Криптономикон

— Терпеть не могу электронную почту, — говорит Джон.

Гарвард Ли некоторое время смотрит ему в глаза.

— В каком смысле?

— Идея хороша. Исполнение дурно. Люди не соблюдают элементарных предосторожностей. Когда приходит письмо якобы от Гарварда Ли, они думают, что оно и впрямь от Гарварда Ли. Однако это письмо — всего лишь последовательность намагниченных секторов на вращающемся диске. Кто угодно может его подделать.

— А! Вы пользуетесь алгоритмом электронной цифровой подписи.

Джон задумывается.

— Я не отвечаю на электронные письма, не подписанные цифровым образом. Алгоритм ЭЦП — один из методов. Хороший, но не обязательно лучший.

Примерно на середине Гарвард Ли начинает согласно кивать.

— Какие-то структурные недочеты? Или вас смущает пятьсотдвенадцатибитная длина ключа? Устроил бы вас тысячадвадцатьчетырехбитный ключ?

Примерно на пятом предложении разговор между Ли и Кантреллом уносится за горизонт его криптографических познаний и Рэнди отключается. Ли — маньяк криптографии! Он лично всё это изучил — не просто велел подчиненным сделать выписки из соответствующих книг, а сам разобрал уравнение за уравнением.

Том Говард ухмыляется до ушей. Эберхард оживлен. Берил прячет улыбку. Рэнди отчаянно пытается сообразить, что тут смешного. Ави замечает его растерянность и, повернувшись спиной к тайваньцу, трет большим пальцем об указательный — деньги .

Ну да, конечно!

В начале девяностых Гарвард Ли выпустил несколько миллионов компьютеров и установил на них «Windows», «Word», «Excel», но как-то запамятовал выписать чек корпорации «Майкрософт». Примерно через год «Майкрософт» прищучил его в суде и выиграл огромную компенсацию. Гарвард Ли объявил себя банкротом — на счету, дескать, полный голяк. С тех самых пор «Майкрософт» пытается доказать, что у него где-то в загашнике припрятана пара миллиардов.

Ясное дело, Гарвард Ли напряженно думает, куда бы вложить деньги, чтобы до них не добрались ребятки из «Майкрософт». Есть старые испытанные методы: счет в швейцарском банке, подставные фирмы, крупные строительные инвестиции в самый глухой уголок Китая, золотые слитки в сейфе. Такие номера прошли бы со средним правительством, но «Майкрософт» в десять раз хитрее, в сто раз агрессивнее среднего правительства и не связан никакими определенными правилами.

Гарварду Ли нужны электронные деньги. Не та фигня, на которую ты, не светя электронную карточку, покупаешь в Сети футболки. Ему нужна железобетонная система, основанная на мощной криптографии, базирующаяся в офшорном информационном раю, и нужна позарез. Вот почему он бомбардирует Джона электронными письмами.

Том Говард подходит к Рэнди.

— Интересно, это просто Гарвард Ли или он думает, что открыл новый рынок?

— Возможно, и то, и другое, — предполагает Рэнди. — Вероятно, он знает еще людей, которые не отказались бы от приватного банка.

— Ракеты.

— Да. — (Китай постреливает по Тайваню баллистическими ракетами, как громила на Диком Западе, целящий под ноги положительному герою, чтобы тот поплясал.) — На Тайване случались банковские обвалы.

— В определенном смысле, — говорит Том, — эти ребята много ученее нас, потому что у них никогда не было надежной валюты.

Они с Рэнди глядят на Джона: он сложил руки на груди и вещает о пси-функции Эйлера; Гарвард Ли энергично кивает, а его придворные программеры лихорадочно записывают. Ави стоит в сторонке и смотрит на сад, словно у него в голове возможные следствия расцветают, идут в рост и сплетаются, как буйство тропической флоры.

