Крестоносец из будущего. Трилогия

И облегченно, но незаметно вздохнул — этого от него и требовалось. Все тут же поднялись с колен, и только сейчас Заремба кинулся в объятия. Но обнимал бережно, почтительно, словно драгоценную фарфоровую вазу, чрезвычайно редкостную.

— Благодарю, ваша светлость, что вырвали нас всех из неволи, в которую мы попали благодаря предательству и нашей беспечности. — Лицо рыцаря залилось стыдливой краской, и Андрей еле сдержался, чтобы не хмыкнуть.

Брат Стефан мог воспринять ее как оценку того, что он провалил свое первое поручение. А то было бы неправильным, ибо от таких случаев, когда в ход пускают не меч, а коварство, никто не застрахован. И тут же перевел разговор к практическим нуждам.

— Я вижу, твое «копье» великолепно экипировано, брат Стефан!

Андрей с удовольствием посмотрел на прибывших крестоносцев. Кожаных курток не было и в помине — их тела облегали дорогие кольчуги, усиленные металлической «чешуей» и выпуклыми железными пластинами. Яркая ткань плащей, на вид только что пошитая обновка. Шлемы простых воинов, вытянутые, с острым еловцом и кольчужной бармицей, сверкают.

А уж оружия на любой выбор и вкус — три дорогущих арабских лука, мечи, пара изогнутых сабель и прочий арсенал, включая длинные рыцарские копья и притороченные к трем седлам арбалеты.

— Многое даровал нам пан Сартский! Завел всех в оружейную и показал нам ее. Она у него богатейшая, — последнее слово рыцарь произнес с таким придыханием, словно говорил о прекраснейшей из женщин, в которую влюбился навек с первого взгляда. — Затем в комнатку малую моих воинов отвели, там оружие и доспехи были попроще, и приказал выбирать, что душе угодно. Ну, парни и выбрали, хотя свое при себе оставили.

— Что?! Он это подарил?!

Священник вытаращил глаза, да и Андрею стало не по себе — о скупости пана Сартского разговоры ходили везде, а вот о щедрости раза два всего проскальзывало, и то мимоходом.

Но не о расточительности же ведь?!

— Пан Сартский просил тебя, ваша светлость, забыть о прежних неприязнях, сказал, что он послушный сын церкви. И обещал прибыть через неделю с немногими своими людьми в Белогорье, дабы в личной встрече решить все возникшие недоразумения. И приносит извинения, которые выскажет тебе лично, ваша милость!

И Андрей, и еще больше священник оторопели самым настоящим образом. Но оправились быстро и подумали об одном и том же, а потому воскликнули одновременно:

— Твои воины знают об этом?!

— Ты никому не говорил о том?!

— Как можно, — рыцарь отвесил поклон, — говорить о послании, которое адресовано только тебе, ваша светлость.

— Никому ничего не говори, иначе ты нам все испортишь! Мы тут белогорцев «развести» надумали, но от такого известия, если о нем там узнают, наши планы накроются медным тазом! — Андрей снизил голос до шепота, но тот был такой выразительный, что напоминал змеиное шипение.

— Наоборот, ваша светлость, — рассудочно заговорил священник. — Брат Стефан должен всем сказать правду.

— То есть… Как это сказать правду?! Зачем?! — Андрей аж поперхнулся от изумления.

— Но не всю, ваша светлость. — Священник улыбнулся. — И сегодня же в Бяло Гуру будет известно, что пан Сартский отпустил рыцаря ордена Зарембу с богатыми дарами, дабы орденцы смогли спокойно отправиться в поход, а пан Сартский взамен возьмет Белогорье под свое покровительство. И все смогут на эти дары полюбоваться собственными глазами!

