Креститель

Удерживая саблю внизу, ведун с силой ударил окантовкой в правый край его щита — левая сторона открылась вперед, и Олег тут же кольнул туда своим длинным клинком, отскочил. Скандинав удивленно приоткрыл рот и, как был, с поднятым мечом, свалился набок. Однако на его месте тут же возник другой, на голову выше, с полуторным мечом. Середина неприятно поразила надетая на того римская пластинчатая броня. Ведун попятился, почувствовал спиной горячий бок гнедой и поднял щит:

— Ну, иди сюда, несчастный!

— О-один!

Олег встретил его удар щитом, рубанул в ответ, тоже попав по щиту, снова встретил, уколол. Клинок звучно скрежетнул по пластинам. Нурман довольно расхохотался, попытался уколоть сам. Ведун отбил меч щитом, но при этом на миг открылся и увидел устремленный прямо в лицо край доски. Он попытался откинуться назад, ослабляя удар, тут же ощутил резкую боль в челюсти и, потеряв равновесие, повалился на спину, инстинктивно раскинув руки — теперь уже полностью раскрытый и беззащитный.

Скандинав стряхнул с руки щит, сделал шаг вперед, возвышаясь над Серединым, точно символ смерти, перехватил меч двумя руками, повернул острием вниз, вскинул руки, метясь в грудь:

— О-один!

И в этот миг гнедая, повернув голову, кусила его сзади в шею. Нурман опять взвыл, на этот раз от боли и неожиданности, а ведун, воспользовавшись подаренным мгновеньем, рубанул его по голым коленям. Вскочил, облегченно переводя дух:

— Ну, родимая, не знаю, что и сказать…

На богатыря наседали пятеро. Вид могучей палицы и зловещий посвист разрезающего воздух булата заставлял их осторожничать, однако и боярину пока не удалось достать никого из многочисленных противников. Середин попытался тихо зайти варягам за спину, но его заметили — крайний нурман в рогатом хазарском шлеме и войлочном поддоспешнике, с коротким акинаком и щитом из нескольких сшитых вплотную досок повернул навстречу. Олег попытался достать его саблей сверху, сбоку — но седобородый северянин защищался ловко и даже попытался рубануть его по руке своим коротким клинком.

Ведун отступил, окинул противника оценивающим взглядом, а когда тот ринулся в атаку, принялся, отбивая окантовкой акинак, быстрыми несильными ударами рубить мурманский щит. Тонкие ремешки, скрепляющие доски, лопались один за другим, и вскоре вражеский щит начал походить на взъерошенную кошку. Середин качнулся вправо, со всей силы ударил окантовкой по крайним доскам — они посыпались одна за другой, как листья с увядшего клена, и через мгновение враг оказался с одной рукоятью в руках. Олег сочувственно улыбнулся.

— Один!!!

Нурман перехватил акинак двумя руками, устремился вперед — ведун принял клинок на щит и с оттяжкой рубанул разбойника саблей в открытый бок, прорезав мясо почти до позвоночника. Отступил — и понял, что упятился до самого поворота. Теперь стало видно, что для всадников душегубы приготовили тяжелую колоду, привязанную к суку над тропой и оттянутую к соседнему вязу. Середин перевел взгляд на боярина — тот, рубя булатом направо и налево, обойти себя не давал и заставлял разбойников пятиться по тропе вслед за ведуном.

— Так тому и быть… — В несколько прыжков Олег добежал до веревки, резанул. Колода мелькнула над поворотом и легко смахнула двоих из четырех скандинавов. Третий, замешкавшись, тут же поймал горлом кончик меча.

Последний из нурманов отпрыгнул, врезавшись спиной в кусты, бросил меч и щит, рванул на груди серую поношенную рубаху и громко, отчаянно взвыл. Опять схватил оружие, вцепился зубами в край щита, дернул, вцепился снова. Завыл на одной ноте, крутя головой. На его губах появилась розоватая пенистая слюна.

— Чего это он? — хмыкнул боярин.

— Не знаю, — пожал плечами ведун. — Берсерк, наверное.

— Кто-кто? — не понял Радул.

— Ну, — пожал плечами Олег, — боевой скандинавский псих. Говорят, они не чувствуют боли, неуязвимы для оружия и способны сражаться за десятерых.

— А-а-а!!! — ринулся на богатыря нурман.

Киевлянин отмахнул его меч своим и метнул вперед палицу. Оружие весом не меньше пуда проломило северянину щит, вместе с обломками вошло глубоко в грудь и отшвырнуло берсерка на несколько шагов. Тот с хрустом зарылся с кустарник и повис на ветвях, широко раскинув руки.

— Боли, как я понимаю, он и впрямь не почувствовал, — сделал вывод Олег, вытирая саблю и загоняя ее в ножны.

Он прошел среди разбросанных тел, ища раненых, и остановился над нурманом в римской броне. Встал ему ногой на руку и вывернул из кисти меч.

— Нет! — взмолился тот. — Русский… Меч. Отдай мне меч.

— Кто вас послал?

— Меч!

— Говори, кто, и ты умрешь как воин, с мечом в руке. Иначе не бывать тебе в Валгалле.

— Нас нанял русский… В Речице… Мы шли рядиться к Владимиру. С новгородским купцом. Он поднялся на ладью, обещал дело короткое и прибыльное. Дал задаток, десять златников. [9] Обещал втрое за ваши головы. Мы решили задержаться… Дай мне меч…

9

Златник — древнерусская золотая монета.

— Однако, дорого колдун нас ценить начал, — взглянул на боярина Олег, затем подтолкнул клинок к нурману и вытянул саблю.

Скандинав схватил оружие двумя руками, облегченно перевел дух и поднял подбородок, подставляя горло под удар милосердия.

Сколько длилась схватка, Олег сказать не мог, но оружие и броню они собирали больше получаса. Не оставлять же, в самом деле, ржаветь клинки, за каждый из которых на торгу коня дать могут? А могут и не дать… Железо, добытое в набегах на Европу, своим качеством, естественно, заметно уступало булату и даже дамасской стали. Однако тяжелые широкие акинаки и иззубренные прямые полуторные клинки всегда можно перековать на серпы и косы, на лемехи и иголки — от которых жизнь не зависит. Хотя и цены большой за них никто не даст.

Навьючив лошадей, спутники пошли к дороге. Ведун не решился так, сразу, усесться на кобылку, только что спасшую ему жизнь, и вел ее в поводу, поглаживая по морде и говоря ласковые слова.

— Вы целы? — кинулись навстречу Пребрапа со служанкой. — Не ранены? Кровь на тебе, ведун!

— Мальчишка-то где? — отмахнулся Олег, сразу обратив внимание на уныло стоящего поодаль холопа.

— Убег.

— Как убег, Базан? — не понял Середин. — Ты же верхом, да еще с мечом! Почто не догнал, не срубил, коли не слушается?

— Да рука не поднялась на малого, — признался тот.

— А плашмя клинком по голове?

— Да не сообразил он, бестолочь, — махнула рукой Пребрана. — Малец через дорогу шмыгнул, и в кусты. Только и видели.

— Лопух… — беззлобно хмыкнул ведун, перекидывая добычу на заводного коня. Потом опять погладил гнедую по морде: — Ну что, хорошая моя? Поехали?

Олег поднялся в седло и отпустил поводья. Кобылка тряхнула головой и потрусила широким спокойным шагом.

— А почто колдун с варягами нас не дожидался, ведун? — спросил, нагнав Середина, боярин. — Чего магией своей не подмогнул им?