Кристалл памяти (сборник)

Незадолго до прибытия пришельцев Танечка в очередной раз объявила Пете Иванову, что она его больше видеть не может, не хочет и, наконец, просто не любит. Сказала — и уехала в экспедицию.

Отчаявшийся огненно-рыжий юноша с горя изобрел современное приворотное зелье — простейший эмогенератор большой мощности. Изобрел, включил и поехал в Бескиды, чтобы еще раз объясниться с Танечкой. Ее он не нашел, но, случайно пройдя сквозь складку, которую он даже не заметил, выбил своим прибором эмоскафандр пришельцев из режима да еще и настроил его на свой внешний облик.

Цезарь Юльевич не сказал также, что при встрече с Петей Ивановым сразу же узнал в нем молодого человека, даже не извинившегося перед ним в тот памятный вечер…

Остается добавить только, что когда корабль пришельцев отбывал с Земли домой, после завершения официальной церемонии прощания, командир корабля отвел в сторону Цезаря Юльевича:

— Скажите, пожалуйста, вы не знаете, простила ли Танечка Петю? Очень хотелось бы!..

И оба они заговорщицки улыбнулись. Эмоскафандр работал на полную мощность.

Владимир Цветков Второе лето

(Фантастический рассказ из цикла «Земля. 3000 год»)

— Мистер Хемингуэй, а мистер Хемингуэй!

— А? Что?

— Мистер Хемингуэй! Да проснитесь же!

— Где я? Что со мной?

Он сел на постели, кулаками протер глаза, огляделся.

— Опять я в клинике Мэйо?

— Нет, мистер Хемингуэй. Это не клиника Мэйо. Это нечто совсем другое.

— Черт побери! Хотел бы я знать, что это за место. Надеюсь, глоток хорошего виски у вас найдется?

— А как же, мистер Хемингуэй! Специально для

вас припасли!

— Тащите его сюда, да поживее! У меня в горле

пересохло.

Человек в белом халате сделал знак стоявшей рядом с ним девушке. Она вышла, но скоро вернулась. В руке у нее была початая бутылка шотландского виски и стакан. Она протянула все это Хемингуэю. Тот аккуратно налил виски в стакан и сделал порядочный глоток.

— Совсем недурно, — сказал он. — Вот разве что немного гарью попахивает.

— Другого виски сейчас делать не умеют, — сказал человек в белом халате.

Услыхав его слова, Хемингуэй одобрительно щелкнул пальцами.

— Вот именно, сейчас, — сказал он, обрадовавшись чему-то. — Раньше такого не было. Раньше и виски было о'кей. В прежние времена за такое виски владелец завода жестоко поплатился бы. И поделом! А сейчас… Миром правят подонки. Муть, вроде той, которая остается на дне пивной кружки, куда проститутки набросали окурков.

Он запустил в бороду пятерню, поскреб ее. Потом сказал:

— А где я? Что со мной было? Что-нибудь серьезное? Или как обычно — автодорожное происшествие, авиакатастрофа, уличная драка, отравление алкоголем, белая горячка?

Хемингуэй засмеялся. Он пребывал в хорошем настроении. Это был добрый признак.

— Вы… в больнице, — ответил человек в белом халате после секундного замешательства. Замешательство было небольшим, неуловимым, почти незаметным, но наметанный глаз Хемингуэя был начеку. Эрнест умел правильно оценивать обстановку. Эрнест всегда жил по-настоящему. У него был большой опыт, и этого у него никто не мог отнять. Никто и никогда. Никогда и никто.

— Вы в больнице, — повторил человек и тут же поспешил добавить: — Но вы совершенно здоровы. Совершенно. Легкое сотрясение мозга, которое произошло у вас в результате несчастного случая, и небольшой курс психотерапии, к которому мы прибегли в целях вашего лечения, теперь уже позади. Все плохое уже позади. Вы абсолютно здоровы. Мы вас выписываем. Сегодня же мы отвезем вас домой.

— Кой черт! — сказал Хемингуэй, вставая на ноги. — Если я здоров, то нечего со мной цацкаться. Ужасно не люблю, когда со мной носятся, словно с ребенком. Я сам доберусь домой. Слава богу, с памятью все в порядке. Не волнуйтесь, я помню, где живу. Отлично помню.

Он выпрямился. Умные глаза смотрели на собеседника, под выцветшей ковбойкой билось мужественное и доброе сердце Папы. Лоб прорезали глубокие морщины — неуловимые следы времени, которые не минуют никого из нас, живущих на Земле.

— Ну, чего уставились? — громко сказал он, глядя в глаза поочередно то человеку с усталым лицом в белом халате, то девушке, стоявшей рядом с тем и, надо полагать, его помощнице, медсестре. — Давайте лучше выпьем. За знакомство.

Он нетерпеливо щелкнул пальцами, и человек в белом вновь сделал девушке знак. Она опять вышла, а вернулась уже со стаканами.

Девушка была хороша собой. Волосы у нее были, словно вороново крыло, грудь — высокая и красивая, и вообще вся она была длинноногая, стройная. Приглянулась Хемингуэю. Все это время, — пока она выходила, отсутствовала, а потом возвращалась, — человек в белом халате ненавязчиво наблюдал за Хемингуэем и, видимо, остался удовлетворен результатами. Во всяком случае, теперь в его глазах уже не было тревожных огоньков, как вначале.

— Давайте знакомиться, — повторил Хемингуэй сразу, как только девушка вошла. — Хотя меня вы, вероятно, знаете. Пока я валялся здесь без сознания, вы, должно быть, хорошо изучили мои потроха. Но результатами вашей штопки я доволен, — он поиграл бицепсами и нарочно выпятил грудь. От глаз его разбежались в разные стороны веселые лучики, включая теплую улыбку на добром лице. — А вот я вас совсем не знаю. — Он протянул ладонь человеку в белом: — Эрнест.

— Мигель, — представился тот. И, поколебавшись, добавил: — Лечащий врач.

— Дайте рецепт, доктор, — незлобно съязвил Хемингуэй и горячо потряс его руку.

Потом повернулся к девушке:

— А вас как зовут, юное создание? Горный эдельвейс? Прелестный цветок Италии? Волшебная испанская роза? Или же в ваших жилах течет горячая кровь предков-индейцев?

— Рената, — скромно ответила девушка, потупив взор. Она почувствовала, как кровь ударила ей в голову, и щеки начали наливаться пунцовой краской.

— Ого-го! — восхищенно воскликнул Хемингуэй. — Даже смуглая кожа не в состоянии вас спасти.

— Мистер Хемингуэй, — обратился к нему человек в белом, но был тут же перебит великим писателем:

— Зови меня просто Эрнесто, Мигель. Мы договорились, не правда ли?

— О да! Эрнесто, как вы себя чувствуете?

— Как я себя чувствую?

— Да, как вы себя чувствуете теперь?

— Теперья чувствую себя просто великолепно. Я чувствую себя замечательно. Я полон сил, здоровья, желания, страсти жить! Какая все-таки это славная штука — жизнь! Давайте выпьем.