Кристалл в прозрачной оправе. Рассказы о воде и камнях
Шрифт:
Куда бы ты ни летел из России, ты всегда летишь на юг и в тепло. Россия – вот настоящий, не абстрактный северный полюс; растянутый на пол-Евразии Оймякон. Мы все – зажатые льдами челюскинцы, только никакие Каманин с Водопьяновым к нам не прилетят и никуда нас не эвакуируют. Этот вечный мороз чувствую даже я, житель одной из самых южных точек России; житель города одновременно южного и северного, фантастического гибрида Сибири и Крыма.
Когда-то ледник обошёл Приморье стороной, и здесь остались тигры, лианы, пробковые деревья. Сегодня климат, несмотря на хвалёную сочинскую широту, соперничает с сибирским. Тайга, наполненная экзотическими южными растениями, зимой лежит под снегом, и даже тропическому тигру пришлось отрастить длиннейшую и теплейшую шерсть, какой нет ни у одного другого тигра на планете. «Звери
Россия – не только «одна шестая» (или уже одна седьмая?) часть суши; не только территория – но и гигантская акватория.
Южное побережье Приморья – один из двух кусочков тёплого курортного моря, доставшихся России. С восточной стороны, куда добивает с севера холодное охотоморское течение, вода никогда толком не прогревается. Поэтому море, обнимающее Приморье, – северное и южное в одно и то же время; редчайший, невозможный сплав противоположностей. «Широта крымская, долгота колымская» – гласит старая дальневосточная поговорка.
Сама по себе крымская широта мало что значит: у нас всегда суровее, чем в других странах на той же широте. «В Приамурье – смесь северных и южных форм среди растений и животных… Владивосток, находясь на широте Неаполя, имеет среднюю годовую температуру 5°, соответствующую температуре Лофоденских островов у Норвегии», – писал Арсеньев. Другой пример: Шантарские острова в Охотском море находятся южнее Москвы, но ещё в июле вокруг них плавает лёд, а в октябре уже выпадает снег. «По своему географическому положению нижняя треть Сахалина соответствует Франции, и если бы не холодные течения, то мы владели бы прелестным краем и жили бы в нём теперь, конечно, не одни только Шкандыбы и Безбожные», – писал Чехов. На европейско-российском континенте климат сильнее зависит от долготы, а не от широты: в Европе он наиболее мягок, на долготе Москвы – Питера суровее, в Сибири на тех же широтах уже трещат фирменные «сибирские» морозы, а взяв ещё восточнее, выйдем к «полюсу холода» – Оймякону-Ойкумену. В климатическом смысле именно Сибирь с Дальним Востоком – настоящая, концентрированная Россия.
Приморцы – одновременно «северяне» и «южане», жители прибойной полосы, отделяющей материк от пропастей океана. Жители суши, но не «материка». У нас смыкаются субтропическая Маньчжурия, континентальная Даурия и охотская Субарктика. Мы – Юг, но без пошлости черноморских курортов. Юг со спасительной примесью оздоравливающего, дезинфицирующего, вымораживающего Севера.
Владивосток пытается доказать себе и другим, что он – южный город (после каждой зимы приходится доказывать заново). Мы мечтаем, чтобы ветвям теплого Куросио, греющего Японию, холодное Охотское течение не мешало отдавать часть тепла и нам. Есть даже проект перегораживания Татарского пролива между Сахалином и материком мостом-дамбой. Подобные соображения могли бы стать национальной идеей не только Приморья, но и всей России – самой холодной, самой северной страны в мире. Великая климатическая революция. Мы знаем о политической, экономической, культурной эмиграции из России, философских пароходах и яхтах, «я выбрал свободу»… Не отдавая отчёта в том, что на самом деле вся или почти вся эмиграция из России – эмиграция климатическая.
У наших северных рыб неброская, зато практичная одежда: они серые, бурые, зеленоватые, тусклые. Они жирнее южных – без жира нельзя жить при нулевой температуре. Это минтай, навага, селёдка… Но вместе с северными у нас живут и южные рыбы – и ещё непонятно, кто из них ошибся морем. Тропические рыбы поджары и одеты в аквариумно яркое, модное, кричащее, словно валютные проститутки из перестроечных фильмов. По сравнению с ними северные рыбы кажутся чёрно-белыми, как старое немое кино или избы русского Севера. Хотя вся Россия на самом деле – один большой Север, сплошная Сибирь, кроме Москвы и Петербурга (ну ещё, может быть, Калининграда с Краснодаром, а теперь и Крыма).
