Крик совы перед концом сезона

Нестеренко был доволен. Он мобилизовал людей на критическое отношение к существующей власти не хуже, чем его товарищи своими партиями, митингами, газетами. И это сейчас лишний раз подтвердил Владимир Волков. Но Пашка, Пашка! Неужели они были когда-то близкими людьми, полностью понимали друг друга?

– Ты опять, Слепцов, не на той стороне, – проговорил Андрей. – Не посредине ты – между ими и нами, хотя тоже ничево хорошего: как дерьмо в проруби, а на ихней стороне. С теми, кто эту паскудную жизнь устроил. Чем больше таких, как ты – отстранённых, безразличных, тем лучше им. Безопасней творить свои дела. Значит, ты с ними. А против кого? Против тех, с котомками. Против своего отца, которого они убили. Да против себя ты!

Павел слушал бровастого соседа сначала без всяких чувств. Рассеянно помешивал ложечкой принесённый официантом кофе, мысленно готовился к скорому уходу из этой уютной обстановки в промозглый, сырой переход с текущей мимо него рекой озабоченных лиц. И вдруг представил отвратительно жирную Новодворскую, идущую мимо ограды стадиона, оклеенной портретами убитых юношей… таких, как его сын… торжествующую при виде этих вырванных из жизни детей, представил её довольных соратников и вспомнил слова Карабанова у газетного киоска. «Для кого мы ломали ту жизнь? Для них?» Поднял голову. Из провалов глазниц на товарищей блеснул острый, как когда-то, взгляд. «Купили нас, дураков. Но, может, не до конца?» Волков понял его. Подумал: не страшно упасть. Страшно не захотеть вставать.

– Ты свою специальность-то не забыл? Не растерял в демократической дороге советскую науку? У меня освобождается место экономиста.

Нестеренко и Савельев с удивлением поглядели на товарища.

– Ладно, ладно вам. За битых двух небитых дают. А впереди ещё долгая борьба. Фирма «Очищение» не скоро останется без портретов.

2010-2013