Крик родившихся завтра

Теперь они шли по главной улице городка, по которой прогуливались пары и гоняла малышня.

– Жена, наверное, очень довольна?

– Вряд ли семейный человек пошел бы в воскресенье на детский сеанс.

– Значит, семья ждет в Союзе?

Он промолчал.

– А, заядлый холостяк? Я не в укор, – сказала Наталья, – я сама еще та феминистка.

– Кто-кто?

– Не обращайте внимания, нахваталась в Сорбонне. Модная болезнь, она недавно нам подарена была. Что-то мало народа для выходного. Неужели все в этих ваших знаменитых онсенах?

– Они не наши. И почему именно в онсенах? Кто-то просто в город поехал. Кстати, не желаете?

– В онсен? – Наталья опять неожиданно для себя хихикнула. Лежать голышом в горячем источнике ей показалось забавным.

– В город. Из концлагеря вы, наверное, никуда не выбирались.

Что-то порвалось, озноб вернулся. Хоть следующую дозу вкалывай. Она отпустила Бравого и присела на лавочку. Дрожащей рукой достала из сумочки пачку.

– Почему концлагерь?

– Вам нехорошо? – Бравый башней возвышался над ней, трубный глас доносился из поднебесья. – Вам нехорошо? – то ли эхо, то ли навязчивость.

– Почему концлагерь? – Чертова сигарета никак не желала прикуриваться от зажигалки, огонек которой метался из стороны в сторону, пока Бравый не сжал ее запястье, остановив тремор.

– Вы и правда желаете об этом говорить? – Удивительная церемонность для бравого офицера.

– Вы начали разговор.

– Я его давно для себя закончил. Но то, чем вы занимаетесь, всё равно бесчеловечно.

– Откуда…

– Я служил с генералом Бехтеревым. Обеспечивал развертку и поддержку ОГАС. Сидел за рабочей станцией в нескольких метрах от ширмы. Они всё еще используют ширму?

– Это особый случай, – сказала Наталья. – И стечение особых обстоятельств. Наука обязана его изучить.

– Обязана? Во имя чего?

– Во имя человечества. Торжества разума. Счастья всех людей. Какой ответ вам больше по душе?

– А как же слезинка ребенка?

– Достоевский был идеалистом. Я – материалист. Вы ведь воевали? И убийство врага не считали убийством? И там гибли дети. А врачи? Чтобы спасти жизнь, порой приходится причинять страшную боль. В том числе и детям.

– Не ожидал услышать это от женщины.

– Я ученый. Особая чувствительность женщины, к вашему сведению, мужской шовинизм. Женщины безжалостнее мужчин.

– По-вашему, она лишь научный образец? И мы не можем ждать милостей от природы, взять их – наша задача?

– Послушайте, Бравый, я понимаю ваше положение – без семьи, отставка, может быть, и мой отец – не самый душевный и понимающий человек в мире, но, право, это не повод оскорблять меня.

Темная тень Бравого всё росла и росла, поглотив солнце, тепло, жизнь, оставив ее на дне какого-то колодца, куда звуки доносились еле-еле, искажаясь до неузнаваемости могучим эхо. Девочка и эхо. Очень маленькая девочка и очень громкое эхо. Ей стало невыносимо одиноко. И еще она вспомнила про научный образец с биркой, точнее – с номером, выбитым на культе. Зачем?

– Вам плохо? Вам плохо? – как заведенный повторял Бравый.

Пальцы нащупали в сумочке несессер. И плевать, что кругом люди.

7

Собака была самой обыкновенной. Даже не собака, щенок местной породы – мохнатый и неуклюжий. Он то сидел в клетке, свесив язык, то принимался по ней бегать, наматывая круги, то ложился на живот, то скулил, в общем, вел себя как обычный пес. Не понимая, что ему уготовано. Фил подходил к клетке, стоял подолгу, смотрел, даже пытался просунуть сквозь частую решетку пальцы, что категорически не приветствовалось командой отправки. Когда мимо пробегал хоть кто-то, Фил ловил его за пуговицу халата и начинал что-то объяснять, скупо жестикулируя. Пойманный виновато кивал, соглашаясь со всем или на всё, а Фил крутил пуговицу до тех пор, пока она не отрывалась.

Закончив процедуры с Кюри, Наталья стояла около ширмы и наблюдала за происходящим, пытаясь догадаться о содержании проводимых Филом бесед. По всему видно, он был как на иголках. В его карманах наверняка скопилась уймища пуговиц – не только от лабораторных халатов, но и от кителей, пиджаков. Причина нервозности – в дополнительных стульях, что расставили вблизи площадки отправки. Точнее, в тех, кто на них будет восседать во время очередной пробы.

Кюри не любила, когда рядом курят, поэтому Наталья пошла к Филу. За свой халат, застегивающийся сзади, ей можно не бояться. На этот раз в цепких пальцах руководителя находился Брысь собственной персоной.

– Меня гнетут смутные сомнения, – вещал Фил. – Не похожи ли мы на тех динозавров, которые приютили землеройку, не понимая, что та не только сожрет их потомство, но и сотрет ящеров с лица Земли?

Величественный и огромный Брысь благоразумно молчал.

– Мы вообще очень мало знаем об эволюции, согласись, Брысь? – Брысь величественно качал головой. – Еще меньше мы знаем о том, как действует механизм смены доминирующих видов. Метеорит? Пятна на Солнце? Нет, Брысь, не все то Солнце, на чем пятна. А если оно так и происходит – буднично, незаметно? Сегодня этих землероек раз и обчелся, а завтра они кишат, как носороги в городе?

– Выпей чаю, – посоветовал величественный Брысь, отнял у Фила оторванную пуговицу и удалился.

– У меня предложение, – сказала Наталья.

– Разогнать всех к чертовой матери и взорвать капище? – Фил протянул клешни к ее халату, но остановился в смущении. – Комиссия для этого и приехала. Так что не беспокойся.

– Предлагаю сделать сегодняшнюю пробу без разряда, даже щадящего.

– И ты, Брут?! Ты видела кривую симуляции? Она прет в небеса по экспоненте, – Фил отпустил собственную пуговицу, захлопал по карманам, словно собираясь предъявить ей график. – Открой последний отчет – раздел ка-эр двести семьдесят пять, код доступа…

– Видела. Еще немного, и мы сделаем ей лоботомию.

Фил пожевал губами, провел пальцем по клетке, отчего щенок вскочил и тявкнул.

– Кюри на пределе, Фил. Девочка держится, но…

Фил огляделся, потом схватил Наталью за руку и потащил за собой. В его щели не имелось даже стульев, поэтому они стояли друг напротив друга, прижавшись к голым бетонным стенам.

– Во-первых, она не девочка, – шепотом сказал Фил. – Она – землеройка, а мы с тобой – динозавры.

– Подожди…

– Т-с-с-с, во-вторых, у нее черт знает какая стадия СУРа, и здесь мы уже на финише, за которым нас макнут в бочку с дегтем и обваляют в перьях. Поэтому сегодняшнее представление для ревизоров – это даже не Гоголь, это крик души.

– Что такое «сура»? Или «сур»? Фил, не надо на меня так смотреть… Пойми…

– Не хочу даже понимать. Займись делом.

– Не груби.

Когда Наталья вернулась за ширму, Ангелика почти всё сделала – установила капельницы, подсоединила провода к торчащим из-под бинтов электродам, оставалась только инъекция «парацельса» и всё. Дальше как обычно – резиновый мундштук в рот, ремни на конечности, разряд и… и… Щенок исчезает, щенок появляется. Или то, что от щенка осталось. Скалярное смещение в действии.