— Ах, вон ты что предлагаешь?! Хм… Еще лучше получится. Это селян точно проберет до самого копчика! — Андрей восхитился предложенным и повернулся к Зарембе: — Брат Стефан! Сегодня же поедешь со своими людьми в Бялу Гуру, пусть там полюбуются. И скажи воинам нашим сейчас то же самое, о чем мы с отцом Павлом толковали.

— Будто пан Сартский отпустил тебя с богатыми подарками в обмен на Белогорский замок. Но его светлость еще ничего не решил и будет думать, вечер у него еще есть для ответа. Иди, сын мой, — и священник протянул молодому рыцарю руку, которую тот почтительно поцеловал и, поклонившись командору, быстро пошел к собравшимся на дороге крестоносцам.

— Щедрый пан, на двести злотых, никак не меньше, оружия отвалил. Одни луки чего стоят!

— Нет, брат Андрей, луки наши! Я брата Стефана в дорогу снаряжал, так что все помню. Три кольчуги взамен кожи дал, не спорю. Арбалеты, копье второе для рыцаря, плащи всем пошил новые. Лошадей трех дал взамен одной нашей — та, видно, сгинула. Хорошие кони, как раз для простых воинов. Щедро одарил, злотых на полсотни, но никак не больше.

— Так я не знал, что луки наши, вот и считал их по сорок злотых, — попытался оправдаться Андрей, но священник словно его и не слушал.

— Тебе о других делах нужно подумать, ваша светлость!

— О каких же?! И отчего это я «светлостью» стал, и как пастырь, должен раздавать благословения?

— Это моя ошибка, сын мой! Оговорился случайно и назвал единственным «хранителем». А брат Заремба, первый же встреченный тобой рыцарь ордена, поступил так, как предписывает наш устав при обращении к главе ордена Святого Креста! Теперь так же будут впредь поступать все наши братья и простые служители.

— Это что ж такое выходит? Я стал великим магистром?!

— Нет, ты остался командором, но сейчас ты единственный «хранитель», являешься главой нашего ордена, а потому имеешь его права и выполняешь все обязанности.

— Типа «ио»?

— Что это такое?

— Исполняющий обязанности. Так у нас говорят.

— Да, это так. Ты исполняешь все обязанности великого магистра до созыва орденского капитула, который ты сам и обязан собрать в не столь отдаленном будущем! И лишь там двенадцать самых достойных братьев-рыцарей выберут четырех магистров.

— А сами что?

— Будут новыми командорами ордена. Если не пожелаешь остаться, как ты говоришь — «ио» магистра, то командором будешь пожизненно, пока в силах будешь держать в руках оружие. Ну а пока тебе надлежит выполнять все обязанности, как того требует устав…

— Это какие же?

— Ты признался мне в прелюбодеянии со служанкой. То не грех — ведь ты тогда не был командором ордена. Но сейчас ты не имеешь права нарушать целибат, с тобой денно и нощно будут четыре лучших крестоносца, что отдадут с радостью свои жизни, чтобы уберечь твою. А в делах я тебе и братья будем помогать всеми силами, не щадя себя.

«Так это же подстава! Он не случайно так оговорился, — немым воплем взвыла душа, и перед глазами само собой всплыло молочное тело Ядвиги, а губы разом припомнили жгучие поцелуи девушки. Лишиться такого удовольствия?! Нет и еще раз нет! Тут же мысль лихорадочно заработала. — Мне что, придется евнухом двенадцать лет прожить, пока еще рыцарей, что такой срок отслужат, набрать удастся. Кошмар — не думал, что узелок завязывать придется на ентом самом инструменте!»

— Так Велемир же…

— Командор Андреас зачал его во грехе, это так. Церковь понимает, что слаба плоть человека и закрывает глаза на подобное. Ибо жизнь командора коротка, они лучшие мечи ордена, и смерть их везде поджидает. Да, они не дают обет целибата, но они стараются его выполнять. Но магистры рукополагаются папой, они могут исповедовать и причащать любого воина ордена, дать ему последнее напутствие и отпустить грехи.