

– А что за делишки могут быть с ними? Я даже не понимаю, о чём они говорят.

А сама удивилась: расизм к луковианцам здесь, видимо, цвёл буйным цветом. Вот уж не ожидала.

– А что они… – начал было Архитектор и тут внезапно в глубине моего креста громко запиликала рация.

– Что это? – резко напрягся Архитектор.

– Окошко кормильни. У меня такой звук, – уклончиво ответила я.

– А ты случаем чемоданчик Бориса не прихватила? – пристально всматриваясь мне в глаза, спросил Архитектор.

– А как бы я его прихватила? Когда? – пожала плечами я и едко добавила, – не кажется ли вам, товарищ Архитектор, что вы переходите все допустимые границы? Если на обмен ничего нету, тогда до свидания. Всего доброго…

Но я уже отошла от окна. Вслед мне неслись яростные крики Архитектора:

– Мария! Подожди! Постой, Мария!

Когда я ушла из зоны его видимости, я быстро подскочила к рации и торопливо повернула тумблер рычага. Раздался тихий щелчок и какафония звуков мгновенно смолкла.

Кошмар! Это ж надо было так спалиться!

Он явно что-то заподозрил. И теперь не удивлюсь, если начнёт охотиться за мной, чтобы вернуть рации. Я задумалась. Хотя убивать меня, как Щукарь, он не будет – ведь тогда чемоданчик с рациями останется у меня в кресте. Однако есть вероятность, что новый узник вернет им рации. Но тоже не факт.

Поэтому, думаю, что так рисковать он не будет. Скорей всего попытается найти со меной общий язык, и втянуть в свою группу, обманным путем отобрать рации, а потом уж может быть всё, что угодно.

Поэтому теперь нужно быть крайне осторожной.

Вообще я обратила внимание, что чем выше ты поднимаешься, тем народ становится более рафинированным и одновременно мерзким, что ли.

Если внизу у людей и луковианцев единственные желания – вовремя дёрнуть рычаг, вкусно покушать и поспать. То здесь, как я вижу, разворачиваются целые интриги и тайны Мадридского двора. Я понимаю, конечно, чем им тут ещё заниматься, как не интригами? Более развитый разум жаждет пищи для ума.

Вот и чудят.

Мне же главное не попасть в жернова их разборок.

А ещё я решила пока ничего не рассказывать ни Вере Бпрониславовне, ни Анатолию. То, что они меня поддержали и помогли на первых порах – это еще ничего не значит. Я тоже буду им помогать и поддерживать. Право накопленные какие-никакие ресурсы мне это уже вполне позволяют.

И Николаю я тоже говорить ничего не буду. Он, конечно, влюбился, и пойдет за мной куда угодно, но это сейчас так. Сколько известно случаев, когда мужчина, пылко влюблённый в женщину, охладевал к ней со временем и наоборот, становился её заклятым врагом. Оно мне надо?

Конечно, нет!

Поэтому решено – пока никому ничего говорить не буду. А дальше уже будет видно, по обстоятельствам.

Приняв такое решение, я успокоилась, и, пока суть да дело, продолжала жить и крутиться, словно белка в колесе. Мой путь сейчас был туда, наверх, на Олимп.

Уж очень любопытно мне было, что же здесь происходит.

Я не я, если с этим не разберусь!

«На Олимп» я попала через две недели. Вроде это только кажется, что быстро. Однако время в кресте тянулось ой как медленно. Если бы не моя новая «игрушка» с радиоприёмником – не знаю, как бы я и дотерпела.

Кстати, примерно через день после стыковки с Архитектором разговоры на этой частоте внезапно прекратились. И сколько я не крутила ручку, сколько не вслушивалась в треск и шум – ничего. Тишина. Люди покинули эту частоту. Я днями напролёт ловила голоса, но за всё время больше не удалось услышать ничего.

Не пойму, что происходит.

Либо существует ещё какая я -то радиосфера (или как оно там точно называется, не знаю я все эти радиотермины), или же люди вообще перестали пользоваться рациями. И нужно теперь понять – это из-за того, что меня засекли, или же у них какие-то свои личные причины, которые ко мне отношения не имеют?

И что это за организация такая?

То, что о ней Общество, куда входят Вера Брониславовна и Анатолий, ничего не знает, я поняла, когда поднялась наверх. Встреча с Анатолием, который обрадовался мне, как родной, и мои попытки осторожно выяснить – не принесли результата.

Зато уж поболтать удалось вволю.

Как и рассказывала Вера Брониславовна, здесь, наверху, стыковки были длинными, практически по два с половиной часа навскидку.

– А что, все общаются по два часа? – спросила я Анатолия.

– А чем здесь ещё заниматься? – усмехнулся он. – Знай за рычаг себе дёргай.

И пояснил, глядя на меня с усмешкой:

– Как правило люди сюда попадают, пройдя долгий путь снизу. Да ты сама знаешь. Многие за несколько месяцев, а то и около года. У всех по-разному получается. И за это время все уже и необходимых вещей для собственного комфорта накопили, и экзотики тюремной «наелись». Поэтому общаются здесь с удовольствием, почти всё свободное время.

Я порадовалась этому обстоятельству – за эти дни так осточертело одиночество.