Крестный отец (перевод М.Кан)

― Что я, не знаю, как ты смотришь на вещи? Ничего худого я тебе не предложу. Это кое-что совсем особое. Пока что шагай своей дорогой ― ты мужчина, в конце концов. Но закончишь ученье ― явись ко мне, как подобает сыну.

Родные Дженко Аббандандо, его жена и три дочери, все в черном, сбившись вместе, толклись на белых плитках больничного коридора, точно стайка раскормленных ворон. Увидев, как из лифта выходит дон Корлеоне, они словно бы снялись в безотчетном порыве с белых плиток и подались к нему, ища защиты. Мать, царственно дородная в своем черном платье, и некрасивые толстые дочери. Миссис Аббандандо, клюнув дона в щеку, жалостно всхлипывала:

― Нет, это какая же святая душа ― приехать сюда в день свадьбы дочери!

Дон Корлеоне отмахнулся от изъявлений благодарности.

― Разве не долг мой почтить такого друга ― друга, который двадцать лет был мне правой рукой?

Он тотчас понял, что женщина, которой вот-вот предстоит сделаться вдовой, не сознает, что нынче ночью ее мужа не станет. Дженко Аббандандо лежал в этой больнице, угасая от рака, уже около года, и жена привыкла воспринимать его смертельную болезнь почти как неотъемлемую часть обычной жизни. Сегодня ― просто очередное обострение. Она продолжала лопотать:

― Зайди к мужу, проведай, он о тебе то и дело спрашивает. Сам, бедный, собирался ехать на свадьбу, оказать уважение, да врач запретил. Тогда он стал говорить, что если так, то ты к нему приедешь, ― и это в такой великий праздник ― я все не верила. Видно, мужчины лучше нас, женщин, понимают, что значит дружба. Заходи же, то-то он обрадуется.

Из отдельной палаты, где лежал Дженко Аббандандо, вышел врач в сопровождении сестры. Врач, молодой, серьезный, имел вид человека, привыкшего с младых ногтей отдавать приказания, иначе говоря ― человека, очень богатого со дня своего появления на свет. Одна из дочерей робко спросила:

― Доктор Кеннеди, теперь нам можно к нему?

Доктор Кеннеди окинул скопище посетителей неприязненным взглядом. Что за народ, неужели им не понятно, что больной там, в палате, умирает ― и умирает в невыносимых страданиях? Дали бы уж ему умереть спокойно ― так нет.

― Разве что, пожалуй, ближайшим родственникам, ― проговорил он с изысканной учтивостью, какая дается хорошим воспитанием. И не без удивления увидел, как жена и дочери больного повернули головы к приземистому плотному мужчине в мешковатом смокинге, будто ожидая от него решающего слова.

Плотный мужчина заговорил. Легкий итальянский акцент сквозил в его голосе.

― Дорогой доктор, ― сказал дон Корлеоне, ― это верно, что он умирает?

― Да, ― сказал доктор Кеннеди.

― Значит, вы для него ничего больше сделать не можете. Теперь мы переймем от вас эту ношу. Мы утешим его. Мы закроем ему глаза. Похороним его и оплачем, а после не оставим в беде жену его и дочерей.

Правда, сказанная с такою прямотой, дошла наконец до сознания миссис Аббандандо, она залилась слезами.

Доктор Кеннеди расправил плечи. Деревня ― что с такими вступать в объяснения? При всем том нельзя было не признать, что в речах мужчины есть своя, пусть примитивная, логика. Его роль, роль врача, и в самом деле завершена. Все с тою же безупречной учтивостью он отозвался:

― Подождите, пожалуйста, сестра вас пригласит, она должна сделать кое-что у больного. ― И зашагал прочь по коридору, так что полы белого халата разлетались в стороны.

Сестра вернулась в палату; они остались ждать снаружи. Наконец она вновь появилась, распахнув перед ними дверь. Сказала шепотом:

― У него бред, это от болей и высокой температуры, постарайтесь не волновать его. Вам разрешается побыть всего несколько минут, исключение ― только для супруги.

Когда с ней, входя, поравнялся Джонни Фонтейн, она узнала его и замерла с широко открытыми глазами. Он улыбнулся ей краем рта и прочел в устремленном на него взгляде откровенную готовность. Отметив мысленно, что девочка может пригодиться, Джонни прошел вслед за всеми в палату.

Дженко Аббандандо проделал долгий путь, убегая от смерти, но теперь знал, что она вот-вот настигнет его на больничной койке, где он полулежал в изнеможении. Он истаял, обратился в скелет, от буйной копны его смоляных волос остались жалкие редкие клочья. Дон Корлеоне бодро проговорил:

― Дженко, дружище, вот притащил к тебе на поклон своих сынов ― и глянь, какой гость залетел к нам из самого из Голливуда. Узнаешь Джонни?

Умирающий благодарно поднял на дона горячечные глаза. Молодые мясистые лапы трясли его костлявую руку. Его жена и дочери выстроились вдоль койки, целовали его в щеку, гладили по другой руке.

Дон накрыл пальцы своего старого товарища ладонью. Он задушевно сказал:

― Давай-ка выздоравливай скорее, и махнем мы с тобой вдвоем в Италию, на родину, в деревню. Сразимся в шары под окнами кабачка, как делали отцы наши и деды.

Умирающий качнул головой. Он подал знак, чтобы все отошли от постели, и крепко вцепился в рукав дона костистой клешней. Он силился что-то сказать. Дон Корлеоне, опустив голову, придвинул стул и сел рядом. Дженко Аббандандо лопотал что-то бессвязное об их детстве... Вдруг черные, точно угли, глаза его воровато блеснули. Он перешел на шепот. Дон придвинулся еще ближе. Он покачал головой, и те, кто стоял в палате, остолбенели: по лицу дона Корлеоне текли слезы. Прерывистый шепот стал громче, заполнил собою палату.

В мучительном, нечеловеческом усилии Аббандандо ухитрился оторвать голову от подушки и, блуждая невидящим взглядом, наставил на дона костлявый палец.

― Крестный, ― смятенно позвал он. ― Крестный отец, молю тебя, спаси меня от смерти. Мои кости были одеты плотью ― теперь она сгорает, я слышу, как черви точат мой мозг. Исцели меня, Крестный отец, ты все можешь, осуши слезы моей несчастной жены. В Корлеоне мы с тобою играли детьми, так неужели ты дашь мне умереть в этот час, когда я страшусь, что мне уготован ад за мои прегрешения?

Дон молчал. Аббандандо прибавил:

― Сегодня день свадьбы твоей дочери, ты не можешь мне отказать.

Дон заговорил, размеренно, веско, чтобы каждое слово дошло до цели сквозь кощунственный и бредовый туман.

― Мой старый друг, ― сказал он, ― это не в моей власти. Будь я всесилен ― поверь, я явил бы больше милосердия, чем господь. Но ты не бойся смерти ― не бойся, что попадешь в ад. Каждое утро и каждый вечер в церкви будут служить молебен за упокой твоей души. За тебя будут молиться жена и дети. Как решится бог покарать тебя, когда к нему со всех сторон будут лететь мольбы о прощении?