Крейсер «Очаков»
Шрифт:
Назначение этих крейсеров генмор пересмотрел и низводил его уже до „вождения в атаку миноносцев”, для чего им следовало сохранить возможно большую скорость. Эта же скорость необходима им для „уклонения от боя с сильными судами”, поэтому никакие перегрузки, вредящие скорости, недопустимы.
И, наконец, было сказано, что крейсера типа „Богатырь” не стоят уже „на высоте современных взглядов” и потому значительные затраты на переделку едва ли окупятся предлагаемым повышением надежности их защиты.
Нельзя не подивиться противоречивости всех этих доводов. Трудно отделаться от мысли, что генмор, созданный при покровительстве Николая II и вопреки мнению морского министра, просто бравировал смелостью своих суждений.
На самом деле, могло ли навешивание бортовой брони помешать службе крейсеров, когда заранее подогнанные по шаблонам броневые листы ставились бы поочередно во время стоянки после плаваний. Какое „вождение миноносцев” можно было ожидать от высокобортных и больших (размерами с броненосные крейсера) кораблей при их скорости не более 23 уз?
3 октября на совещании в генморе мнение о бесполезности дополнительной брони на четырех крейсерах окончательно взяло верх, и морской министр согласился никаких переделок бронирования, кроме боевых рубок, не предпринимать. Тем временем МТК отказался от намерения снять с каждого крейсера по 4 75-мм пушки. Так последовательно трансформировалась оценка результатов боевого опыта командира „Олега”. Кончилось дело тем, что одному только ему и разрешили снять 4 из 12 75-мм пушек, и то лишь потому, что они были повреждены в бою, а заменить их было нечем (станки Меллера, на которых они стояли, больше не выпускались, а новые были значительно тяжелее).
Но вернувшиеся с войны офицеры, все еще убежденные, что их боевой опыт должен быть учтен, не оставляли МТК в покое. На усилении артиллерийского вооружения строившихся Николаевским судостроительным заводом эсминцев типа „Лейтенант Шестаков” [81]настаивал командир одного из них — капитан 2 ранга А. М. Лазарев, командовавший в Порт-Артуре минным крейсером „Всадник” и канонерской лодкой „Отважный”. Столь же аргументированно необходимость перевооружения „Памяти Меркурия” доказывал его командир капитан 2 ранга М. Ф. Шульц, под командованием которого свой последний бой 7 августа 1904 г. провел в Лаперузовом проливе прославленный „Новик”. В мае 1906 г. он снова поставил вопрос о выявленной опытом войны совершенной непригодности орудий малого калибра, из которых только 75-мм калибр и лишь с натяжкой может быть допустим в качестве наименьшего. В то же время в вооружении крейсера предполагалось сохранить 47-мм пушки, годные лишь для салютов. Из этих пушек он предлагал оставить только 2 для вооружения паровых катеров, а 6 из 12 75-мм пушек заменить 2 152-мм и 4 120-мм орудиями. Для компенсации веса добавляемой артиллерии (127 т) и уменьшения ожидавшейся строительной перегрузки он считал возможным вдвое уменьшить общую длину якорной цепи (до 200 саженей), снять минные аппараты и все еще числившиеся по проекту мины заграждения.
Расчет, выполненный в октябре 1906 г. строителем В. А. Лютером, показал, что от снятия этих грузов вместе со снимаемыми по решению МТК средним мостиком, двумя прожекторами и сетевым заграждением нагрузка крейсера уменьшится на 113 т и вся перегрузка от предлагаемого командиром усиления артиллерии не превысит 14 т; это приведет к увеличению осадки на 9 мм и повышению положения центра тяжести всего на 4 мм. Осуществимость предложения командира В. А. Лютер подтверждал в докладе портовому корабельному инженеру А. Э. Шотту. Действительно, артиллерия крейсера все еще не только не установлена, но и не получена; выполнение же дополнительных подкреплений не потребует много времени. Наибольший объем работ должно было составить переоборудование ряда погребов, но эти работы, будучи не связанными с другими в соседних отсеках, не помешают готовности корабля к плаванию.
