Крестоносец. Византия

Кроме вышеперечисленных, проститься с близнецами пришёл ещё один человек, которого они назвали «дядюшка Курт», явно тот самый экс-наёмник, обучавший их. Мужик лет шестидесяти, или немного старше, совершенно седой, но мощный, с покрытым шрамами лицом и цепким взглядом серых глаз. Весь вид выдавал в нём опытного бойца. Ветеран явно прошёл не одну войну, а учитывая, как в Средние века любят это дело, скорее всего и не десяток. В общем, весьма крут этот дядюшка Курт.

— Ну что, молодцы, парни! — пробасил Курт в ответ на приветствия наших слуг. — Вижу, не зря вас натаскивал, кое-чему выучились. Репейник и его разбойнички на виселице не дадут соврать. Только сильно нос не задирайте. Сарацины — это вам не всякая мразь, противник не из слабых. Пройдёте их живыми-целыми — считайте, сдали экзамен по воинскому ремеслу. Риттеры вам правильные попались, повезло, у меня на это дело глаз намётан! Я уж на своём веку каких только благородных господ не повидал, и таких видел, и этаких, но уж удальцов вроде ваших нечасто повстречаешь, не в обиду господам будь сказано!

Говорил Курт на немецком, так что Карл осуществлял негромким голосом синхронный перевод. Похвала старого вояки была приятна, и не только мне — Роланд тоже заметно повеселел. После того, как все со всеми попрощались, мы наконец заняли места на плоту, и тот отчалил от пристани вместе с остальными. Саарбрюккен начал медленно удаляться. Роланд, не то расстроенный появлением Магды в обществе жениха, не то утомлённый секс-марафоном, который девушка устроила ему в последние ночи и даже дни, завалился на импровизированный лежак, сделанный для него Ульрихом, и проспал до самого Диллингена.

В отличие от моего друга, я выспался неплохо, да и из-за женщин не переживал, так что, сидя на плоту, разглядывал проплывающие мимо берега. Строго говоря, у нас был не отдельный плот, а что-то вроде звена, связанного с другими плотами в настоящую вереницу, которой управляли плотовщики с длинными шестами, которыми они отталкивались от дна реки, относительно неглубокой в этих местах, направляя ход всей вереницы плотов. Самые опытные и сильные находились на переднем плоту, от них зависело направление. Их коллеги на других плотах, могли лишь немного подправлять выбранный командой переднего плота курс.

Честно говоря, поначалу всё это слегка напрягало. А вдруг плотовщики направят плоты не туда, разобьют их на фиг, и мы окажемся в реке? Вещи наши, конечно, утонуть не должны, но ищи их потом по берегам, да выбивай из прибрежных жителей, считающих всё, что вынесет на берег после кораблекрушения (или, в данном случае, плотокрушения) своей законной добычей. В Европе сейчас даже юридический термин есть — «береговое право», то есть официальное право грабить разбившиеся корабли и людей с них. И этим не стесняются заниматься и дворяне, владеющие прибрежными землями, и даже церковники! И будут этим заниматься до начала XIX века! Причём, нередко, не полагаясь на стихию, и подстраивая крушения судов разными способами!

Тут ещё вспомнился рассказ Марка Твена о путешествии на плоту, как раз по нашему маршруту, только в обратном направлении, по Неккару. Там у него пара плотов разбились, врезавшись в опору моста, «как коробок спичек, в который попала пуля». Своими опасениями я поделился с близнецами (понятно, не упоминая писателя из будущего), но Ульрих, успевший пройтись по плотам, благо перепрыгнуть с одного на другой нетрудно — расстояние между ними где-то полметра — и пообщаться с плотовщиками, меня успокоил. Мостов на Сааре нет. Как и камней, на которых можно разбиться. Да что Саар, даже на Мозеле всего два моста: в Трире и Кобленце.

С мостами в Европе сейчас вообще не очень, оставшиеся от римских времён большей частью разрушились из-за отсутствия должного ухода, либо с «помощью» людей, а новых не строят. Дорого это и сложно, тогда как инженеры в XII веке в огромном дефиците. Да и вообще, серьёзное каменное строительство в Европе начало возрождаться только в прошлом, XI веке, а до мостов дойдут не то в XIII, не то в XIV столетии.

