Крестный отец

Нери сошел с тротуара и, зайдя на проезжую часть, остановился у открытого окна, с той стороны, где сидел водитель, наглого вида детина — как раз таких Нери особенно любил обламывать. Обдуманно оскорбительным тоном он сказал:

— Эй, умный, проедем дальше или тебе повестку вставить в зад?

Водитель равнодушно отозвался:

— Спросите у себя в отделении, вам объяснят. Ладно уж, давайте талон, коли так приспичило.

— Вали отсюда сию минуту, — сказал Нери. — А то вытащу из тачки и шею сверну.

В руке водителя чудом возникла бумажка в десять долларов, той же рукой он сложил ее в тугой квадратик и попытался сунуть Нери в карман. Нери опять стал на тротуар и поманил к себе водителя пальцем. Водитель вылез из машины.

— Попрошу права и техпаспорт. — Нери рассчитывал, что отправит водителя кружить вокруг квартала, но теперь на это уже не было надежды. Краем глаза он увидел, как по ступенькам «Плазы» спускаются трое тяжеловесных, приземистых мужчин и идут в сторону Пятой авеню. Это Барзини с двумя телохранителями направлялся на встречу с Майклом Корлеоне. Не успел он заметить их, как один из телохранителей отделился и вышел вперед посмотреть, что происходит у машины Барзини.

— В чем дело? — спросил он у водителя.

Водитель сказал отрывисто:

— Да ничего. Штраф схлопотал. Нарвался на новенького.

В эту минуту подошел Барзини со вторым телохранителем.

— Ну, что тут еще, — недовольно проворчал он.

Нери дописал в служебном блокноте номер машины и вернул водителю права и техпаспорт. Он сунул блокнот в боковой карман и обратным движением руки выхватил из кобуры свой «полис-спешл».

Три пули влепил он в бочкообразную грудь Барзини, пока водитель и оба телохранителя очнулись от оцепенения и кинулись прочь, ища укрытия. Нери нырнул в толпу и юркнул за угол, где его ждала машина. Они вылетели на Девятую авеню, свернули налево. Не доезжая до Челси-парка, Нери — который тем временем скинул фуражку и переоделся — пересел в другую машину. Пистолет и полицейская форма остались на сиденье. Он знал, что от них избавятся. Через час Альберт Нери благополучно добрался до особняка в загородном имении и давал отчет Майклу Корлеоне.

На кухне, в доме покойного дона, Тессио коротал время за чашкой кофе, когда вошел Том Хейген.

— Майк готов ехать, — сказал он. — Пора звонить Барзини, скажите, пусть тоже выезжает.

Тессио поднялся и подошел к стене, где висел телефон. Набрал номер нью-йоркской конторы Барзини.

— Мы едем в Бруклин, — сказал он коротко и, повесив трубку, с улыбкой взглянул на Хейгена. — Ну, будем надеяться, Майк нам сегодня принесет удачу.

— Я в этом уверен, — серьезно отозвался Хейген.

Он проводил Тессио из кухни на крыльцо, и они пошли по пятачку к дому Майкла. В дверях их остановил один из телохранителей.

— Хозяин передал, что поедет отдельно. А вы вдвоем езжайте вперед.

Тессио, нахмурясь, оглянулся на Хейгена.

— Слушай, так нельзя — он мне весь порядок нарушает к чертовой матери.

В этот момент возле них выросли еще три телохранителя. Хейген мягко сказал:

— Я тоже не могу с вами ехать, Тессио.

Востролицый caporegime понял все во мгновение ока. Понял и принял. На долю секунды он поддался физической слабости — но лишь на долю секунды — и тотчас вновь подобрался.

— Скажи Майку, что это была деловая мера, — он всегда мне нравился.

Хейген кивнул:

— Он это понимает.

Тессио на миг замялся, потом негромко спросил:

— Том, ты не можешь снять меня с крючка? По старой дружбе?

Хейген покачал головой.

— Не могу, — сказал он.