Одобренные А. Э. Шоттом, проработки строителя были посланы на утверждение МТК. Тогда же, в связи с решением МТК соорудить на крейсере специальную бронированную рубку для устанавливаемой на нем мощной радиостанции, М. Ф. Шульц предложил ликвидировать на корабле подводные минные аппараты, не имеющие, по его мнению, никакого боевого значения. Тогда радиостанцию можно будет поместить в хорошо защищенное помещение аппаратов (часть их можно также использовать под дополнительные запасы угля), а это позволит отказаться от сооружения отдельной радиорубки, загромождающей и без того уже стесненную жилую палубу, вызывающей перегрузку и задержку готовности крейсера. Это мнение полностью поддержал и портовый минер подполковник В. Ф. Нейман. Снятием минных аппаратов (до 30 т) и экономией 10 т на отказе от бронированной (толщина 38–50 мм) радиорубки перегрузка крейсера могла быть уменьшена на 40 т. Мнение специалистов поддержал и главный командир флота, обратившийся к министру с предложением снять минные аппараты с канонерских лодок и „Памяти Меркурия”. Однако генмор 20 октября 1906 г. доложил министру, что взгляд главного командира „не соответствует требованиям современного состояния военно-морского искусства”. В подтверждение этого приводились доводы: 1) минное (торпедное) вооружение на корабле позволяет удерживать слабого противника от стремления сблизиться на минный выстрел; 2) удар мины имеет решающее значение в бою; 3) мина прогрессирует в дальности, и пределов этого прогресса не видно; 4) наши противники имеют и ставят на новых судах подводные минные аппараты; 5) минные аппараты (подводные) признаются необходимым вооружением больших судов. Вот такой академической аргументацией о пользе минного вооружения вообще и в будущем (все эти доводы с успехом могли быть применены и в защиту тарана) МГШ подменял давно напрашивавшееся решение о снятии практически бесполезных
и устаревших (с дальностью хода мины всего 600 м) и через несколько лет снятых-таки минных аппаратов.В мае 1907 г. М. Ф. Шульц обращается к главному командиру контр-адмиралу Р. Н. Вирену — своему сослуживцу по Порт-Артуру — с целым перечнем новых предлагаемых им усовершенствований. Среди них — ускорение погрузки угля. Для этого вместо еще не полученных, но давно известных всем своей ненадежностью стрел Темперлея предлагаются более простые и практичные, снабженные двумя электрическими лебедками поворотные приспособления к шлюпбалкам баркаса и полубаркаса. Предлагаются упрощение перегрузки угля из запасных ям, изменение назначения некоторых помещений с целью увеличения запасов угля и питьевой воды. Доводы генмора о минных аппаратах как о средстве самозащиты потерявшего управление корабля М. Ф. Шульц считал неубедительными. Противник знает расположение аппаратов, так что ему не составит труда подойти к кораблю в мертвой зоне. Бесполезность аппаратов вполне выявилась во время войны, когда из них с больших кораблей не было сделано ни одного выстрела. [82]Между тем использование объемов, занимаемых аппаратами, для размещения дополнительных запасов угля позволило бы существенно повысить дальность плавания крейсера.
