Крестовый поход

Вскоре после этого на пристань выехал Уилл. Он двигался легким галопом, заставляя людей расступаться, высматривал Гарина. Саймон сказал, что он обгорел. Значит, далеко уйти не мог. Толпа у полуразвалившихся таверн и пакгаузов была уже не такой плотной. Осознав, что попасть на корабль невозможно, женщины шли обратно в город искать место, где спрятаться. Они вспомнили Триполи. Там насиловали и убивали в основном на улицах. Те, кто пересидел в домах и дождался, пока мамлюки утолят жажду крови, смерти избежали. Кое-кто надеялся на милость мамлюков.

Уилл оглядел гавань, отплывающие суда. Затем начал спрашивать встречных, не видел ли кто обгоревшего человека. Большинство, не глядя, шли мимо, но один старик показал в сторону восточного мола, где во внешней гавани стоял на якоре бывший корабль тамплиеров с капитаном-предателем. По молу двигалась небольшая группа, за ними в отдалении ковылял, согнувшись, еще один. Уилл направил туда коня. Восточный мол был старый, изрядно разрушенный морем в нескольких местах настолько, что через него свободно перекатывались волны. Оставив коня на пристани, Уилл побежал, шлепая сапогами по воде. Слева пенилось открытое море, глубокое и темное, справа, в гавани, вода была зеленая и спокойная. Несколько раз Уилл чуть не опрокинулся со скользких камней в черные холмистые волны.

— Гарин!

К его облегчению, человек впереди повернулся.

Лицо Гарина сильно обгорело, он прижимал руки к груди. Видимо, они очень болели. От туники остались лишь рваные лоскуты. В нескольких местах ткань намертво впаялась в тело. Увидев Уилла, он попятился, а затем повернулся и неловко побежал следом за женщинами, направляющимися к бывшему кораблю тамплиеров. Уилл двинулся за ним, перепрыгивая с камня на камень. Гарин взглянул через плечо и, поняв, что не убежать, повернулся, выхватив кинжал. Уилл обнажил меч.

Они остановились.

— Ладно, заканчивай со мной и уходи, — крикнул Гарин, морщась от боли.

— Что ты сделал с моей женой и дочерью? — спросил Уилл, кипя от ярости.

— Всегда все твое, да? — крикнул в ответ Гарин. — Твоя жена, твоя дочка, твой Темпл.

— Что ты с ними сделал?

Уилл пошел вперед, Гарин отступил.

— Но Роуз не твоя дочка. — Услышав это, Уилл застыл с поднятым мечом. — Элвин сказала, что не знает наверняка, кто из нас отец. Но я знаю. — Гарин ударил себя кулаком в грудь. — Знаю, она моя дочка.

— Ты лжешь.

— Это правда, и теперь, кроме меня, ее больше тебе никто не скажет. Вот ты, — Гарин ткнул пальцем в Уилла, — столько лет провел в ее постели, и она принесла тебе лишь одного ребенка. Почему?

— Элвин никогда бы… да она бы никогда… — Слова застряли в горле Уилла, и он обнаружил, что не может их произнести. Сзади в городе что-то взорвалось, в воздух взлетели камни, с пристани доносились крики. Но они не оглядывались.

— Когда? — спросил Уилл. — Когда это случилось?

— За день до того, как ты отправился в Мекку, Элвин пришла ко мне. Я ее не соблазнял, не домогался. Она сама пришла.

— И ты ее взял, — выдохнул Уилл.

— А почему тебе положено все, а мне ничего? — крикнул Гарин. — Потому что ты лучше всех остальных, да? Ты стал рыцарем Темпла, но тебе этого было мало, и по призыву Эврара ты, презрев клятву, вступил в братство. Но и этого тебе было мало. Ты обманул братство и замыслил покушение на Бейбарса, затем обманул великого магистра, который перед этим сделал тебя коммандором, не стал похищать Черный камень. И наконец, ты обманывал всех, много лет живя с женщиной как со шлюхой!

Уилл выслушал его с неподвижным лицом.

— Как ты узнал про камень?

