Крестовый поход

Ввух!

Бросившись на новую жертву, словно разъяренный бык, верзила — да, пожалуй, нахала можно было назвать и так, парень оказался неслабый — несколько раз взмахнул ножиком, стараясь поразить соперника в грудь. Алексей, однако, чего-то подобного ожидал и встретил во всеоружии — ударил нападающего ногой в руку, выбивая нож. С жалобным звоном клинок улетел на пол, да там где-то и затерялся. Лешка рванулся вперед… и упал, споткнулся о чье-то спящее тело. Тело выругалось, обдав старшего тавуллярия крепким сивушным запахом. И тут же сверху навалился верзила. Упал, придавил своим немаленьким весом, и короткие сильные пальцы его потянулись к Лешкиному горлу. Чеснок! Как же сильно разит от него чесноком! И еще — потом, и еще чем-то поганым… дерьмом, что ли?

Лешка вывернулся, въехал в свинорылого лбом, тот, засопев, ослабил хватку… и Алексей с силой ударил его ладонями по ушам.

— А-у-у-у, — заверещал тот, словно кастрируемый кот.

Дернулся, ухватил Лешку за грудки, рванул — послышался треск ткани.

— Ах ты так, сволочь! — Алексей уже собрался сделать вражине козу — уж тогда тому точно, не показалось бы мало! Но, не успел…

Проснувшиеся близнецы и Аргип набросились на верзилу, оттаскивая его в угол.

— Руки, руки ему вяжи… Вот так.

— Господи! Да дадут ли хоть когда-нибудь выспаться в это вертепе? — громко возопил какой-то крестьянин, наверное, тот самый, что валялся пьяным-пьяно посередине людской.

— Что с этим делать? — кивая на связанного верзилу, спросил Лука… или Леонтий.

— А ничего, — отдышавшись, Алексей ухмыльнулся. — Заткните ему рот какой-нибудь тряпицей, да пусть валяется до утра — а утром нас уже здесь не будет.

— Правильно! Так и поступим.

— Смотрите только, чтобы не задохнулся. Ни к чему нам лишние мертвяки, ни к чему…

Справившись с буяном, разбуженные артисты снова повалились спать. Не прошло и пары минут, как в горнице послышался громкий заливистый храп и сопение. Связанный нахалюга в углу, правда, еще поерепенился, постонал, но, получив от Аргипа удар по почкам, притих и вскоре тоже уснул.

А вот Алексею что-то совсем не спалось. Вообще, как-то душно было в горнице. Несмотря на распахнутые ставни — то ли Микул сегодня протапливал печь, то ли прсото ночь выдалась теплая. Последнее вернее — за окнами, во дворе, прямо на глазах сгущался туман. Значит, не подморозило… И завтрашний день, скорее всего, будет дождливый, пасмурный.

Встав, Лешка осторожно пробрался между телами спящих на двор, к колодцу. Молодому человеку вдруг сильно захотелось вымыться, смыть с себя пот, грим — наконец-то — похоже, это уже можно было сделать вполне безопасно.

Выйдя на улицу, Алексей погрузился в туман. И в самом деле, снаружи оказалось тепло. Тепло — и тихо, ни ветерка, ни скрипа, ни собачьего лая. Нет, вот, где-то забрехала псина. Вот еще одна — уже ближе. Словно бы кто-то шел к постоялому двору. Лешка остановился, прикидывая, где же тут колодец? Тусклая луна серебрила туман, не столько освещая, сколько еще больше сгущая тени.

— Хозяин! Эгей, хозяин!

Громкий повелительный окрик. Голос такой… женский или подростковый… кажется, будто и знакомый даже…

Из тумана метнулись тени.

— Эй, парень!

Черт, заметили!

— Хозяина разбуди… И покажи нам вход в корчму, в этом тумане словно шайтан водит!

Шайтан… Значит, турки… Зачем они пришли?