Но главным и совершенно необходимым усовершенствованием командир крейсера по-прежнему считал усиление артиллерии. В соответствии с дополнительными проработкам и строителя он считал возможным увеличить число 152-мм орудий до 14, установить 4 120-мм (или, по второму варианту, соответственно 12 и 6 орудий этих калибров), сохранить 8 75-мм и 2 47-мм (катерных) орудия. Одобрив все предложения М. Ф. Шульца, главный командир поручил командиру Николаевского порта представить смету на все требующиеся работы, а от главного артиллериста Севастопольского порта потребовал доложить соображения о перевооружении крейсеров. Но генерал-майор Л. И. Саноцкий предпочел перепоручить решение вопроса той комиссии, которая будет испытывать артиллерию крейсера. Для этого, докладывал он, надо, естественно, сначала установить ее — в соотвествии с проектом, а уж потом, после испытаний, думать, стоит ли ее заменять. Понятно, что таким нехитрым ходом (кто согласится снимать только что установленные орудия!) шансы на внедрение новшества существенно подрывались.
Иным оставалось мнение главного командира Черноморского флота: „Необходимо поставить возможно современную артиллерию также и на „Кагуле”.
Оценив предложения М. Ф. Шульца с точки зрения расположения на корабле, нагрузки, остойчивости и возможности обеспечения боеприпасами, строитель А. А. Баженов предложил третий вариант: сохранить все 152-мм орудия, а взамен 8 75-мм (4 оставались) — поставить 6 120 мм. Удаление с высоких мостиков 2 75-мм пушек позволяло сохранить остойчивость крейсера почти без изменения, а это было очень важно, поскольку только что последовало решение о переоборудовании крейсеров для приема на верхнюю палубу 300 мин, уменьшавшего метацентрическую высоту сразу на 80 мм. С наиболее полным использованием объема погребов и минимальными их переделками обеспечивался штатный запас снарядов. Минимальной (40,5 т) оказывалась и перегрузка крейсера, которая по предложениям командира „Памяти Меркурия” составляла 96 и 71 т.
Невелики по варианту А. А. Баженова были бы и переделки по корпусу, но их осуществление становилось возможным лишь при условии снятия двух подводных аппаратов: экономия веса (28 т) должна была компенсировать вес добавляемой артиллерии, а помещения — утилизироваться под погреба 120-мм снарядов и частью — под угольные ямы. Поддерживая предложения М. Ф. Шульца об изменении конструкции шлюпбалок для использования их при погрузке угля, А. А. Баженов напоминал, что такое предложение уже высказывалось командиром „Олега” и было отклонено МТК. Не согласен был строитель „Кагула” и с другим мало обдуманным решением МТК — об установке 16 горловин на скосах броневой палубы. Такое нарушение монолитности брони и водонепроницаемости корпуса в самом его ответственном месте явно ухудшало защиту корабля и никак не могло быть оправдано удобствами пересыпания угля из верхних ям в нижние. 550-тонная емкость нижних угольных ям „Кагула” при использовании части помещения подводных аппаратов увеличится до 600 т, поэтому при нормальном запасе 720 т на броневой палубе будет находиться только 120 т; при полном же запасе эта величина возрастет до 600 т.
Достаточными для своего корабля считал А. А. Баженов и запасы питьевой воды, составлявшие 58 т (4800 ведер). При норме расхода в день по ведру на офицера и по полведра на матроса для обеспечения 25 и 550 человек соответственно запаса должно было хватать на 16 суток. При необходимости его можно было пополнять за счет работы испарителей. Другими словами, 40-тонную перегрузку приемом добавочного запаса воды строитель считал неоправданной.
Соображения строителя „Кагула” о перевооружении обоих крейсеров, подкрепленные убедительным расчетом усиления эффективности огня на 15 %, составили основу доклада главного командира Черноморского флота, представленного в МТК 8 августа 1907 г. Указывая на необходимость усиления артиллерии двух достраивающихся кораблей, Р. Н. Вирен настаивал и на обязательном снятии с них, по уже известным читателю доводам, подводных минных аппаратов. В случае согласия МТК, главный командир просил, чтобы возможно меньше задержать готовность кораблей, немедленно дать заказ на 12 120-мм орудий, 400 беседок для их патронов и по шесть элеваторных рам и противовесов для их подъема (лебедки могли быть использованы от снимаемых элеваторов 47- и 75-мм патронов).