Другие делегации вслед за великим визирем вливаются в помещение и столбят участки конференц-стола. Входят Дантист и его Норны, Фурии, Ассистентки или кто там они такие. Есть еще группа белых, говорящих с австралийским акцентом, все остальные — азиаты. Одни беседуют между собой, другие, выставив подбородки, смотрят на Кантрелла и Ли. Рэнди, в свою очередь, изучает их. Присутствуют две категории азиатов: в хороших и плохих костюмах. У плохо одетых азиатов короткие седые стрижки, желтая от никотина кожа и внешность киллеров. Они в плохих костюмах не потому, что не могут позволить себе хороших, им просто начхать. Эти из Китая. У азиатов в хороших костюмах ухоженные прически, парижские очки, чистая кожа, приклеенная улыбка. Они в основном из Японии.

— Давайте прямо сейчас обменяемся ключами, чтобы писать друг другу по электронной почте, — говорит Ли и делает знак помощнику. Тот подбегает к столу и открывает ноутбук. «Что-то что-то Ордо», — говорит Ли на кантонском. Помощник крутит трекбол и щелкает.

Кантрелл бесстрастно смотрит на стол. Садится на корточки, заглядывает под столешницу. Ощупывает край руками.

Рэнди нагибается и тоже заглядывает вниз. Конференц-стол — высокотехнологичный, пронизанный проводами, чтобы гости могли подключать ноутбуки прямо к нему, а не тянуть кабели через всю комнату и не драться из-за розеток. Значит, вся столешница нашпигована проводкой. Кабелей, соединяющих ее с внешним миром, не видно — наверное, они уходят через полые ножки в пустотелый пол. Джон ухмыляется, поворачивается к Ли, качает головой.

— В иных обстоятельствах я бы сказал «да», — отвечает он. — Однако при вашем уровне потребности в безопасности это неподходящее место для обмена ключами.

— Я не собирался пользоваться телефоном, — говорит Ли. — . Можно обменяться ключами на дискетах.

Джон стучит по дереву.

— Не важно. Попросите кого-нибудь из ваших сотрудников прочесть про ван-эйковский перехват. Ван Эйк, Вим ван Эйк, человек, который первый это продемонстрировал, — повторяет он программеру, который записывает. Потом, чувствуя, что Ли нужно краткое резюме, добавляет: — Есть способ прочесть внутреннее состояние компьютера, ловя побочное электромагнитное излучение модулей.

— А-а-а… — Ли выразительно переглядывается с помощниками, как будто получил ответ к давно мучившей их загадке.

Кто-то кричит в дальнем конце помещения — не в том, откуда входили гости, а в противоположном. Это человек, одетый примерно как визирь, хотя и не так пышно. В какой-то момент он переходит на английский — на тот диалект этого языка, которым пользуются бортпроводницы иностранных авиалиний, так часто повторяющие «пристегните ремни», что все сливается в один насморочный всхрюк.

Начинают входить низкорослые кинакутцы в хороших костюмах. Они садятся в торце стола, достаточно широком, чтобы вместить композицию Тайной Вечери. На месте Христа — особенно большое кресло. Наймите бритого финского дизайнера в очках без оправы, дипломированного специалиста по семиотике и архитектуре, выдайте ему чек на неограниченную сумму, поручите сконструировать трон и получите такое. Сзади отдельный стол для мелкой сошки. Фон составляет произведение искусства весом в несколько тонн: каменный фриз, ампутированный от каких-то развалин глубоко в джунглях.

Гости машинально дрейфуют к своим местам и остаются стоять. Великий визирь обводит их взглядом. В помещение проскальзывает маленький человечек и останавливается, словно не замечая собравшихся. У него прилизанные волосы, впечатление полноты минимизировано уловками парижских кутюрье. Он опускается в большое кресло. Рэнди в ужасе от такого нарушения этикета, пока не соображает: это и есть султан.

Все садятся. Рэнди придвигает кресло и плюхается. Кожаная обивка ловит зад, как бейсбольная перчатка — мяч. Первый порыв — включить ноутбук, однако в такой обстановке нейлоновая сумка и пластмассовый корпус кажутся дешевым ширпотребом. И вообще, что за студенческая привычка все записывать! Ави сказал, что ничего не произойдет, все будет сказано между строк. К тому же нельзя забывать о ван-эйковском перехвате. Кантрелл скорее всего просто накручивал Гарварда Ли, но Рэнди немного напуган. Он вынимает стопку миллиметровки — инженерский ответ блокноту — и одноразовую шариковую ручку с тонким кончиком.