Он смотрел, как телохранители обступают Тессио, уводят его к машине. У него заныло внутри. Тессио был лучший солдат семейства Корлеоне — дон ни на кого так не полагался, за исключением Люки Брази. Жаль, что такой смышленый человек, в такие годы, допустил столь роковой просчет.

Карло Рицци, все еще в ожидании условленной встречи с Майклом, начинал нервничать, наблюдая все эти приезды и отъезды. Определенно происходило нечто важное — а его, похоже, опять оставляли в стороне. В нетерпении он позвонил Майклу. Ответил кто-то из внутренней охраны, пошел звать Майкла к телефону и вернулся с сообщением, чтобы Карло ждал спокойно: Майкл скоро освободится.

Карло снова позвонил любовнице, сказать, что, похоже, сумеет все-таки повезти ее ужинать, а после остаться на всю ночь. Майкл сказал, что уже недолго, — а деловой разговор в любом случае не займет больше двух часов. А там еще сорок минут на дорогу — и он в Уэстбери. Вполне можно все успеть. Карло уверил ее, что так и будет, и наговорил ей ласковых слов, чтобы не очень дулась. А пока решил переодеться, не терять на это дорогого времени потом. Только успел надеть свежую рубашку, как раздался стук в дверь. Сразу подумалось — это Майкл за ним послал после безуспешных попыток дозвониться, когда телефон был занят. Он пошел открывать — и вдруг обессилел от жуткого, отвратительного страха. На пороге стоял Майкл Корлеоне, и лицо его было ликом смерти — той, какая не раз являлась Карло Рицци во сне.

Позади него стояли Хейген и Рокко Лампоне. Очень серьезные, как люди, которые вынуждены, превозмогая внутреннее сопротивление, нести другу дурные вести. Они вошли, и Карло Рицци повел их в гостиную. Нервы сдают, думал он, оправляясь от первого потрясения. Слова Майкла настигли его, как удар, как внезапный физический недуг; его затошнило.

— Тебе придется ответить за Сантино, — сказал Майкл.

Карло не отозвался — сделал вид, что не понимает. Хейген и Лампоне разошлись в стороны и стали у правой и левой стены. Майкл стал к нему лицом.

— Это ты навел на Санни людей Барзини, — тусклым голосом сказал Майкл. — Маленькая комедия, которую ты разыграл с моей сестрой… — и ты поверил Барзини, что этим можно обмануть Корлеоне?

Забыв от непередаваемого страха всякую гордость, забыв о своем достоинстве, Карло Рицци проговорил:

— Клянусь, я не виноват. Жизнью своих детей клянусь — я ни в чем не виновен. Майк, не надо, прошу тебя — не делай этого, Майк.

Майкл спокойно произнес:

— Барзини мертв. Филипп Татталья — тоже. Я хочу сегодня разом свести все счеты моей семьи. Поэтому не говори мне, что ты не виноват. Сознайся — лучше будет.

Хейген и Лампоне, пораженные, глядели на Майкла во все глаза. Да, далеко ему еще до отца. Чего ради добиваться от этого предателя признания собственной вины? Вина — насколько это вообще возможно в подобных случаях — доказана. Ответ — очевиден. Значит, у Майкла до сих пор нет твердой уверенности в своем правомочии, значит, он до сих пор боится совершить несправедливость, мучится долей сомнения, которую способно устранить только признание Карло Рицци.

Карло молчал.

Майкл, почти что задушевно, продолжал:

— Ну, чего ты боишься. Подумай — неужели я захочу сделать родную сестру вдовой? Осиротить родных племянников? В конце концов, я одному из них прихожусь крестным отцом. Нет, тебя ждет другое наказание, тебе больше не видеть от нас работы. Сейчас тебя посадят на самолет — и отправляйся в Вегас к жене и детям, сиди там. Конни я буду высылать содержание. Вот и все. Но перестань мне твердить, что ты не виноват, — не делай из меня дурака, не серди меня. Кто к тебе обратился — Татталья или Барзини?