Крестовый поход в лабиринт

Наташка позволила себе усомниться в том, что окружающая нас обстановка имеет отношение к барахолке. Сам дом, прекрасная мебель, два отмеченных нами по ходу дела плазменных телевизора, дорогие фарфоровые безделушки навевали мысли о денежном благополучии. И чтобы избежать возможных подозрений в краже, бодро заявила, что на выезде предложит охране провести полный шмон своей машины. Мало ли чего…

Едва мы вышли в коридор, как Денька забеспокоилась и тихонько заскулила. Наташка встряхнула ее за поводок и сурово пояснила, что нам тоже не сладко. Заглянув в соседнюю комнату, обставленную по-спартански, выключили в ней свет, беззвучно работавший в пустоту очередной телевизор и отправились в другое крыло. Крайняя комната была погружена в темноту. Световая полоса, пробившаяся из коридора через отрытую дверь, высветила чьи-то ноги, на которые свешивалось нечто похожее на белую простыню. Наташкина рука мгновенно взметнулась вверх, интуитивно и безошибочно определив место нахождения выключателя. Яркий свет на секунду заставил зажмуриться…

Увиденное не обрадовало. Прямо перед нами в компьютерном кресле сидел человек. Всего лица видно не было, голова запрокинулась на спинку кресла. Человек дышал через приоткрытый рот, легкий храп свидетельствовал о том, что он спит. Кисти рук безвольно свешивались с подлокотников. Ничего странного, если не принимать во внимание то, что на человека была напялена белая накидка без рукавов с большим красным крестом на груди. Неотъемлемая ее часть, колпак, со спины переехал на правую сторону. Сам «крестоносец» был основательно привязан к креслу обыкновенной бельевой веревкой и, похоже, никаких неудобств по этому поводу не испытывал. В комнате ощутимо воняло непонятным коктейлем, одной из составляющих которого являлся алкоголь.

– Бешеный Ромик! – громко сказала Наташка. Человек всхрапнул, пожевал губами, но не проснулся. – Охранник говорил, что он отличается буйным нравом. Наверное, опять отличился. Ир, я думаю, наша совесть чиста. Мы с тобой лично убедились, что только зря потеряли время и милость твоего Ефимова. «Ребенку» ничего, кроме тяжкого похмелья, не грозит… Эй, ребенок, ты со мной согласен?

«Ребенок» опять всхрапнул и умолк. Правая рука при этом дернулась, продемонстрировав кровь, запекшуюся на костяшках пальцев. Где-то ободрал. – Вот видишь, он согласен, свидетельством тому – его молчание.

– Может, отвезем его вместе с креслом в спальню, распакуем и кувыркнем на кровать? – Если и будет беситься, то уже без нас.

Наташка нахмурилась и возразила, что Ромику и так хорошо. Очухается, первым делом обратится туманным взором к художественной литературе. Ею в кабинете все полки заставлены. Пусть себе пожинает разумное, доброе, вечное.

– Впрочем, насильно мил не будешь, – заявила она. – Ты права, какая наука полезет в голову с большого бодуна!

Компьютерное кресло оказалось отличным средством транспортировки, хотя пару раз мы основательно вписались им в стену. Ромик не сердился, ему было некогда отвлекаться на мелкие неприятности. Мальчик занимался активным просмотром срежиссированных в голове видеороликов. Похоже, пьяное воображение рисовало ему изысканные сексуальные картинки, от его восторженных воплей у нас с Наташкой горели уши.

– Прямо юный маньяк какой-то, – ворчала Наташка, пытаясь разрезать веревку прихваченными из кабинета ножницами. – Ну, все! Кувыркаем на счет раз, два, три. Раз, два, три!..

Последняя точка отсчета повлекла за собой неожиданные последствия – дом полностью погрузился в темноту, кресло дернулось, перевернулось, и вместе с ним Ромик упал на пол.

– Yes! – раздался снизу его полный удовлетворения голос. – Теперь с-с-спать…

Хорошо помню, как мной мгновенно овладело паническое чувство ужаса. Сродни тому, что в свое время ощутила в доме Сапрыкиных, куда по воле случая нас занесло отмечать встречу Нового года. Я была уверена: просто так свет не вырубается. Исключение – наши дачные участки. Да и то все дачники оптом остаются без освещения, а тут через комнатное окно пробивались световые зайчики с соседнего участка.

