Крестник пантелея

Мы выясним.

О том пока

Пуст умолчит моя строка.

В палате блеск и белизна.

Ковры, светильники, пейзажи;

Под пальмой – кресло у окна,

На нём забыт клубочек пряжи –

Сиделок вечный атрибут.

Во всём – изысканный уют.

В углу не койка, а кровать,

Одна (режим не уплотнённый),

В стене – экран и кнопок рать,

И ниша с трубкой телефонной.

За век, заботою продлённый,

Тут не захочешь умирать.

Но мы забыли об Иване.

На ворохе пуховиков

Он возлежал.

Так на кургане

При смотре доблестных полков

Лежит стратег.

В его очах,

Жестокой раной утомлённых,

Укрыты боль и смерти страх,

А на бледнеющих устах –

Печать страстей неутолённых.

V

Но вот и встречи миг настал.

Иван, приветствуя, привстал

Пред Эн.

Высокий и худой,

Обросший бурой бородой.

Лицо иссохшее печально –

Во всём болезни лютой след,

Почти не отыскать примет,

Каким всё было изначально.

Писатель, лучшим не найдя,

Обнял Ивана аккуратно,

Поднял, как малое дитя,

И уложил в постель обратно,

Сказав при этом:

«Лишних сил

Из-за меня не нужно тратить…»

«Ну, вот и вы.

Как я просил, -

Иван промолвил. – очень кстати.

А завтра бы…

Ах, я забыл:

Пакет для вас, в моей палате.

Шестая койка от окна.

Сестричку кликнуть бы.

Она

Распорядится к нам доставить -

(От двери голос: «Мы сейчас!»)

– Там завещанье.

Кроме вас

Его мне некому оставить.

Хоть это важный документ,

На нём, увы печатей нет:

В нотариальную контору

Мне не дойти уже, хоть плачь.

Заверить мог бы главный врач,

Да на него молиться впору.

Здесь все, работая с больными,

Живут заботами иными.

И с вами связанный вопрос

Никто не принимал всерьёз.

Но, только утром телеграмма, -

Хлопот, волнений через край!

Учли всё, кажется, до грамма.

Меня вселили в этот рай,

Лекарство дали. Боли нет…

Ну вот, уже несут пакет.

Конечно, вам пока не ясны

Мои дела и мыслей ход,

Но я-то знаю наперед -

Со мной вы будете согласны

Во всём.

Короче говоря,

На вас надеюсь я не зря.

Души гуманные стремленья

Пустых не оставляют мест

В самой душе.

И ваш приезд –

Тому прямое подтвержденье.

Признаться, не сдержал я слёз,

Узнав об этом.

Но вопрос

У вас ко мне, должно быть, зреет?

Прошу простить за болтовню.

Уже и сам себя виню:

Разговорился…

Сердце млеет,

Что не успею всё сказать.

Итак, с чего бы нам начать?»

«Да мне ли слушать извиненья! –

Воскликнул Эн – на сколько дней

С приездом вышло промедленье

По нерадивости моей!

Я усугубил вам страданье,

И, без надежд на оправданье,

Причину кратко изложу.

Я стар, давно уж не служу

Нигде.

И только сочиняю

Свои записки.

Иногда,

Коль есть издательствам нужда,

Как рецензент, им помогаю.

Не столь давно прислали мне

Ещё не изданную книгу.

Её читал я, как во сне.

И в чтении неделя мигом

Неуловимым пронеслась:

Такого класса сочиненья

С великим ждал я нетерпеньем.

И вот мечта моя сбылась».

«Но что за книга,

если вам,

Создателю бесценных драм,

Тех, что планета вся прочла,

Так глубоко она вошла

В сознание?» -спросил Иван.

«Посвящена она шахтерам.

Как суд народный тот роман,

Со следствием и приговором.

Его талантливо и смело

Писала честная рука.

Узнаешь в нём наверняка –

Что в мире зелено, что зрело,

И как, и чем народ живёт,

Куда и кто его ведёт,

И кто над кем, с которых пор

Исполнить призван приговор.

А смеришь меркою иною –

В нём слог прельщает чистотою.

Нова трактовка, свежий стиль;

Путей избитых грязь и пыль

К нему и каплей не пристали.

Он ясен, как ребёнка взор,

И тут же сложен, как узор

На очень дорогом хрустале.

Роману высшую оценку

Я дал. И рукопись вернул

В издательство.

Да только стенку

Он лишь одну перешагнул

Пока.

А сколько встретит их,

Деля судьбу хороших книг!»

Иван, взволнованный привстал:

«Но кто же рукопись создал?»

«Я, как свободный рецензент,

Фамилий авторов не знаю.

И сообщать мне запрещаю,

Пока не выйдет книга в свет.

Таков обычай мой.

Но ныне

Его хотел бы изменить.

Я был бы рад перед святыней

Седую голову склонить,

Узнав создателя сего…

Да уж увижу ли его?

Волненья, вызванные чтеньем,

Во мне бесследно не прошли,

И горести родной земли

Я вдруг увидел новым зреньем.

И свежих замыслов поток

Внезапно хлынул водопадом,

Круша, ломая мой мирок

С оседлым старческим укладом.

Тут случай в дальние края

Меня поездкой удосужил…

Вот почему не сразу я

Посланье ваше обнаружил».

V11

Эн продолжал:

«За век мой долгий,

В местах, где жил или бывал,

Громковых многих я знавал –

И в Приуралье, и на Волге,

В Сибири, Кушке и Чите,

Дружил с иными в Воркуте,

Встречал кубанских и донских…

А вы-то родом из каких?»