— Хозяина? Сейчас…

— Постой-ка! — из тумана вдруг вынырнула ловкая фигура, закутанная в длинный плащ. Блеснули глаза…

Фекла! Черт побери. Фекла!

Лешка дернулся но тут же овладел собой — только не бежать, вести себя естественно. В конце концов, в гриме да с черными выкрашенными волосами — не должна узнать. Ну, еще и туман ведь…

— Где-то я тебя уже видела, парень, — сверля молодого человека взглядом, задумчиво произнесла девушка.

— Мы — актеры, ходим везде.

— Да, да… наверное…

Не узнала!

— Ладно, показывай, где вход и буди хозяина… Нет, постой… ты чего здесь шатался… по двору, в тумане?

— Приспичило. Да и колодец тут… ополоснуться — в горнице жарко.

— И все же мне кажется знакомым твой голос… Ну, что стал? Веди!

— Пожалуйста, проходите.

Фекла — а за ней трое турецких воинов — направились вслед за Лешкой.

Тот нащупал ручку двери:

— Микол, эй, Микол! Хозяин!

— Что такое? — слышно было, как где-то наверху заскрипели ступеньки. — Молочнику, вроде, рано еще.

— Не молочник. Другие гости пожаловали.

— А-а-а… Господа османлы! — хозяин постоялого двора, спустившись со второго этажа вниз по скрипучей лестнице со свечой в руке, наконец, разглядел гостей. — Милости прошу. Желаете откушать?

— За тем и пришли, — хмуро буркнула Фекла. — Нарыскались по этим дурацким горам… и все зря. Давай, быстро пожарь нам мяса или курочку… Вина? Ты что, не в своем уме, гяур? Разве не слышал о том, что Аллах запрещает пить сок виноградной лозы правоверным?! Ах, у тебя найдется и пиво… Да, пиво уж точно — не из сока виноградной лозы. Пиво, пожалуй что, правоверным можно… А, как, парни?

Последнюю фразу девушка произнесла по-турецки, но старший тавуллярий ее хорошо понял — еще помнил язык, благодаря давнишней встрече с османским шпионом Фарраш-беем и все его компанией, не к ночи будь помянуты.

Лешка притаился у самой двери, в коридоре.

— Трактирщик! Что там у тебя за парень шастал сейчас по двору?

— Парень?

— Ну, тот, что тебя позвал? Он кто?

— А, этот… Актер. Балаганщик.

— Ясно… И все же… Куда он делся-то? Ага, верно, пошел к колодцу. Здесь в дом один вход?

— Да.

— Что ж, мимо не пройдет… Поговорим, посмотрим… Эй, хозяин, зажги-ка побольше свечей. Да не сальных, чучело, зажигай яркие, восковые.

А вот это уже пахло керосином! Лешка закусил губу. Что теперь делать? Бежать? Конечно. Однако, если захотят — поймают, утром, когда спадет туман, долина просматривается далеко. Эх, сейчас бы на ту сторону, в Валахию… Корабль. Ведь уже договориться с баркой — и такого удачного случая, скорее всего, больше не будет. До реки Ниш можно добраться, до самой реки… где-то там, рядом, по слухам, и встали лагерем крестоносцы. Жаль, если сорвется такая возможность… Впрочем, а почему сорвется?

Лешка осторожно, на цыпочках, прокрался в горницу и растолкал кого-то из близнецов:

— Вставай, Лука!

Парнишка открыл глаза:

— Я — Леонтий.

— Тсс! — Алексей зажал ему рот рукою. — Не кричи так. Вот что, Леонтий, где у нас грим?

— Грим? Зачем грим?

— Накрасишься, потом пойдешь на двор, умываться. Не сильно — просто размажешь по лицу грязь… Да, кудри… кудри тоже пригладь, намочи…

— Зачем это все?

— Нужно. Понимаешь? Нужно… Там, в трапезной, турки… Я скажу, что говорить… а чего — ни в коем случае. Ну, давай, мажься! Отыскал грим.