Крик безмолвия (записки генерала)

Ольга стояла, понурив голову, но, кажется, того впечатления, которого ожидала наставница, эти слова на нее не произвели. Никакого страха. Чем немало удивила бухгалтершу, поправлявшую прическу крашеных волос перед зеркалом и посматривавшую на ее зеркальное отображение.

— Я все понимаю, — покорно, тоненьким голосом сказала Ольга.

И эти ее слова были искренние. Она действительно все это представляла и была благодарна за заботу о ней.

Пришла Зоя Петровна в забрызганных грязью резиновых сапогах, в короткой куртке и мужской меховой

4 Заказ 0201

97

шапке и от этого выглядела больше похожей на мужчину, чем на женщину.

— А, это ты, — взглянув на Ольгу, сказала она.

Тут же, в чем была, уселась за стол, позвонила.

— Сергеич? Посылаю тебе обещанную подмогу. Оформилась. Сейчас придет, встречай. Зовут ее Ольга, а фамилия Ватрыкина. Только ты там не очень-то… Молоденькая, не нагружай там сразу кирпичами. Надорвется и на бюллетень… А деньги ты будешь платить. Понял?

Инспекторша подозвала Ольгу к окну, выходившему во двор завода, показала, как пройти к бытовке мастера Сергеича.

— Алевтина Ивановна, — обратилась Зоя Петровна к бухгалтеру, — ты что-то ей хотела сказать… Давай, пока не ушла,

— Все уже сказала.

— Ну, тогда иди… ‘

Ольга ушла.

Инспектор и бухгалтер снова заговорили о ней, как о странной пришелице.

— Что она тебе ответила на твой инструктаж? — спросила кадровичка.

— Выслушала, по–моему, с пониманием и сказала, что поняла.

— А может, она, такая тихоня, все это уже прошла? В тихом болоте черти водятся. Понимаешь, мне все же показалось, в ней есть что-то загадочное. Ну, никак не могу взять в толк, как это уехать, встретиться с какой-то женщиной и с чемоданом прийти — принимайте меня на завод? Что-то ее заставило пуститься очертя голову, не зная, куда. Мы же объявление в газету не даем, вербовкой в других областях не занимаемся, как другие.

— Ну, разве к нам не приходили сбежавшие из дому без куска хлеба?

— Приходили. Посмотрим на эту беглянку… Убежит.

…Вечером уставшая Ольга после первого рабочего дня,

оттянувшего у нее сырыми кирпичами руки и ноги, пришла к бабке, села в кухне на стул и долго смотрела в окно в сгустившиеся сумерки, за которыми почти ничего не было видно. Темнота… Это все, с чем вернулась она с работы и что было у нее впереди.

Рабочую спецовку ей не выдали, хотя мастер и обещал приодеть, как и всех рабочих. Но рукавицы, в которые

можно было вместить до десятка таких рук, как у нее. Сёргеич ей дал из своих запасов.

Бабка понимала ее состояние, но удержалась от причитаний и жалостных слов. Это было не в ее характере. Много она повидала на своем веку. Нежностям обучена не была, но сердце ее сберегло доброту к людям, к бездомным, к людям со сломанной судьбой.

— Первые дни всегда тяжелые на непривычной работе. Вон дед уже другой десяток на заводе, а как придет домой, поест и на боковую. Все кости у него ноют. Втянешься, легче будет. Умывайся, мой руки, попарь ноги и за стол, — что бог послал! И полежи.

Все это Ольга проделала, крепилась, чтобы не расплакаться и не от того, что устала, а от заботливых бабкиных слов, вспоминая свою родную бабушку, которая после смерти матери, когда ей было около двух лет, если не меньше, выходила ее. А отец где-то воевал и вскоре после войны тоже умер. Трудно стало после смерти бабушки, но она уже ходила в школу и живя у тетки, была самой старшей среди ее четверых. Летом ходила за гусями, оставалась с малышами дома, когда вдовая тетка с утра до вечера работала где-то на полевом стане в колхозе.

Теперь жизнь у нее началась новая. Первый раз она увидела завод, окунулась в его омут. От непривычного запаха и кирпичной пыли, поднимаемой ветерком, задыхаюсь, однако, ничего другого ей пока не светило.

Так и шли день за днем, месяц за месяцем. Ольга старалась на работе, получала зарплату и отдавала ее почти всю бабке Пелагее, собирая рубли на одежду и отрывая от них на кино. На работу брала с собою в газете два кусочка черного хлеба и вареную картошку. Иногда, сжалившись, бабка отрезала ей кусочек сала, как и своему деду.

На первых порах Ольга никуда не ходила, помогала бабке по дому и на время забывалась, даже выглядела веселой, но как только со всеми домашними делами справлялась, на нее нападали тяжелые раздумья. Что-то ее мучило невысказанное даже бабке, к которой она все больше привязывалась, как к родной. Да и бабка видела затуманенные печалью глаза, но никак не могла найти повод, чтобы поговорить с нею по душам. Что-то у нее было глубоко спрятано от людей. Бабка задумывалась над этим, но вопросов, как инспектор кадров, не задавала, не допытывалась, почувствовала, что с нею, с сиротой, где–то

что-то случилось. Незащищенность Ольги удерживала бабку от многого и деду она не позволяла пускаться в расспросы.

— Мне тоже все это рассказали, когда я поинтересовался, откуда появилась беглянка,^— ответил на заданный мною вопрос Геннадий Иванович. —А потом, а потом… И от нее услышал.

13

Расцвет деятельности неугомонного Сергея Федоровича Медунова, его звездный час, пришелся на годы после посещения Л. Брежневым Новороссийска. Именно в эти годы он выдвинул многие идеи и ревностно их отстаивал. Достаточно назвать такие шумные компании, как борьба с курением на Кубани, проведение чрезвычайного съезда по уничтожению сорняков, сражение за миллион тонн кубанского риса, введение равенства посевных и уборочных площадей, контрольных обмолотов и другие.

Все эти начинания были известны не только на Кубани. О них докладывалось в ЦК, они обсуждались на пленумах и партактивах, поддержавших эти мероприятия. Во всяком случае, открыто их не критиковали, не отвергали, хотя они были и не бесспорны. В курилках стоял дым коромыслом, острословы сочиняли про них анектоды, приезжие не подчинялись запрету на курение, гонялись за сигаретами «Марлборо», которые привозили моряки загранплава- ния. Все охотились за импортными товарами с наклейками или ярлыками иностранных фирм. Эта погоня отвлекала людей от осуществления выдвинутых идей. Взоры многих устремлялись туда, где сверкала разноцветными огнями реклама, на забитые товарами витрины и магазины, где свободно продавались автомашины, холодильники, телевизоры и новинка — видеомагнитофоны.

Идеологическое обеспечение борьбы с курением и уничтожения сорняков, даже амброзии, в виде наглядной агитации и рекомендаций идеологов в блокноте агитатора проводить беседы в обеденный перерыв, не срабатывало. Сами идеологи сидели в кабинетах, сочиняли глобальные доклады о международном положении, но не могли объяснить, что происходит на внутреннем рынке.

Даже наведывавшийся в край всезнающий помощник Генсека охотнее делился о делах внешних, чем о нехватке и низком качестве ширпотреба, да и сам появлялся во