Крестопереносец

Отсчитав нужное количество поворотов, отряд вышел к озеру. Противников, или стоящих внимания препятствий им не встретилось, и путники немного расслабились.

– Ваша милость, можно я водички наберу?

– Нет.

– Нуууу, ваааашааа миииилость…

– Стой, куда!!!

Фофан, не спрашивая разрешения ломанулся к озеру со светящимся дном и припал к воде. Сушняк доконал бедолагу.

Вы, наверное, думали, что сейчас из воды выпрыгнут гигантские щупальца и утянут несчастного на дно? Или вылезут какие-нибудь скелеты и начнется неравный бой? Или колобок отравившись, умрет в страшных мучениях?

Ничего подобного не произошло.

Фофан напился, и путешествие продолжилось.

А Пажопье, под шумок успел наполнить фляжку.

Присмотрелись к светящемуся ровным зеленоватым светом непонятному предмету на дне кристальной чистоты озера. Но что это такое не поняли, и решили не ломать над этим головы.

Тишину разбавлял лишь мерный стук капель и дыхание спутников.

Лаз, как и было сказано, обнаружился. Вот только был перегорожен вмурованной в стену решеткой.

Зачем и кто ее установил – совершенно неясно. Крот? А не проще ли тогда обвалить тоннель? Или, учитывая его землеройные таланты – понаделать отводы-ловушки. Деревенские? Точно нет. Староста бы знал, и уж о таком препятствии несомненно сообщил.

Поскольку иного пути приключенцы не знали, решили решетку ломать.

Решить – легче, нежели сделать.

Особо шуметь они не хотели, в пещерах звук разносится очень далеко. Потому орудуя кинжалами, в час по чайной ложке, ковыряли каменной твердости цемент. Ковырял Пендаль. Во-первых, как слуга, обязанный делать подобную работу, а во-вторых – крафтер-универсал, у которого хоть на несколько единичек прокачан навык каменщика.

Константин и Ставросий, молчали и недовольства не выказывали. Почему недовольство должно было иметь место? Так ведь, чтобы дотянуться до решетки толстячку приходилось попеременно сидеть на плечах, то у одного, то у второго.

Спустя несколько часов, один из прутов решетки поддался и со скрежетом вышел из паза. Вслед за ним выскочили остальные.

Корзинщик подул на горящие огнем ладошки и решил вознаградить себя за труды парой глотков вина. Все это время фляжка находилась на ответ-хранении Фофана, дабы не ухрюкался почтенный мастер до окончания производственно-ломательного процесса.

– Демонтаж конструкции окончен, - доложил он. – Спускайте меня, ваша милость.

Константин хекнул и присел на корточки. Его изрядно утомил и бесконечно стеснял этот самый демонтаж. Мало того, что толстячок весил как пять среднестатистических дам сердца разом, которых рыцарь время от времени носил на руках, так еще на голову, в глаза, в нос и в уши постоянно сыпалась каменная крошка. Да и увидь какой посторонний рыцарь восседающего верхом на господине слугу – позора не оберешься.

Колобок, предупрежденный о том, что выдавать Пендалю флягу можно только по окончании работ придирчиво выполнял функции госконтроля. Он высоко подпрыгивал и старался разглядеть брак. Наконец, убедившись в отсутствии наличия преграды с явным неудовольствием вернул Пажопье фляжку.

Корзинщик припал к горлышку, сделал два громадных глотка. Замер, и упал столбом, как стоял. На спину упал, гулко стукнувшись затылком о каменный пол. Темно-бурая жидкость вытекала из зажатой в руке фляжки, образуя отвратительно выглядевшую лужу.

Батюшка среагировал первым.

Пинком отбросил злополучный Грааль. Склонился над Пендалем, ощупывая, обнюхивая и осматривая.

– Слава Богу. Жив. Просто пьян в усмерть.

– С двух глотков? – удивился взволнованный рыцарь. – С его-то привычкой к этому делу?