Этот рассказ меня успокоил, и я продолжил разглядывать окрестные виды, которые, вообще-то, были так себе. Убогие деревушки, поля, виноградники, луга с пасущимися стадами, иногда подступающие к берегам куски леса и рощи. Временами попадались дворянские замки на холмах, в основном не особо грозного вида. Обычно это просто башня, с пристроенной к ней усадьбой, окружённой каменной стеной, внушительность которой зависела от кошелька владельца. Судя по виду — у большинства владельцев с состоянием кошельков не очень.

Более серьёзно выглядел монастырь августинцев на правом берегу Саара, верстах в десяти ниже города. По словам Ульриха, монастырь построил на подаренной Церкви земле, прежний граф фон Саарбрюккен, отец нынешнего графа Симона, во искупление своих грехов… Капитальное строение, однако! Похоже, покойный граф грешил с размахом. Кстати, именно перед обителью заканчивается территория графства Саарбрюккен. От монастыря вниз по реке уже идут владения архиепископа Трирского, начальника Мецского кардинала-епископа Этьена де Бара, который, наверное, сейчас разбирается с братом Енохом. А может, уже и разобрался.

Я сидел, привалившись спиной к тюкам, задумчиво поглаживая кончиками пальцев висевший на груди под рубахой медальон с буквой «S». Как-то там Беатрис, чей образ, несмотря на то, что, казалось, после нашей последней встречи прошла целая вечность, всё так же ясно представал перед моим взором… Думает ли обо мне? Хранит ли верность? Или отец уже подыскивает ей жениха из местных? А я ведь даже её образ использовал, когда ловил таинственного душегуба в Бурже.

Кстати, любопытно, мазь всё ещё действует, не истёк у неё, так сказать, срок годности? Чтобы это проверить, нужно будет намазаться и вновь представить, чью внешность и голос ты хочешь использовать. Но там осталось-то не так уж и много, может, на раз всего, ради простой проверки тратить драгоценное зелье как-то не хочется.

Солнце тем временем начало клониться к закату, когда на горизонте показался Диллинген. Здесь с плотов предстояло высадиться части пассажиров, включая и нас. Городишко более неказистый, чем Саарбрюккен, наверное от того, что сильно моложе столицы графства, тоже не отличающейся древностью. Впрочем, это искупается пристанью, к которой могут подходить речные суда. Оборотистый купчина, высадив часть пассажиров и груза и взяв на свои плоты несколько новых, отправился дальше вниз по течению, а мы пошли искать нужное нам судно.

Оказавшись на причале и как следует оглядевшись, я заметил тусовавшихся неподалёку нескольких подростков самого оборванского вида. На вид типичная местная шпана, такие по-любому должны быть в курсе всех портовых дел. Я свистнул, привлекая их внимание, и подбросил на ладони серебрушку. Ко мне немедленно подлетел один из мальцов, видимо, главный у них, и с поклоном поинтересовался:

— Что угодно благородному господину?

Говорил он на немецком, так что переводчиком выступал Эрих.

— Благородному господину и моему другу угодно найти судно, идущее в Эсслинген, — ответил я, вертя в руке серебряный обол.

— Есть такое! — после секундного раздумья кивнул оборванец, с таким умилением глядя на монету, как кот глядит на сметану или даже на плошку с валерьянкой. — Я могу показать благородным господам за самую умеренную плату.

— Веди же нас, Вергилий! — пафосно воскликнул я, бросая монетку, мгновенно исчезнувшую в лохмотьях оборванца.

Тот повёл нас вдоль причалов. Вскоре мы остановились у корабля округлых обводов, длиной метров слегка за двадцать и шириной четыре или немного больше. Одна мачта с единственным парусом, а также две надстройки, борта которых напоминали зубчатую стену замка с бойницами. Одна, на корме, сильно выдававшаяся за неё, называется вроде бы ахтеркастель, а другая, на носу, поменьше — форкастель. Я, конечно не мореман, но, родившись в портовом городе и имея знакомства среди моряков, не знать таких вещей просто стыдно.