Криминальные сюжеты. Выпуск 1
Шрифт:
Трент сперва молча выслушал перечисление всех этих странных фактов и причуд фантазии, потом погасил сигарету и сказал:
— Я в таких вещах не разбираюсь, но согласен, что едва ли все эти факты можно объяснить нервным расстройством в обычном понимании. Все же, Сомертон, как мне подсказывает мой небольшой опыт, вы вовсе не похожи на душевнобольного.
У Сомертона вырвался нетерпеливый возглас:
— Вот именно! Я себя чувствую абсолютно в здравом уме, и все-таки остается фактом то, что я порой не знаю, что делаю. Но вы еще не слышали наихудшего — того, что свалилось на меня сегодня утром. Видите ли, неделю назад я отправил своей жене подарок ко дню рождения. Она сейчас в Лондоне, в нашей квартире на Брук-стрит, — ей ненавистен Монте-Карло. Я послал небольшую китайскую статуэтку
Трент взял бумажку из дрожащей руки Сомертона и прочел: «М-сс Д. Л. Сомертон, 23 Талфорд-стрит, Лондон, С. У. 7, Англия».
— Не удивляюсь тому, что ваша жена была ошарашена, — заметил Трент, глядя на собеседника. — Что это за адрес?
— 23 Талфоурд-стрит — после «о» должна стоять буква «у» — это дом, где мы поселились после женитьбы. Мы его покинули четырнадцать лет назад. — Сомертон откинулся в кресле, закрыв глаза. — Я больше ни разу там не был и даже не вспоминал о нем. Вот какие дела. Представляете, как приятен такой казус в то время, когда я и так уже боюсь, что… — он не закончил фразы и закрыл лицо руками.
Трент молча смотрел на него несколько секунд, потом снова стал изучать адрес. Он встал, подошел к окну, внимательно вглядываясь в него и стоя спиной к сраженной отчаянием фигуре в кресле. Затем он едва слышно засвистел, глядя на освещенную солнцем Лестницу цветов.
— И вам в голову не приходил этот адрес, когда вы давали указания Гранжетту?
Сомертон ответил с раздражением:
— Я же говорил вам. Да я бы и не вспомнил, что когда-то жил там, пока не получил утром наклейку с посылки. Видите, какое совпадение со всем, что случилось до этого.
Трент отошел от окна и положил руку на плечо Сомертона.
— Не впадайте в отчаяние. Все это выглядит дурно, но мне кажется, что я смогу вам помочь. Я даже вполне уверен, что все образуется, если вы вверите это дело в мои руки… — Трент положил наклейку в карман и поспешно покинул своего друга.
Спустя час, Трент застал полковника Уайта на веранде, где тот расположился в своем любимом кресле и перелистывал красочные страницы «Нью-Йоркера».
— У меня сейчас состоялся интересный разговор, — сказал Трент без обиняков, облокотившись на перила и смотря прямо в глаза Уайта. — Я побывал в антикварной лавочке Гранжетта, вам она известна.
Полковник Уайт отложил газету.
— Конечно, она мне известна, — сказал он, — я неоднократно имел дело с Гранжеттом.
— Да, я знаю, что у вас были дела с ним, — продолжал Трент с едкой усмешкой. Он вынул из кармана наклейку, которую взял у Сомертона, и кинул ее на столик у кресла Уайта. — Это, в общем, довольно обыкновенный адрес. Но тут вкрались две ошибки. Название улицы написано так, как это сделал бы американец. А должно быть Т-а-л-ф-о-у-р-д.
— К тому же, — продолжал Трент, — почтовый индекс «С. У. 7», пожалуй, слишком современен. Почтовое управление ввело номерной указатель за буквами района спустя много времени после того, как Сомертон переменил адрес.
Полковник Уайт вздохнул:
— Да, выходит, неудачно получилось.
— Я отнес наклейку к Гранжетту и сказал, что навожу справку от имени Сомертона и хотел бы знать, почему этот пакет был направлен по такому адресу. При этом я подчеркнул, что случай чреват последствиями. На Гранжетта нельзя полагаться, полковник. Он тут же раскололся. Правда, сперва побожился, что этот адрес ему дал Сомертон, но сразу же стал заверять, что не думал причинить какой-либо вред и что во всем этом нет ничего противозаконного. Так это или не так, ответил я, решит суд. Наверное, у Гранжетта уже были какие-то неприятности, ибо, как только я упомянул о суде, он все рассказал, умоляя не вмешивать его в эту историю. Он даже сказал, сколько вы ему заплатили, чтобы отправить пакет по неправильному
адресу. Мне бы хотелось знать, откуда он вам известен?Полковник спросил с любезной улыбкой:
— А что еще вы хотели бы узнать?