— Элвин рассказала. Она переживала за тебя. — Гарин кивнул, увидев на лице Уилла боль. — Она любила тебя, этого я отрицать не стану. Со мной она только переспала один раз. Ну и что? Все равно я имел право на свое дитя. А она меня не допускала. Проклятие! — Он устало опустил голову. — Со мной они были бы счастливы.

Уилл рассмеялся горьким, мучительным смехом. В его глазах стояли слезы.

— Да что же это было бы за счастье с тобой, Гарин де Лион? С тобой, ничтожным трусом, который боялся сказать что-то поперек своему дяде, боялся отогнать Грача. С тобой, неспособным сделать свою жизнь хотя бы чуть-чуть сносной запойным пьяницей. А вот насчет зависти, тут ты был впереди всех. Она сжигала тебя с детства. Ты мне завидовал во всем, Гарин. И вот теперь, забрав у меня жену и ребенка, наконец торжествуешь.

Уилл шагнул к нему.

— Нет, Уилл, — тихо проговорил Гарин, не отступая. — Я забрал у тебя гораздо больше.

Уилл остановился.

— Ты когда-нибудь задавал себе вопрос, почему тебя тогда в пустыне не убили? Кто остановил руку человека в одежде бедуина? — Гарин хмуро посмотрел на воду, плескавшуюся у ног. — Впрочем, я и сам уже много лет задаю себе этот вопрос. Почему я тогда тебя спас? Почему крикнул Бертрану не убивать? И до сих пор не нахожу ответа. — Он перевел взгляд на Уилла. — Нет, это была не жалость. Возможно, я не хотел, чтобы ты умер, не зная, кто тебя предал. В мыслях я убивал тебя многократно, но ты всегда знал, что это я. Когда это происходило, ты всегда смотрел мне прямо в глаза. — Гарин тихо рассмеялся. — Понимаешь, Уилл, у меня все же есть какая-никакая честь, и хочу, чтобы ты знал, что я никогда не служил Грачу. Он был марионеткой, такой же, как я. А за ниточки дергал Эдуард. — Гарин снова засмеялся, но горше. — Он меня крепко захватил, и я безвольно болтался в его руках, пока все мои надежды не растаяли, а все твои сбылись. Да, я всегда завидовал твоей жизни, где находилось место надежде и прощению, где люди не были грубыми и жестокими, где тебе ничего не навязывали, а ты выбирал сам. Знаешь, в первый и единственный раз я почувствовал себя по-настоящему свободным, когда по наущению Эврара меня бросили в тюрьму. Когда Эдуард прислал меня снова в Акру добывать деньги и я узнал о Черном камне и твоем в этом участии, то подумал, что смогу сам начать охоту за этим камнем в пользу короля. Я так долго был марионеткой Эдуарда, продолжал танцевать под его мелодию, даже когда он мной не управлял. Затем я все понял про Роуз и наконец вырвался из его когтей.

Уилл подавленно молчал, сокрушенный откровениями Гарина, потрясенный глубиной его предательства. Этот человек сумел растоптать и изгадить все, что было дорого ему в этой жизни. Лишил всякой надежды. Он вспомнил безжизненное тело дочери на земле и, глухо зарычав, сделал последние несколько шагов вперед.

Гарин швырнул кинжал в волны.

— Теперь ты знаешь, каково мне было. Знаешь мои страдания! — Он упал на колени, подняв вокруг себя кучу брызг, широко раскинул руки. Его покрытые волдырями губы скривились в улыбке. — Теперь ты наконец понял.

— Встань! — Уилл вскинул меч. — Поднимайся, ты, подонок!

— Все кончено, Уилл. Разве ты не видишь? Для нас обоих кончено. Мы потеряли все. Единственное, что нам осталось, это умереть!

— Поднимайся!

— Давай, убей меня. — Гарин схватил запястье Уилла, поворачивая меч себе в грудь. — Давай же! Не медли.

Уилл молча высвободил руку, повернулся и пошел прочь.

— Куда же ты? — крикнул Гарин, с трудом поднимаясь. — Почему уходишь? — Он постоял на дрожавших ногах, посмотрел Уиллу вслед и пошел. Вначале медленно, потом быстрее, туда, где на рейде покачивался бывший корабль тамплиеров.