– Так, Ромик пристроен, ему хорошо, – пролепетала Наташка, хватая меня за руку. – Мы его завтра навестим, надо же наставить ребенка на путь истинный. Правда, у нас с тобой нет ни одного черного пояса по карате… Ирка, не отпускай мою руку, я пятюсь… пячусь задом на выход.

– У тебя что, глаза на мягком месте?

Осознание того факта, что подруга рядом, придало бодрости.

– Не знаю… Мне кажется, они у меня везде… Только я ими ничего не вижу.

Отчаянный визг сыграл роль допинга, я вспомнила, что с нами какая-никакая, а собака… Скорее «никакая», ибо хозяйка, для начала наступив Деньке на лапу, завизжала сама и, не отпуская мою руку, вывалилась в дверь, ухитрившись подмять под себя и меня, и Деньку. Мы с Денькой вели себя мужественно. Не блажили, как Наташка. Лежали себе тихо, ожидая новых неприятностей. В коридоре из-за отсутствия окон была кромешная тьма. Слабый свет уличных фонарей, пробивавшийся на первый этаж, позволил разглядеть очертания лестницы. Наташка перестала визжать и прислушалась.

– Кажется, никого… Наверное, пробки выбило. От пьянства Ромика. Спроси у Деньки, она в порядке?

Я спросила, и собака благодарно лизнула меня в щеку.

– Она сказала, все нормально, – тихо отозвалась я. – Спускаемся?

– Сейчас, только соберу все части своего тела… Ирка, а голова – тоже часть тела?

– Думаю, да. Во всяком случае, оставлять ее здесь не следует.

– Конечно. Она – моя, оно – мое, ё-мое!!!

Наташкин вопль, адресованный в глубь коридора, где находился кабинет, заставил меня оторвать взгляд от контуров вожделенной лестницы и вскочить. Денька тихо зарычала. В противоположном конце коридора, покачиваясь, стояла нелепая фигура в белом плаще…

Честно говоря, я не помню нашего скоростного спуска с лестницы. Опомнились мы только у машины и на всякий случай пересчитались.

– Трое вошли, трое вышли. Все в порядке, – подбила итог Наташка. – Никого лишнего. Едем домой. Ромик, кажется, под присмотром.

– Пожалуй, – слишком поспешно согласилась я. – Наверное, пьяный «интеллигент» очнулся и, пытаясь определить, где находится, шлялся по комнатам. Шампанское искал. А простынку для тепла прихватил. Холодно в одной рубаше. Кажется, в дверях он не валялся, иначе бы мы его заметили – ногами, на ощупь.

На проходной мы притормозили. Не решаясь выйти из машины, вывалили на сонного и недовольного охранника все подробности нашего визита. Он напряженно вслушивался, демонстрируя явное недоверие.

– Ну хватит! – разозлилась Наташка. – Позовите Алексея Ивановича.

– Какого?

– Такого, блин! Брускова. Вашего третьего коллегу и напарника.

– Мы сегодня двое дежурим.

– А где Брусков?

– Как «где»? В морге, где ему и положено быть. С утра поменял одно временное место жительства на другое временное.

– Да? – сменила гнев на милость Наташка. – В таком случае его действительно не стоит беспокоить. Пусть себе отдыхает. А мы, пожалуй, поедем.

– Вы бы все-таки наведались к Сафонтьевым! – крикнула я охраннику, когда Наташка тронулась с места. – Дом открыт и фактически без присмотра. А по участку разгуливает ваш покойник Брусков. Учитывая, что ему положено быть в морге…

– Гос-споди!!!

Подруга так рванула вперед, что меня чуть не расплющило на сиденье. Продолжать не имело смысла. За пару секунд охранник вместе с воротами остался далеко позади, а Наташка оказалась очень неблагодарным слушателем.

Молчать пришлось долго – раз за разом подруга читала молитву. Встревать в ее общение со Всевышним было бы кощунством. Я и не встревала. В результате мы заехали туда, куда не надо. Назначением темных полуразрушенных и похожих на длинные сараи помещений интересоваться не хотелось, тем более что Наташке везде мерещились покойные охранники.

Я с трудом собралась с мыслями:

– Посмотри назад. Там небо намного светлее. Кажется, огни Москвы.

Наташка живо обернулась:

– Ее, родимые…