А сколько жизни в водах не только нашего Японского, но и куда более холодных Охотского и Берингова морей (с такой фамилией датчанин Витус просто не мог не стать великим русским мореплавателем). Самые богатые моря – именно холодные. Как удивительна скупая
северная красота Охотоморья – куда там заморским однообразным глянцевым курортам. Южная красота ярка до безвкусицы. Северная красота сурова, сдержанна, возвышенна, непафосна – ненужный пафос вымораживается вместе с вредными южными микробами. Это не сразу открывающееся сияние Севера хорошо изображал художник Иван Рыбачук (дальневосточные художники любят рисовать море и рыб; как-то на Сахалине я любовался целыми выставками картин о рыбах – пора придумать отдельный термин для этого рыбного жанра).Тропические гости появляются в нашем море в августе-сентябре, когда вода максимально теплая. Тогда можно случайно выловить знаменитую фугу («собаку-рыбу»), содержащийся в которой тетродотоксин смертельно опасен. Суровые самураи готовят из фугу деликатес, причём в случае неправильного приготовления клиент ресторана умирает, а повар делает харакири.
Фугу красива и страшна: жёлтое, синее, белое, чёрное, наждачная шершавость брюха, способность раздуваться в шар и человеческие резцы в пасти. Агрессивна, кусача, манёвренна – может двигаться хвостом вперёд, подобно боевым вертолётам Камова. Истёртая в пыль фугу и галлюциногенная жаба Bufo marinus (последнюю предварительно выдерживают в одной банке с морским червем, который её кусает) – основные компоненты «порошка зомби», этого ноу-хау гаитянских колдунов.
Отец однажды выловил фугу в районе популярного владивостокского пляжа Шамора. Потом рассказывал:
– И вдруг она вцепляется мне в руку, да так глубоко – пошла кровь. Отцепил с трудом, бросил на дно лодки, она там вгрызлась в резиновый сапог и успокоилась.
Хорошо, отец сразу заподозрил неладное, а то я предлагал попросту поджарить неведомую рыбу. Могло кончиться плохо. Несколько лет назад немолодая супружеская пара из Хабаровска отдыхала в Приморье на острове Путятина и по незнанию приготовила попавшуюся фугу; умерли оба.
Спустя много лет я снова увидел фугу – в самом центре Токио, в районе Акасака. Часть внешней стены ресторанчика представляла собой аквариум, в котором плавали несколько десятков фугу. Я долго смотрел в их агрессивные лица. Хвосты у всех были неровными, в лохмотьях, и я решил, что они пообкусывали их друг другу от злости. Дмитрий Коваленин – автор великолепной «Силы трупа», первооткрыватель Харуки Мураками для русского читателя – назвал фугу «русской рулеткой в соевом соусе».
В Пусане я ел наваристую уху из фугу в соответствии с принципом «что нас не убивает – делает сильнее». Глотал белое мягкое мясо, обсасывал шкуру с линиями узоров и колючками, напоминающими двухдневную небритость. К ночи пошёл на городской пляж – знаменитый Хэундэ, где уже никто не купался и закрыты были душевые с раздевалками, – и вторично заплыл за буйки. Впереди была чернота открытого Восточного моря, сзади – отблески небоскрёбьей иллюминации.
«Фугас» – так мог бы называться расстегай из фугу.
Раньше о фугу никто не говорил и не слышал – сейчас о нашествиях фугу на приморские акватории говорят ежегодно. Других признаков «глобального потепления» я не замечаю – ни зимы, ни лета теплее не стали. Скорее поверю в возвращение ледников.
В феврале 2013 года в районе аварийной японской АЭС «Фукусима-1» поймали морского окуня; предельно допустимая концентрация радиоактивного цезия в его теле была превышена в пять тысяч раз. Вот она, новая фугу; ту, настоящую, давно никто по-настоящему не боится, да и о харакири незадачливых поваров не слышно.
Вместе с фугу к нам в гости с юга заходят акулы-молоты, рыба-меч и рыба-луна, летучие рыбы. Теплолюбивые морские иглы, лисички, петухи обитают у южных берегов Приморья постоянно.
В 2011-м на нас напали акулы. Неподалёку от Владивостока произошло два не то три случая, причём один из пострадавших ныряльщиков лишился обеих рук.
Акулы были здесь всегда, но обычные наши акулы – безобидные для человека «сельдевушки» и катраны. Страшные белая акула и мако, говорят, тоже постоянно заходили к нам, но на человека раньше не нападали. Теперь акулы стали реальностью, хотя степень истерии перекрыла уровень реальной опасности. Целая флотилия с губернатором Дарькиным во главе бороздила акваторию, охотясь на акулу-людоеда. Арендаторы пляжей приступили к монтажу специальных заграждений-сеток, фармацевты изобрели мазь «антиакулин»…