— Я могу себе представить, как велось это злобное преследование, — сказал Трент. — Было нетрудно подкупить портье и коридорного, чтобы они сказали, будто Сомертон просил дать ему расписание и звонил в комнату обслуживания. Нетрудно было заплатить людям за то, чтобы они на улице выражали ему сочувствие по поводу его болезненного вида. Но я не представляю, как был проделан трюк с газетой и с заменой банкнотов в кошельке Сомертона. Это, правда, не очень важно, так как отныне всему будет положен конец, и Сомертон узнает, что все его неприятности исходят от бессердечного обманщика. Что он предпримет, это уж его дело. Возможно, он привлечет вас к ответственности, ибо Сомертон способен быть беспощадным, если найдет нужным.
Полковник Уайт встал с кресла и приблизился к Тренту:
— Я знаю, на что он способен, хорошо знаю. — Он пристально поглядел в глаза Трента и слегка похлопал его по груди. — Мне вы можете не говорить об этом. И я тоже могу быть беспощадным, если захочу. Знаете, мистер Трент, я не сожалею о том, что вы все обнаружили. Я хотел, чтобы все стало известно, это входило в мои расчеты. Вы лишь ускорили события на день или два. Я почти покончил с Сомертоном и предполагал, ни слова не говоря ему, уехать, оставив письмо с напоминанием о том, что некогда произошло между нами. А сейчас я сделаю следующее: напишу вам письмо об этом бессердечном обмане. Не возражаю против такой формулировки, ибо, раз уж вы все обнаружили, я хотел бы, чтобы вы знали, почему я это проделал. Сегодня же вы получите письмо и можете показать его Сомертону, когда прочитаете. Сейчас же я расскажу только одно — о трюке с банкнотами. — Полковник помолчал секунду, потом спросил: — У вас есть папироса?
Трент механически запустил руку в карман с носовым платком, удивился, потом тщетно обыскал другие карманы:
— Простите, я, видно, где-то оставил свой портсигар.
— Нет, — сказал полковник Уайт, — он действительно находился в вашем верхнем кармане. Я еще раньше заметил, что вы его там храните. Сейчас он у меня, вот, прошу, — и он протянул портсигар Тренту, который взял его, ошеломленный. — Я вынул его минуту назад, когда стоял перед вами лицом к лицу и похлопал вас по груди. Так же я поступил с бумажником Сомертона, только в случае с ним это было легче, так как он беспечно хранит деньги в заднем кармане. Вот и все, что я хотел сказать перед тем, как уйти. Мы, наверное, уже никогда больше не встретимся.
— Весьма искренне надеюсь, — ответил Трент. — Буду ждать письма с объяснением ваших поступков, но, по сути, насколько мне известны факты, вас можно считать бессовестным мошенником. Не добываете ли вы средства к существованию с помощью того небольшого эксперимента, который вы мне только что продемонстрировали?
Полковник Уайт покачал головой.
— Напротив, — сказал он, — небольшой эксперимент с нашим другом Сомертоном мне стоил несколько тысяч долларов. И не пытайтесь вывести меня из себя, мистер Трент, вам это не удастся. Я испытываю полнейшее удовлетворение. Я выполнил то, ради чего приехал в Монте-Карло, и вечером уезжаю в Париж. Вечером вы получите мое письмо.
Слегка кивнув головой, полковник направился к отелю.
Спустя два часа, когда Трент переодевался к обеду в своем отеле, ему принесли письмо полковника Уайта. Четким, ясным почерком было исписано немало страниц высокосортной бумаги. В письме не было ни даты, ни подписи, и без всякого вступления оно начиналось так:
«Я родился 38 лет назад в районе Айлингтон, в Лондоне. Моя мать, испанка, была хорошей женщиной и дала мне неплохое воспитание. Но мой отец, англичанин, был карманным вором, как и его отец, мой дед, и я последовал их примеру, причем у меня были для этого подходящие руки. Такая профессия немногого стоит, но мой отец обеспечил себе жизнь с достатком, ибо был мастером своего дела. Попадался он очень редко, пожалуй, даже ни разу за те десять лет, что я его знал. Еще до того, как он умер, я перенял у него все, что он мне показывал, и, как он сам говорил, даже превзошел его.