– Винооо – каааака! Фооофаааан - нет!

– Это не вино. – Ставросий разглядывал быстро испаряющуюся лужу и хмурился. – Не знаю, что, но точно не вино.

Опасливо макнул в жидкость мизинец левой руки, поднес к носу. Вдохнул. Перекрестился. Быстро лизнул.

Полбу еще никогда не видел настолько пьяных священников.

Развезло батюшку мгновенно и совсем. Он плакал, смеялся, каялся, рвался в моря, обещал всех победить и поминутно интересовался у Фофана уважает ли тот его. Напоследок, спев заплетающимся языком похабную песенку о новгородском князе и его отношениях с вечем, заснул громогласно храпя.

– Пресвятая Дева, и что делать? – растерянно пробормотал Константин.

И правда. Половина отряда выбыла из строя еще до прямого соприкосновения с противником. Ждать, когда протрезвеют? Так ведь время идет, а княжна до сих пор не спасена.

Но и оставлять в подобном беспомощном состоянии боевых товарищей рыцарь не привык.

Подобная дилемма решалась, с точки зрения крестоносца, только одним способом. Обращением за советом непосредственно к Вседержителю. Дабы до Вседержителя дозвониться поскорее, и получить ценные указания, рыцарь опустился на колени перед мягко светящимся крестом и принялся громко молиться.

Начал с молитв католических, крестясь с лева на право. После перешел к православным, и закрестился с права налево. Когда запас молитв уже подходил к концу, а абонент еще не отозвался, дошла очередь до той, которая снимает малое отравление.

Батюшка перестал храпеть, застонал и тяжело опершись на локти приподнялся. Пендаль лишь пукнул, более ничем не выказав признаков, теплящейся в складках жира, жизни.

Отец Ставросий осмотрелся и нахмурился. Видно все вспомнил. Покряхтел, помаялся, попросил водички. Водички не оказалось, единственная емкость была наполовину заполнена той самой убойной гадостью, из-за которой он сейчас и просил водички.

Батюшка прошамкал что-то сухими губами и чуть ли не на карачках пополз к светящемуся озеру. Раз колобок пока не сдох, то и меня Бог милует, рассудил он.

С каждым глотком возвращалась бодрость и сила духа. Велико было желание залезть в это целебное озеро целиком, но батюшка хорошо помнил предупреждение Боромира.

– Видно, непростая здесь вода, - сказал он, окончательно придя в себя. – Давай-ка, этого пропойцу отлить ею попробуем.

Носить воду в ладошках было неудобно, потому понесли самого Пендаля. Положили лицом в воду, подождали полминутки…

Корзинщик воспрял, закашлялся отплевываясь, попытался уползти куда-нибудь и там спрятаться от мучителей. Было видно, он еще далеко не полностью протрезвел. Только мычал, хрюкал и неумело лягался. Ставросий и Константин, напряглись, и в целях профилактики, макнули Пажопье еще разок. Потом еще. И еще.

– Винооо кааака! – назидательно повторял Фофан, каждый раз, как несчастного вынимали дабы дать отдышаться.

– Вааашааа миииилость! – наконец взмолился корзинщик почти человеческим голосом. – Я… уппф-буль-буль-буль… брррупффсттсс… в порядке! Хватит! Больше не надо!

– Вино – каааака! – снова тонко намекнул колобок довольно щурясь.

– Вынимаем? – спросил батюшка.

– Давай еще раз, на всякий случай, - решил крестоносец.

– Не на…бр-буль-буль-буль… пффффрст…

Потом долго обсуждали, вылить-ли из волшебного Грааля мерзкую гадость наводящую алкогольное отравление одним своим видом. Хозяйственный Пендаль настаивал, что, мол может пригодится, хотя б в медицинских целях и ему дозволили гадость оставить. Но строго настрого запретили пить и даже нюхать. Пажопье на всякий случай наполнил бутылку до краев, ведь почти половина пролилась впустую.